(Проклятый обманщик! Помоги мне хотя бы умереть у тотемного столба!)
Арго обратился к Гарту:
– Великий вождь детей Серой Совы! Ты и твои люди правы: враг – общий, и его казнь – не только наше дело. Позволят ли ваши предки и духи-покровители лишить нашего общего врага знаков Рода детей Мамонта у тотемного столба детей Серой Совы?
– Наши предки и духи-покровители будут рады. Они жаждут возмездия.
Вопрос, как и ответ, предрешены обычаем. Преступника казнят там, где было совершено преступление. Нарушитель Закона крови нанес удар своему Роду, но преступление совершено на стойбище детей Серой Совы. Здесь он и примет смерть.
– И пусть сыновья Серой Совы приготовят для врага могилу.
Гарт склонил голову в знак согласия. И благодарности: их Роду оказана честь. Затем с сомнением посмотрел на Арго:
– Великий вождь детей Мамонта! Будут ли Айрис провожать в твоем стойбище?
(Конечно, она стала хозяйкой очага сына Серой Совы, но…)
– Нет. Пусть Айрис уйдет по ледяной тропе вместе со своим мужем. Ее мать придет к детям Серой Совы позднее. Дочери Мамонта оплачут ее и помянут, когда будут хоронить Алема.
По знаку Гарта три тела унесли в заранее подготовленное жилище, к старым женщинам. Там их будут обряжать в последний путь. У очага осталось тело горевестника.
– Гор! Старый! Проводишь ли ты сам своего правнука?
Тот покачал головой:
– Нет, вождь Арго! Это сделают мой сын и внук. А у старого Гора… – Он мрачно посмотрел на лишенного имени . – У старого Гора есть работа! Ведь это моя рука наносила на его проклятую грудь Родовые знаки! Ведь это я гордился его терпением!
Арго кивнул в знак согласия. Это – его право!
Двое мужчин вновь положили тело Алема на носилки, прикрыли лошадиной шкурой и двинулись в путь. Арго проводил их до тропы, откуда были видны дымки стойбища детей Мамонта. Острие копья очертило в воздухе новый, разрешающий знак.
– Срок настал!
Временное табу с жилища отступника снято. Оно будет сожжено в то самое время, когда с его тела будут срезать Родовые знаки.
У тотемного столба шли последние приготовления к пытке. Колдун уже разжег костер, разложил свои снадобья и рядом завернутые в листья белены когти тигрольва. На камне, в специальном углублении, дымилась смола, по соседству стояла миска с укрепляющим питьем. Срезать Родовые знаки будут долго, шаг за шагом. При этом нельзя дать врагу истечь кровью, умереть раньше срока, избежав уготованной участи.
По знаку Арго Йом и остальные участники погони сорвали с лишенного имени одежду и бросили ее у костра, где уже лежало оружие врага и его сумки с припасами. Мал почувствовал, как резьба тотемного столба вдавилась в его спину; заломленные назад, за столб, запястья онемели, стиснутые ремнем. Ремни до крови врезались в кожу у щиколоток и бедер.
Костер задымился. Колдун бросил в него какие-то травы, толченые кости, что-то еще и затянул нараспев предпоследнее заклинание-проклятье.
Гор ждал. Арго молча достал знакомый нож из розового кремня и подал его старику. Тот встал и, не говоря ни слова, все такой же мрачный, насупленный, медленно приблизился к привязанному телу обреченного…
Пытка длилась долго. Мир стал одной непрерывной болью, смешанной с красным маревом (что это? Солнце? ) и едким, вонючим дымом. Он до крови искусал свои разбитые губы и не издал ни крика, ни стона, хотя несколько раз терял сознание. Но от боли было невозможно уйти: его приводили в чувство – и все продолжалось.
Самым страшным было то, что, помимо воли, помимо желания, в мозг, который, казалось бы, ничего уже не должен воспринимать, проникали, врезались слова Колдуна:
– Лишенный имени! Тебя не спасли твоя хитрость и твое коварство; тебе не помог и тот, кого ты просил о помощи. Наши охотники выследили тебя и взяли живым.
Осквернитель Рода, ты отвергнут своими бывшими сородичами и нашими предками. У тебя нет нашей одежды, нет нашего оружия, нет наших амулетов. На ледяную тропу ты вступишь голым и без Родовых знаков!..
И вновь – милосердное забытье, которое ничему не помогает, ни от чего не спасает… Вяжущий привкус, холодные капли – и все начинается снова, снова этот черно-красный туман, наполненный болью, снова этот зудящий голос:
– Нарушитель Закона крови! Ты не возродишься снова в чреве дочери Мамонта; наши предки – не твои предки, наши духи тебе чужды, Великий Мамонт – не твой тотем. Наши Миры – Средний, Верхний и Нижний – закрыты для тебя навсегда!
