— Зачем ты клевещешь на себя? — в голосе ученика звучало искреннее удивление и растерянность. — Ты как никто владеешь многими искусствами: врачевание, алхимия… — Олкрин стал загибать пальцы. — А знание древних текстов и законов, а чужие языки, а искусство изящного слога и поэзия, а рисование? Я уже не говорю об искусстве дальновидения и яснознания… Всего и не сосчитать… А ты говоришь — «пожиратель яблок»!
— Теперь послушай, чего я не знаю. Ты знаешь, что сказал мне на прощание настоятель? Он сказал, «ты слишком умён, чтобы стать мудрым».
— А что ты ответил?
— Я ничего не ответил. Я промолчал. А про себя подумал: «Значит, придётся быть умным», Ведь с этим уже ничего не поделаешь, правда? Тем более что это не мой выбор, а моя природа. Да и так ли это плохо? Кто знает, может быть, однажды умные и мудрые встретятся в конце пути. А пока, если нельзя идти назад, значит надо идти вперёд и отвечать на вопросы для умных, а не для мудрых. Вопросы эти нелёгкие, и ответов я пока не знаю. Я не знаю, как жить среди обычных людей, не теряя достижений в искусствах, которые ты с таким азартом перечислил. Ты ведь знаешь, успехи монахов, живущих в миру, всегда намного скромнее.
Олкрин кивнул.
— Я не могу выбрать свой путь к истине, ибо разные стороны моей природы ведут меня разными дорогами. Я не могу выбрать между словом и молчанием, как выбирают между умом и мудростью. Мои слова — это звуки борьбы между невозможным и необходимым. Я не могу выбрать между внутренним и внешним, ибо как только мне что-либо даётся в понимании — мысль или вещь, меня тут же тянет отринуть это, выйдя за пределы. Всякий смысл дразнит меня своей противоположностью и постоянно ставит перед выбором. А я не научился делать выбор безболезненно, как делают это мудрецы, восстановившие нарушенную связь с Единым. Они умеют обуздывать и отключать ум, который, быть может, и не очень-то сопротивляется. Поистине, высочайший ум — это тот, который способен сам себя обуздать. Мой пока не способен, и ни одно решение не проходит мимо него. Внутреннее чувство подсказывает мне, что этот балласт может когда-нибудь превратиться в парус. Но пока что я даже не могу выбрать между двумя женщинами, хотя уже чувствую ответственность за судьбу обеих… Помнишь восьмую главу второй книги Круговращений?
— Конечно, помню! Это, наверное, любимая книга настоятеля. Там сказано: «Сначала за тебя выбирают другие. Затем выбираешь ты сам, страдая от осознания выбора. И, наконец, постигнув природу вселенной, ты выбираешь, не замечая выбора. Здесь мудрость встречается с блаженством». Вот… Так, может быть, сама жизнь и выберет? — несмело закончил Олкрин.
— Да. Вероятно, так и будет. Но есть вопросы, от которых не уйти. Я знаю, «что» и «как», но не знаю, «зачем». Я, похоже, понял свою внутреннюю природу. Но не понял пока, ЗАЧЕМ я сделан таким. Я чувствую силы, которые мешают мне в тот или иной момент, но я не постиг силы, ведущей меня по жизни, и я не знаю, чего она от меня ждёт. А ведь если не пойму — расплата будет страшной. Чем больше тебе дано, тем больше спросится. Поэтому, пока ты не стал мастером, учись задавать судьбе вопросы. Потом будет поздно. Потом уже понадобиться отчёт.
— Кто может научить этому лучше тебя! Я ведь всегда тянулся к тебе потому, что ты можешь не только внушать, но и говорить, не только указывать, но и объяснять. Не знаю, почему, но именно слово привязывает меня к миру, с которым я не могу до конца расстаться, отдавшись безмолвному созерцанию, даже если оно и ведёт к полному просветлению и освобождению. Какая-то часть меня не может отказаться от жизни в мире, как ты говоришь, «конечных вещей». Поэтому я и пошёл за тобой. И не жалею…
— Хорошо. Значит, пойдём дальше. Но теперь для тебя главный вопрос — это вопрос о твоей собственной природе и твоей собственной судьбе. Я буду и дальше обучать тебя искусствам, но ты должен с корнем и навсегда вырвать мысль о том, что твой путь может в чём-то повторить мой. