Если дух — почему у тебя кровь? Не понимаю…
Задумался:
— Говорили — на юге за горами живут колдуны с холодным огнем в глазах. Говорили — они не знают смерти. Ты — из них?
А кто говорил? Очень любопытно, кто им такого порассказал. Насколько я знаю, когда к людям пришел Финрод, они смотрели на него не со страхом, а с восхищением. Более того, приняли его за одного из Валар. Даже те, кто побаивался эльфов, вроде наших союзников рохиррим, не потому их страшились, что те, мол, колдуны с холодным огнем в глазах, а просто… ну, непонятные они. Но это в какую эпоху! В Третью такое отношение было, а в прежние времена люди и эльфы еще отнюдь не настолько разошлись, чтобы, стать непонятными друг другу. Вообще любопытно — Финрод сразу вызвал у людей приязнь, а вот его сестра спустя несколько тысяч лет — уже непонятна людям, и те страшатся ее величия… И мы, и они изменились…
— Нет. Я… — Гортхауэр умолк. Он смотрел на что-то за спиной Хоннара, и лицо его менялось, становилось моложе, светлее, и теплели ледяные глаза. Хоннар обернулся стремительно, вскочил…
И медленно преклонил колено, не отрывая глаз от лица вошедшего.
Нет, Мелькор и вправду какими-то чарами околдовывал всех, кто к нему приходил, — что же все так на колени-то стремятся упасть? Кстати, хороши же они с Гортхауэром были в глазах людей, если те их приняли за волков, пусть и небесных… Это похлеще колдунов с холодным огнем в глазах.
Ннар'йанто, Отец Небесный, Волк…
— Ннар'йанто, — выговорил внезапно охрипшим голосом. Вошедший был довольно молод по меркам кланов — не больше лет тридцати — тридцати пяти; хотя волосы его и были совершенно седыми — но не как у старика, скорее как у человека, потерявшего то, что было ему дороже жизни, и поседевшего в одночасье: Хрннару приходилось видеть такое. А глаза… звездные глаза, древние и юные, невероятно глубокие, колдовские — нет, не было у Волка-вождя слов, чтобы описать это.
А сколько же эти люди жили, если в тридцать пять лет человек еще считается молодым? Даже у нас, нынешних нуменорцев, это отнюдь не самый юный возраст. А в древние времена люди жили куда меньше. Сдается мне, что это снова изначально облагодетельствованные Мелькором люди, которых он наметил себе… в ученики. Отсюда и эти жуткие сказки про колдунов с холодным огнем в глазах, и долгожительство… И на колени сразу падает — признал, видать. Они не случайно сюда пришли, нет. Он их исподволь подготовил к этому. Наверняка. Зуб даю.
— Встань, ннар-Хоннар, — сказал звездноглазый. Голос у него был под стать глазам — глубокий, чарующий. Хоннар поднялся, глядя заворожено. И тут только понял, как смотрел на звездноглазого Гортхаар.
Потому что так же на него, Хониара, смотрел его младший сын, Дан.
А чуть позже неведомо как они оказались за столом, и Хоннар уже за обе щеки уплетал нежное мясо, приправленное пряными травами, запивая терпким хмельным напитком из каких-то ягод, и рассказывал Небесному Отцу (хмель, что ли, язык развязал!) про всю свою обширную семью, про то, как живут кланы-иранна, об урожае, об охотничьих угодьях… да мало ли о чем еще может порассказать вождь, ежели за свой народ радеет!
Даже у диких народов есть понятие о достойном поведении. И не станет имеющий важное положение в племени мужчина жрать за обе щеки, даже если страшно голоден, напиваться и.болтать языком почем зря. Тем более в присутствии божества.
Небесный Отец слушал его внимательно, а потом спросил вдруг:
— Скажи мне, ннар-Хоннар, отдашь ли своего сына — того, что подмастерьем у кузнеца, — мне в ученики?
Хоннар едва не поперхнулся здоровым куском ароматного мяса, поняв, что за время застолья так и не вспомнил ни разу, что собеседник-то его — и не человек вовсе…
— В обучение? Богу? — хрипло спросил он.
— Я пришел помочь людям, — пожал плечами Ннар'йанто. — Но не могу же я быть везде и помогать всем в одиночку! Разве вам не нужны искусные кузнецы и целители, разве вы не хотите знать, как собрать и сохранить богатый урожай, как сделать, чтобы охотники и рыбаки не возвращались с пустыми руками? Да мало ли что может понадобиться людям! Вот я и буду учить.
— Я… мне нужно подумать, — побледнев, выдавил Хоннар. Шутка ли: родной сын — и вдруг ученик бога! На такое дело пойти — чай, не чарку медовухи опрокинуть, понимать надо! Вот ужо Ларана причитать будет — как же! кровиночку родимую! да в дальние края! а ежели провинится в чем — ведь ни могилки не останется, ни косточек белых…
Может, и не останется. Бог все-таки.