И казалось, даже в этом кровавом мареве он различает запах сгорающих когтей тигрольва, которые он столько лет носил с гордостью и надеждой! И казалось, он видит другой дым – от сгорающего жилища, в котором прошла вся его жизнь!
Проклятый, проклятый обманщик! Ты меня надул! Ты меня предал, и даже не хочешь послать мне смерть!
Был краткий отдых. Мягкая трава ласкала истерзанное, горящее тело, и не впивался в мозг колдовской голос, и было почти забытье, почти сон, – так, что мерещилось: несмышленыш Тииту сейчас очнется от дремы и вновь примется за мальчишеские игры, а потом побежит домой, где его ждут мать и сестра…
И снова пришли они . Вновь – вяжущий вкус жидкости, возвращающий из блаженного забытья для последних мук. Его тело согнули так, что кулаки и колени оказались тесно прижаты к подбородку, и в таком виде перехватили ремнями. Потом куда-то понесли и бросили на кучу свежевскопанной земли. Пахло сыростью и смертью.
– В яму! —Голос Арго.
Его втиснули в тесную дыру. Спину обожгло: похоже, с нее сорвало кусок кожи. (Мучители! Ненавистные! Должно быть, специально вырыли ее такой узкой!) И вновь ненавистный голос старого Колдуна затянул свой последний речитатив:
– Кровосмеситель, убийца, лишенный имени, лишенный родни, жилища, одежды, оружия, амулетов и Родовых знаков! Ты вступаешь на ледяную тропу живым, чтобы проложить по ней путь своим жертвам. Но те, кого ты направил по этой тропе раньше срока, вернутся назад. Ты же, проклятый своим Родом, – никогда!
В голове казнимого билось: «Так будь же и ты проклят, обманщик, обещавший мне помощь и поддержку! Будь проклят…»
И тут – он от неожиданности даже прикусил до крови средний палец правой руки, благо, руки связаны у самого рта! – тут ПРИШЕЛ ХОРОШО ЗНАКОМЫЙ ГОЛОС!
– Отважный Мал напрасно ругает своего друга! В моих словах не было лжи. Я предупреждал, я давал советы, но ты сам пренебрег моими советами и моей помощью. И оказался не таким уж сильным.
Голос вливался в левое ухо откуда-то из глубины земли, из неведомой бездны. Липкий, холодный, осклизлый, он заполнял голову:
– Да, ты не так уж и силен, отважный Мал! А я люблю сильных!
(Ответить? Но как? Услышат, да и зубов не разжать!)
– Не беспокойся, друг мой, о словах! Я понимаю мысли.
(Конечно понимает!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172
Арго обратился к Гарту:
– Великий вождь детей Серой Совы! Ты и твои люди правы: враг – общий, и его казнь – не только наше дело. Позволят ли ваши предки и духи-покровители лишить нашего общего врага знаков Рода детей Мамонта у тотемного столба детей Серой Совы?
– Наши предки и духи-покровители будут рады. Они жаждут возмездия.
Вопрос, как и ответ, предрешены обычаем. Преступника казнят там, где было совершено преступление. Нарушитель Закона крови нанес удар своему Роду, но преступление совершено на стойбище детей Серой Совы. Здесь он и примет смерть.
– И пусть сыновья Серой Совы приготовят для врага могилу.
Гарт склонил голову в знак согласия. И благодарности: их Роду оказана честь. Затем с сомнением посмотрел на Арго:
– Великий вождь детей Мамонта! Будут ли Айрис провожать в твоем стойбище?
(Конечно, она стала хозяйкой очага сына Серой Совы, но…)
– Нет. Пусть Айрис уйдет по ледяной тропе вместе со своим мужем. Ее мать придет к детям Серой Совы позднее. Дочери Мамонта оплачут ее и помянут, когда будут хоронить Алема.
По знаку Гарта три тела унесли в заранее подготовленное жилище, к старым женщинам. Там их будут обряжать в последний путь. У очага осталось тело горевестника.
– Гор! Старый! Проводишь ли ты сам своего правнука?
Тот покачал головой:
– Нет, вождь Арго! Это сделают мой сын и внук. А у старого Гора… – Он мрачно посмотрел на лишенного имени . – У старого Гора есть работа! Ведь это моя рука наносила на его проклятую грудь Родовые знаки! Ведь это я гордился его терпением!
Арго кивнул в знак согласия. Это – его право!
Двое мужчин вновь положили тело Алема на носилки, прикрыли лошадиной шкурой и двинулись в путь. Арго проводил их до тропы, откуда были видны дымки стойбища детей Мамонта. Острие копья очертило в воздухе новый, разрешающий знак.
– Срок настал!
Временное табу с жилища отступника снято. Оно будет сожжено в то самое время, когда с его тела будут срезать Родовые знаки.
У тотемного столба шли последние приготовления к пытке. Колдун уже разжег костер, разложил свои снадобья и рядом завернутые в листья белены когти тигрольва. На камне, в специальном углублении, дымилась смола, по соседству стояла миска с укрепляющим питьем. Срезать Родовые знаки будут долго, шаг за шагом. При этом нельзя дать врагу истечь кровью, умереть раньше срока, избежав уготованной участи.
