— Я только что из дворца. Я там часто бываю — почти что свой, — заговорил хозяин дома. — Не знаю что уж там в городе говорят, а во дворце похоже, власть меняется. Лучше бы конечно об этом не болтать, но между нами-то можно. — Кинвинд подставил серебряный кубок и слуга наполнил его прозрачным виноградным вином.
— Так вот, — продолжал он, сдаётся мне, что Тамменмирт больше городом не управляет. Во всяком случае, с сегодняшнего утра. Точно никто ничего не знает, все темнят. Но половина его любимых магов и астрологов уже из города разбежалась. Это кое о чём говорит. Да и вообще, похоже, надо быть готовым ко всему.
— А что с Олкрином? — спросила Гембра.
В длинной до земли свободной холщовой рубашке, белизна которой оттенялась смоляными волосами и подвешенными на чёрных кожаных ремешках украшениями и амулетами она чувствовала себя гораздо увереннее.
— Он почти каждый день с утра уходил во дворец. Правитель был им доволен. Сегодня я его там не видел. И узнать ничего не смог. Никто ничего не знает… и нет его до сих пор. Не нравится мне это.
— Он сегодня не вернётся. Это мне совершенно ясно. — Веско сказал Сфагам. — Но он жив — это мне тоже ясно. Завтра с утра пойду во дворец. Надо со всем этим разобраться.
После горячей бани и перевязки Сфагам чувствовал себя почти здоровым и всё время был погружён в свои мысли. Он внимательно смотрел вокруг, ловя состояние привыкания к малознакомым местам. Он любил отслеживать, как образ нового места — двора, улицы или комнаты преобразуется, впечатываясь в память и, впитывая волновые импульсы тонкого тела, становится внутренне освоенным. Сейчас это было особенно интересно, потому что двор и дом Кинвинда уже был ему полузнаком… Впитывая флюиды дома, он явственно ощущал специально направленный на него импульс внимания, исходивший от Ламиссы. Она старалась не смотреть на него и это было самым надёжным подтверждением особого интереса. Гембра, видимо, тоже это чувствовала и, что неудивительно, не испытывала по этому поводу восторга. Она то и дело бросала резкие испытующие взгляды на Ламиссу, а Лутимас, наблюдая за этим едва заметно ухмылялся в свои пшеничные усы. К концу ужина вино немного развеяло тревожное настроение. Разговор стал живее и раскованнее. Сфагам, впрочем, как всегда больше молчал и сидя в дальнем конце стола, не спеша ел свои любимые яблоки, разрезая их на мелкие дольки. Зато Гембра оказалась в своей стихии, когда дело дошло до рассказов о приключениях. Рассказать действительно было что и она не упустила возможности дать волю не только своему красноречию, но и фантазии. Сфагам лишь только незаметно улыбался, опуская голову, когда взгляды восхищённых слушателей, включая слуг, обращались к нему. Выразительно жестикулируя Гембра превратила пятачок между столом и камином в своеобразное подобие сцены. Она тоже беспокоилась за Олкрина, но в глубине души она была даже рада, что не слышит в этот момент его ехидных шуточек.
— А почему ты всё время молчишь? — вдруг спросила Ламисса, прямо взглянув на Сфагама.
— В самом деле, тебе разве нечего добавить? — поддержал хозяин.
— Я бы, скорее, кое-что убавил…
— Тогда я сама тебя спрошу, — продолжала Ламисса, — когда ты понял, что ты особо отмечен?
— Сфагам задумался, подняв на женщину свои невозмутимо спокойные глаза.
— Было мне лет семь, — начал он. — Жил я тогда в родительском доме в небольшом городе у моря. Однажды, играл я как-то с другими мальчишками на берегу. Помню, даже, крепость строили из песка с камнями. Вдруг, слышу с улицы голоса: «Встречайте патриарха! Встречайте великого учителя!» Бежим в город. Видим — повозка едет закрытая, двумя мулами запряжённая. Рядом четверо монахов — тоже на мулах едут. Выходит из повозки старичок, худой такой, подтянутый. Был это патриарх Нерслинф. Ему уж тогда за девяносто было, а держался лет на тридцать моложе. Знали его по всей империи. Может и вы слышали.
Кинвинд и Стамирх многозначительно закивали.
— Не тот ли это Нерслинф, что сидя на приёме в столице вылил за спину пять поднесённых ему кубков с вином, а когда его стали спрашивать, что он делает — сказал, что тушит лесной пожар где-то на южной границе? — спросил Стамирх.
— А потом донесли, — добавил Кинвинд, — что пожар там точно был и вдруг сам собой погас. В один момент. И как раз в то самое время!
— Да, это был тот самый Нерслинф. Так вот, все к нему детей ведут — судьбу узнать. Он со всеми говорит, никому не отказывает. Что кому говорил, правда, не помню… Подводит и меня отец. Посмотрел на меня патриарх и говорит: завтра со мной поедешь. Тогда и приоткроем судьбу твою. А на следующий день чуть свет приходит к нам в дом один из монахов, что с ним ехали. «Пора, говорят, учитель ждёт.» Ехали мы в повозке целый день. Ни слова старик не сказал за всю дорогу. И шторки закрыл. Так в темноте и ехали. Выходим — место голое, ни кустика. Одна земля и камни. Горы вдалеке. Моря не видно почти. Только крипта стоит каменная. Низенькая, старая. Там уж лет пятьсот назад святого отшельника захоронили. Обошёл старик вокруг, на колени стал и заснул, вроде. Я тогда ещё про медитации не знал. Потом встаёт и говорит — «Побудь здесь пока.» Садится в повозку и отъезжает. Я сперва ничего и не понял. Потом вижу — повозка всё дальше, дальше… И пропала совсем. Ходил-ходил я вокруг — крипта заколочена, внутрь не войдёшь. Сел рядом и сижу. Почти заснул. А тут слышу — завывает кто-то. Встал, огляделся — собаки дикие. А может, шакалы или волки. Я тогда не разбирался. Воют-воют, кружат-кружат и подбираются потихоньку. А у меня ничего с собой не было, даже палки, Да и что я против них с палкой? И огонь развести нечем… Тут я и почувствовал в первый раз внутреннюю силу. По-настоящему почувствовал. Разложил вокруг по сторонам три камня и сказал про себя: «Вот за эти камни они не зайдут!» И верно — не заходят! Близко-близко крутятся, а зайти — не заходят. Так и держал их… Главное страх ещё до того пропал. Сам пропал. Ведь знаете — страх отгонять бесполезно. Если пропадает, то сам собой. Так и тогда. Как бы разговор с этими собаками вышел. Почувствовал я их. Почувствовал и понял. Главное, злобы никакой на них не было Просто говорил я с ними мысленно, как со своими, а они слушали… Так и просидел до утра, пока не разбежались они… А к полудню вижу — повозка подъезжает. Выходит старик, как ни в чём не бывало. «Не замерз?»,… «Это что?» — спрашивает про камни. Я говорю — «Граница.» Измерил он шагами расстояния между камнями. «Неплохо.» — говорит. И отвёз меня домой, а потом с отцом долго говорил. Так и попал я в Братство Совершенного Пути. Нерслинф тогда был там наставником. Но вскоре он умер…Или сменил форму, как у нас говорят…
— А кто был твой отец? — продолжала спрашивать Ламисса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97