..
Опустила ресницы.
— Только я больше не засну, как тогда… Я больше не забуду… Пожалей меня, я не смогу больше… Не уходи… — Уже засыпая: — Я вернусь…
Дыхание ее было таким легким, что не поколебало бы, наверно, даже пламя свечи. Оно становилось все тише и тише — и угасло…
Что же должно было связывать так, чтобы после разрушения этих уз не было уже силы жить? Не было воли к жизни, чтобы оставить после себя детей, отстроить сожженный дом, вырастить сад и передать детям память? Великий же дар отдавали эти люди Мелькору.
Наверное, я просто другой человек. Может, я и вправду не способен понять такого отношения к вождю, богу, учителю — как бы он ни назывался. Все, что было у них, — как бы извне. Когда оно гибнет, гибнет и человек.
А мой мир — внутри меня. Даже если случится так, что все мои дурные предчувствия оправдаются, — Королевство, Нуменор, моя вера, все прошлое моего народа будут во мне. И я не стану сдаваться. Я буду бороться, даже не видя надежды. Я передам все это дальше — детям своим, внукам… Ибо иначе нет смысла в жизни.
Скажут, что я пристрастен, что я выискиваю в Книге несоответствия, толкую их превратно. Но ведь и сама Книга такова. Там события также толкуются так, как выгодно летописцу, так, чтобы оправдать и возвеличить своего бога. Не может быть беспристрастным человек, который любит и ненавидит, который радеет за что-то или сражается против чего-то. Да мы даже по поводу вкуса пива спорим, а уж здесь-то…
Самое смешное, что, даже будь мы с Борондиром свидетелями всему, что описано в Книге, мы все равно не сошлись бы в толкованиях. Разные мы.
Значит, все напрасно?
Да нет. Нет.
Мы никогда не сойдемся в том, откуда что пошло и что лежит в самом начале, ибо время вспять не повернуть, а с богами, увы, мы встретимся лишь тогда, когда уже не будет смысла что-либо друг другу доказывать. Мы можем сойтись лишь во взгляде на то, что происходит сейчас.
А вот тут… кстати, что все же для них в жизни ценно? Что для них значат любовь, верность, дружба, честь? Если мы одинаково смотрим на эти понятия, тогда нет смысла погружаться в былое…
Я подожду, пока Борондир проснется. Подожду…
Как же тяжела бессонница…
Как же тяжелы мои думы…
А времени уже, почитай, нет. Догорит свеча — и все…
А господин Советник меня пытается купить… Теперь я понимаю, зачем я ему. Тем более он меня не получит. Да, господин Линхир верно говорил — любому порядочному человеку однажды приходится делать выбор. Приятно осознавать себя порядочным человеком.
Мне кажется, что это тоже испытание. Мне кажется, что мой наставник незримо следит за мной. И ждет моего выбора. Я почти уверен в этом. И мне кажется, что он тоже уверен во мне. Что я мог бы сделать?
Первый выбор — продать душу. Не хочу.
Второй — сделать вид, что я продался, остаться и выведать все, что смогу. Боюсь, мне это просто не под силу. Я не умею играть в такие игры. На такое были бы способны Линхир или Хальдор — но не я.
Третий выбор — уйти. Скрыться. Разыскать тех, кто когда-то выбрал меня — если это, конечно, не случайность. Найти союзников. Может быть, поговорить с Линхиром — если он уже не скрылся. Потом я сумею определить, что для меня сейчас самое важное, что я могу сделать и что вообще происходит.
Первый выбор самый легкий.
Второй — самый трудный.
Третий — тот, что подходит мне.
Хальдор остается. Я говорил с ним. Мы оба — ученики господина Линхира, нам ли не понять друг друга? Что же, я спокойно могу уйти. Здесь будет кому продолжить наше дело. Теперь мой уход — не бегство. Любопытно, сколько еще незаметных, незнакомых мне людей Линхира остается здесь, с Хальдором? Узнаю ли я их когда-нибудь? И — неужели он настолько ценил и берег меня, что далее от этого опасного знания оградил меня? И заслужил ли я это? Или… или у меня просто другое задание?
Я сидел над раскрытой Книгой и думал о том, как мало судьба отвела мне времени. О том, что на самом деле я просто человек, который хочет жить так, как считает нужным, которому больше всего на свете нравится копаться в старых рукописях и разгадывать древние тайны. Мне не хочется борьбы. Я люблю покой и уединение. Но я люблю свою страну и прошлое своего народа. И покой сейчас — непозволительная роскошь. Я должен выяснить, что происходит, и, если действительно возвращается Тень и я это понимаю и вижу, — я должен открыть глаза другим, а если не получится, противустать ей ради спокойствия тех, кто не видит ее.
Какие выспренние слова… Просто я должен сделать то, что смогу, вот и все.
А продать душу… Любопытно, как вообще такое возможно? Кто может назначить человеку такую цену, чтобы он продал душу?