По знаку Арго Йом и остальные участники погони сорвали с лишенного имени одежду и бросили ее у костра, где уже лежало оружие врага и его сумки с припасами. Мал почувствовал, как резьба тотемного столба вдавилась в его спину; заломленные назад, за столб, запястья онемели, стиснутые ремнем. Ремни до крови врезались в кожу у щиколоток и бедер.
Костер задымился. Колдун бросил в него какие-то травы, толченые кости, что-то еще и затянул нараспев предпоследнее заклинание-проклятье.
Гор ждал. Арго молча достал знакомый нож из розового кремня и подал его старику. Тот встал и, не говоря ни слова, все такой же мрачный, насупленный, медленно приблизился к привязанному телу обреченного…
Пытка длилась долго. Мир стал одной непрерывной болью, смешанной с красным маревом (что это? Солнце? ) и едким, вонючим дымом. Он до крови искусал свои разбитые губы и не издал ни крика, ни стона, хотя несколько раз терял сознание. Но от боли было невозможно уйти: его приводили в чувство – и все продолжалось.
Самым страшным было то, что, помимо воли, помимо желания, в мозг, который, казалось бы, ничего уже не должен воспринимать, проникали, врезались слова Колдуна:
– Лишенный имени! Тебя не спасли твоя хитрость и твое коварство; тебе не помог и тот, кого ты просил о помощи. Наши охотники выследили тебя и взяли живым.
Осквернитель Рода, ты отвергнут своими бывшими сородичами и нашими предками. У тебя нет нашей одежды, нет нашего оружия, нет наших амулетов. На ледяную тропу ты вступишь голым и без Родовых знаков!..
И вновь – милосердное забытье, которое ничему не помогает, ни от чего не спасает… Вяжущий привкус, холодные капли – и все начинается снова, снова этот черно-красный туман, наполненный болью, снова этот зудящий голос:
– Нарушитель Закона крови! Ты не возродишься снова в чреве дочери Мамонта; наши предки – не твои предки, наши духи тебе чужды, Великий Мамонт – не твой тотем. Наши Миры – Средний, Верхний и Нижний – закрыты для тебя навсегда!
И казалось, даже в этом кровавом мареве он различает запах сгорающих когтей тигрольва, которые он столько лет носил с гордостью и надеждой! И казалось, он видит другой дым – от сгорающего жилища, в котором прошла вся его жизнь!
Проклятый, проклятый обманщик! Ты меня надул! Ты меня предал, и даже не хочешь послать мне смерть!
Был краткий отдых. Мягкая трава ласкала истерзанное, горящее тело, и не впивался в мозг колдовской голос, и было почти забытье, почти сон, – так, что мерещилось: несмышленыш Тииту сейчас очнется от дремы и вновь примется за мальчишеские игры, а потом побежит домой, где его ждут мать и сестра…
И снова пришли они . Вновь – вяжущий вкус жидкости, возвращающий из блаженного забытья для последних мук. Его тело согнули так, что кулаки и колени оказались тесно прижаты к подбородку, и в таком виде перехватили ремнями. Потом куда-то понесли и бросили на кучу свежевскопанной земли. Пахло сыростью и смертью.
– В яму! —Голос Арго.
Его втиснули в тесную дыру. Спину обожгло: похоже, с нее сорвало кусок кожи. (Мучители! Ненавистные! Должно быть, специально вырыли ее такой узкой!) И вновь ненавистный голос старого Колдуна затянул свой последний речитатив:
– Кровосмеситель, убийца, лишенный имени, лишенный родни, жилища, одежды, оружия, амулетов и Родовых знаков! Ты вступаешь на ледяную тропу живым, чтобы проложить по ней путь своим жертвам. Но те, кого ты направил по этой тропе раньше срока, вернутся назад. Ты же, проклятый своим Родом, – никогда!
В голове казнимого билось: «Так будь же и ты проклят, обманщик, обещавший мне помощь и поддержку! Будь проклят…»
И тут – он от неожиданности даже прикусил до крови средний палец правой руки, благо, руки связаны у самого рта! – тут ПРИШЕЛ ХОРОШО ЗНАКОМЫЙ ГОЛОС!
– Отважный Мал напрасно ругает своего друга! В моих словах не было лжи. Я предупреждал, я давал советы, но ты сам пренебрег моими советами и моей помощью. И оказался не таким уж сильным.
Голос вливался в левое ухо откуда-то из глубины земли, из неведомой бездны. Липкий, холодный, осклизлый, он заполнял голову:
– Да, ты не так уж и силен, отважный Мал! А я люблю сильных!
(Ответить? Но как? Услышат, да и зубов не разжать!)
– Не беспокойся, друг мой, о словах! Я понимаю мысли.
(Конечно понимает!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172