— Подумай, — согласился Ннар'йанто. — А если еще кто надумает у меня поучиться — милости прошу.
— А что возьмешь за науку свою? — осмелился спросить вождь. Ннар'йанто обжег его ледяным взглядом — у бесстрашного Хониара, который в одиночку, все знали, не раз на лесного хозяина ходил, зябкий холодок пополз по хребтине и возникло почти неодолимое желание забиться куда-нибудь в укромный уголок. Бог все-таки. А ну как прямо сейчас грозовой стрелой испепелит незнамо в чем провинившегося вождя-Волка?
А Мелькор что, не понимал, что это достаточно дикие люди и от них именно такого понимания отношений с божеством и следует ждать? Что же он сразу-то зубы показывает? Кстати, отнюдь не отрицает, что он бог и есть…
Впрочем, я придираюсь к мелочам. Летописец записал все это гораздо позднее, когда уже хорошо был известен обидчивый и ранимый нрав Мелькора, когда уже забылись старые обычаи и предков стало принято считать дикарями… Я просто зануда. И злопыхатель. Потому — умолкаю и просто читаю.
— Мне, — глаза Небесного Отца полыхнули пламенем не хуже грозовых стрел, — не нужны ваши дары. Что нужно будет, чтобы прокормить ваших детей, то и принесете. Остальное я дам им сам. Понял ли ты меня, ннар-Хоннар эр'Лхор?
Еще б тут не понять! — разом ведь либо в прах обратит, либо в жабу бурую, безобразную… одно слово — бог. Хоть и добрый. Хоннар сглотнул тяжело и выговорил:
— Понял, Ннар'йанто… прости, что по неразумию прогневил…
Небесный Отец усмехнулся уголком губ:
— Ну, полно тебе… какое там — прогневил… Расскажи лучше еще об иранна: что-то странное там было о шаманах Ворона…
Странное что-то было в этой повести. Странно, что нечеловечески прекрасные существа сразу же были приняты людьми за Волков, пусть и небесных. Суть свою все же не спрячешь. И оскал твоего естества все же будет проглядывать сквозь благообразную внешность. Как истина проступает сквозь строки этой Книги…
И сразу же — за дело. Опять забирает к себе детей — и на будущее себе послушных воинов создает, да и родители никуда теперь не денутся…
Как же легко прикрыть дурные намерения видимостью добра…
Ого! Вот как раз и подтверждение!
… — Это как, — не отставал воин, — совсем волк?
— Не-е… голова только.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
Задумался:
— Говорили — на юге за горами живут колдуны с холодным огнем в глазах. Говорили — они не знают смерти. Ты — из них?
А кто говорил? Очень любопытно, кто им такого порассказал. Насколько я знаю, когда к людям пришел Финрод, они смотрели на него не со страхом, а с восхищением. Более того, приняли его за одного из Валар. Даже те, кто побаивался эльфов, вроде наших союзников рохиррим, не потому их страшились, что те, мол, колдуны с холодным огнем в глазах, а просто… ну, непонятные они. Но это в какую эпоху! В Третью такое отношение было, а в прежние времена люди и эльфы еще отнюдь не настолько разошлись, чтобы, стать непонятными друг другу. Вообще любопытно — Финрод сразу вызвал у людей приязнь, а вот его сестра спустя несколько тысяч лет — уже непонятна людям, и те страшатся ее величия… И мы, и они изменились…
— Нет. Я… — Гортхауэр умолк. Он смотрел на что-то за спиной Хоннара, и лицо его менялось, становилось моложе, светлее, и теплели ледяные глаза. Хоннар обернулся стремительно, вскочил…
И медленно преклонил колено, не отрывая глаз от лица вошедшего.
Нет, Мелькор и вправду какими-то чарами околдовывал всех, кто к нему приходил, — что же все так на колени-то стремятся упасть? Кстати, хороши же они с Гортхауэром были в глазах людей, если те их приняли за волков, пусть и небесных… Это похлеще колдунов с холодным огнем в глазах.
Ннар'йанто, Отец Небесный, Волк…
— Ннар'йанто, — выговорил внезапно охрипшим голосом. Вошедший был довольно молод по меркам кланов — не больше лет тридцати — тридцати пяти; хотя волосы его и были совершенно седыми — но не как у старика, скорее как у человека, потерявшего то, что было ему дороже жизни, и поседевшего в одночасье: Хрннару приходилось видеть такое. А глаза… звездные глаза, древние и юные, невероятно глубокие, колдовские — нет, не было у Волка-вождя слов, чтобы описать это.
А сколько же эти люди жили, если в тридцать пять лет человек еще считается молодым? Даже у нас, нынешних нуменорцев, это отнюдь не самый юный возраст. А в древние времена люди жили куда меньше. Сдается мне, что это снова изначально облагодетельствованные Мелькором люди, которых он наметил себе… в ученики. Отсюда и эти жуткие сказки про колдунов с холодным огнем в глазах, и долгожительство… И на колени сразу падает — признал, видать. Они не случайно сюда пришли, нет. Он их исподволь подготовил к этому. Наверняка. Зуб даю.