Я подумал о себе — и не нашел такой цены.
— Ну-ну, — послышался насмешливый голос. Я поднял голову. Передо мной, по другую сторону стола сидел тот самый белокурый юноша из моих снов. Значит, я сплю. Что же, приятный сон.
— Будем знакомы, — сказал я. — Галдор.
Он улыбнулся.
— Мое имя вам ничего не скажет. Зовите меня… м-м-м… Странник. Да. Вполне подходит.
Я смотрел на него. Он был очень юн, лет двадцати, не более. Светлоглазый, хрупкий, очень красивый, с наивным восторженным лицом. Однако манера разговора настолько резко расходилась с его внешностью, что мне стало не по себе.
— Любопытно, наверное, спать и сознавать, что спишь и видишь сон?
Я кивнул.
— Вы тут размышляли о душе…
— А вы что, покупатель? — усмехнулся я.
— Нет, о нет! — воскликнул он, замахав руками. — Просто вы мне любопытны.
— Простите, а кто вы такой?
— Странник, — снова улыбнулся он. — Странник по дорогам снов. И вот — наткнулся на вас. Давненько уже слежу за вами, и, признаюсь, вы мне любопытны.
— Вы уже сказали, господин Странник. Но чем я вам так любопытен? Я обычный человек…
— Ну, не совсем обычный. Кроме прочего, обычные люди зачастую бывают куда любопытнее необычных, уж поверьте мне. Простите, а не выпить ли нам за знакомство?
Я развеселился. Встал — во сне, — подошел к шкафу. Во сне мой кабинет выглядел точь-в-точь как наяву. Достал было свои оловянные… ну, не бокалы, но мой гость рассмеялся и сказал:
— Позвольте уж мне этим озаботиться.
На столе перед ним уже стояли два замечательных стеклянных бокала, а с пояса он снимал серебряную флягу.
— Напиться во сне — такого еще со мной не бывало, — усмехнулся я. Мне нравилась эта игра, тем более что это всего-навсего сон.
— Может, и не напьетесь, — ответил он, разливая золотистый напиток по бокалам. — Ну, за знакомство!
Мы чокнулись. Я пригубил вино. Это было, скажу вам, нечто! Холодное, обжигающее, ароматное, неописуемо приятное.
— И где же делают такое?
— Куда не зайдешь по дорогам сна! Кстати, мне у вас во сне приятно.
— Бывает похуже?
— Не говорите. Бывает сущая мерзость, еле успеваешь ноги унести, право слово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
Опустила ресницы.
— Только я больше не засну, как тогда… Я больше не забуду… Пожалей меня, я не смогу больше… Не уходи… — Уже засыпая: — Я вернусь…
Дыхание ее было таким легким, что не поколебало бы, наверно, даже пламя свечи. Оно становилось все тише и тише — и угасло…
Что же должно было связывать так, чтобы после разрушения этих уз не было уже силы жить? Не было воли к жизни, чтобы оставить после себя детей, отстроить сожженный дом, вырастить сад и передать детям память? Великий же дар отдавали эти люди Мелькору.
Наверное, я просто другой человек. Может, я и вправду не способен понять такого отношения к вождю, богу, учителю — как бы он ни назывался. Все, что было у них, — как бы извне. Когда оно гибнет, гибнет и человек.
А мой мир — внутри меня. Даже если случится так, что все мои дурные предчувствия оправдаются, — Королевство, Нуменор, моя вера, все прошлое моего народа будут во мне. И я не стану сдаваться. Я буду бороться, даже не видя надежды. Я передам все это дальше — детям своим, внукам… Ибо иначе нет смысла в жизни.
Скажут, что я пристрастен, что я выискиваю в Книге несоответствия, толкую их превратно. Но ведь и сама Книга такова. Там события также толкуются так, как выгодно летописцу, так, чтобы оправдать и возвеличить своего бога. Не может быть беспристрастным человек, который любит и ненавидит, который радеет за что-то или сражается против чего-то. Да мы даже по поводу вкуса пива спорим, а уж здесь-то…
Самое смешное, что, даже будь мы с Борондиром свидетелями всему, что описано в Книге, мы все равно не сошлись бы в толкованиях. Разные мы.
Значит, все напрасно?
Да нет. Нет.
Мы никогда не сойдемся в том, откуда что пошло и что лежит в самом начале, ибо время вспять не повернуть, а с богами, увы, мы встретимся лишь тогда, когда уже не будет смысла что-либо друг другу доказывать. Мы можем сойтись лишь во взгляде на то, что происходит сейчас.
А вот тут… кстати, что все же для них в жизни ценно? Что для них значат любовь, верность, дружба, честь? Если мы одинаково смотрим на эти понятия, тогда нет смысла погружаться в былое…
Я подожду, пока Борондир проснется. Подожду…
Как же тяжела бессонница…
Как же тяжелы мои думы…
А времени уже, почитай, нет. Догорит свеча — и все…
А господин Советник меня пытается купить… Теперь я понимаю, зачем я ему. Тем более он меня не получит. Да, господин Линхир верно говорил — любому порядочному человеку однажды приходится делать выбор. Приятно осознавать себя порядочным человеком.
Мне кажется, что это тоже испытание. Мне кажется, что мой наставник незримо следит за мной. И ждет моего выбора. Я почти уверен в этом. И мне кажется, что он тоже уверен во мне. Что я мог бы сделать?
Первый выбор — продать душу. Не хочу.
Второй — сделать вид, что я продался, остаться и выведать все, что смогу. Боюсь, мне это просто не под силу. Я не умею играть в такие игры. На такое были бы способны Линхир или Хальдор — но не я.
Третий выбор — уйти. Скрыться. Разыскать тех, кто когда-то выбрал меня — если это, конечно, не случайность. Найти союзников. Может быть, поговорить с Линхиром — если он уже не скрылся. Потом я сумею определить, что для меня сейчас самое важное, что я могу сделать и что вообще происходит.
Первый выбор самый легкий.
Второй — самый трудный.
Третий — тот, что подходит мне.
Хальдор остается. Я говорил с ним. Мы оба — ученики господина Линхира, нам ли не понять друг друга? Что же, я спокойно могу уйти. Здесь будет кому продолжить наше дело. Теперь мой уход — не бегство. Любопытно, сколько еще незаметных, незнакомых мне людей Линхира остается здесь, с Хальдором? Узнаю ли я их когда-нибудь? И — неужели он настолько ценил и берег меня, что далее от этого опасного знания оградил меня? И заслужил ли я это? Или… или у меня просто другое задание?
Я сидел над раскрытой Книгой и думал о том, как мало судьба отвела мне времени. О том, что на самом деле я просто человек, который хочет жить так, как считает нужным, которому больше всего на свете нравится копаться в старых рукописях и разгадывать древние тайны. Мне не хочется борьбы. Я люблю покой и уединение. Но я люблю свою страну и прошлое своего народа. И покой сейчас — непозволительная роскошь. Я должен выяснить, что происходит, и, если действительно возвращается Тень и я это понимаю и вижу, — я должен открыть глаза другим, а если не получится, противустать ей ради спокойствия тех, кто не видит ее.
Какие выспренние слова… Просто я должен сделать то, что смогу, вот и все.
А продать душу… Любопытно, как вообще такое возможно? Кто может назначить человеку такую цену, чтобы он продал душу?
Я подумал о себе — и не нашел такой цены.
— Ну-ну, — послышался насмешливый голос. Я поднял голову. Передо мной, по другую сторону стола сидел тот самый белокурый юноша из моих снов. Значит, я сплю. Что же, приятный сон.
— Будем знакомы, — сказал я. — Галдор.
Он улыбнулся.
— Мое имя вам ничего не скажет. Зовите меня… м-м-м… Странник. Да. Вполне подходит.
Я смотрел на него. Он был очень юн, лет двадцати, не более. Светлоглазый, хрупкий, очень красивый, с наивным восторженным лицом. Однако манера разговора настолько резко расходилась с его внешностью, что мне стало не по себе.
— Любопытно, наверное, спать и сознавать, что спишь и видишь сон?
Я кивнул.
— Вы тут размышляли о душе…
— А вы что, покупатель? — усмехнулся я.
— Нет, о нет! — воскликнул он, замахав руками. — Просто вы мне любопытны.
— Простите, а кто вы такой?
— Странник, — снова улыбнулся он. — Странник по дорогам снов. И вот — наткнулся на вас. Давненько уже слежу за вами, и, признаюсь, вы мне любопытны.
— Вы уже сказали, господин Странник. Но чем я вам так любопытен? Я обычный человек…
— Ну, не совсем обычный. Кроме прочего, обычные люди зачастую бывают куда любопытнее необычных, уж поверьте мне. Простите, а не выпить ли нам за знакомство?
Я развеселился. Встал — во сне, — подошел к шкафу. Во сне мой кабинет выглядел точь-в-точь как наяву. Достал было свои оловянные… ну, не бокалы, но мой гость рассмеялся и сказал:
— Позвольте уж мне этим озаботиться.
На столе перед ним уже стояли два замечательных стеклянных бокала, а с пояса он снимал серебряную флягу.
— Напиться во сне — такого еще со мной не бывало, — усмехнулся я. Мне нравилась эта игра, тем более что это всего-навсего сон.
— Может, и не напьетесь, — ответил он, разливая золотистый напиток по бокалам. — Ну, за знакомство!
Мы чокнулись. Я пригубил вино. Это было, скажу вам, нечто! Холодное, обжигающее, ароматное, неописуемо приятное.
— И где же делают такое?
— Куда не зайдешь по дорогам сна! Кстати, мне у вас во сне приятно.
— Бывает похуже?
— Не говорите. Бывает сущая мерзость, еле успеваешь ноги унести, право слово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182