— Встань, ннар-Хоннар, — сказал звездноглазый. Голос у него был под стать глазам — глубокий, чарующий. Хоннар поднялся, глядя заворожено. И тут только понял, как смотрел на звездноглазого Гортхаар.
Потому что так же на него, Хониара, смотрел его младший сын, Дан.
А чуть позже неведомо как они оказались за столом, и Хоннар уже за обе щеки уплетал нежное мясо, приправленное пряными травами, запивая терпким хмельным напитком из каких-то ягод, и рассказывал Небесному Отцу (хмель, что ли, язык развязал!) про всю свою обширную семью, про то, как живут кланы-иранна, об урожае, об охотничьих угодьях… да мало ли о чем еще может порассказать вождь, ежели за свой народ радеет!
Даже у диких народов есть понятие о достойном поведении. И не станет имеющий важное положение в племени мужчина жрать за обе щеки, даже если страшно голоден, напиваться и.болтать языком почем зря. Тем более в присутствии божества.
Небесный Отец слушал его внимательно, а потом спросил вдруг:
— Скажи мне, ннар-Хоннар, отдашь ли своего сына — того, что подмастерьем у кузнеца, — мне в ученики?
Хоннар едва не поперхнулся здоровым куском ароматного мяса, поняв, что за время застолья так и не вспомнил ни разу, что собеседник-то его — и не человек вовсе…
— В обучение? Богу? — хрипло спросил он.
— Я пришел помочь людям, — пожал плечами Ннар'йанто. — Но не могу же я быть везде и помогать всем в одиночку! Разве вам не нужны искусные кузнецы и целители, разве вы не хотите знать, как собрать и сохранить богатый урожай, как сделать, чтобы охотники и рыбаки не возвращались с пустыми руками? Да мало ли что может понадобиться людям! Вот я и буду учить.
— Я… мне нужно подумать, — побледнев, выдавил Хоннар. Шутка ли: родной сын — и вдруг ученик бога! На такое дело пойти — чай, не чарку медовухи опрокинуть, понимать надо! Вот ужо Ларана причитать будет — как же! кровиночку родимую! да в дальние края! а ежели провинится в чем — ведь ни могилки не останется, ни косточек белых…
Может, и не останется. Бог все-таки.
— Подумай, — согласился Ннар'йанто. — А если еще кто надумает у меня поучиться — милости прошу.
— А что возьмешь за науку свою? — осмелился спросить вождь. Ннар'йанто обжег его ледяным взглядом — у бесстрашного Хониара, который в одиночку, все знали, не раз на лесного хозяина ходил, зябкий холодок пополз по хребтине и возникло почти неодолимое желание забиться куда-нибудь в укромный уголок. Бог все-таки. А ну как прямо сейчас грозовой стрелой испепелит незнамо в чем провинившегося вождя-Волка?
А Мелькор что, не понимал, что это достаточно дикие люди и от них именно такого понимания отношений с божеством и следует ждать? Что же он сразу-то зубы показывает? Кстати, отнюдь не отрицает, что он бог и есть…
Впрочем, я придираюсь к мелочам. Летописец записал все это гораздо позднее, когда уже хорошо был известен обидчивый и ранимый нрав Мелькора, когда уже забылись старые обычаи и предков стало принято считать дикарями… Я просто зануда. И злопыхатель. Потому — умолкаю и просто читаю.
— Мне, — глаза Небесного Отца полыхнули пламенем не хуже грозовых стрел, — не нужны ваши дары. Что нужно будет, чтобы прокормить ваших детей, то и принесете. Остальное я дам им сам. Понял ли ты меня, ннар-Хоннар эр'Лхор?
Еще б тут не понять! — разом ведь либо в прах обратит, либо в жабу бурую, безобразную… одно слово — бог. Хоть и добрый. Хоннар сглотнул тяжело и выговорил:
— Понял, Ннар'йанто… прости, что по неразумию прогневил…
Небесный Отец усмехнулся уголком губ:
— Ну, полно тебе… какое там — прогневил… Расскажи лучше еще об иранна: что-то странное там было о шаманах Ворона…
Странное что-то было в этой повести. Странно, что нечеловечески прекрасные существа сразу же были приняты людьми за Волков, пусть и небесных. Суть свою все же не спрячешь. И оскал твоего естества все же будет проглядывать сквозь благообразную внешность. Как истина проступает сквозь строки этой Книги…
И сразу же — за дело. Опять забирает к себе детей — и на будущее себе послушных воинов создает, да и родители никуда теперь не денутся…
Как же легко прикрыть дурные намерения видимостью добра…
Ого! Вот как раз и подтверждение!
… — Это как, — не отставал воин, — совсем волк?
— Не-е… голова только.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182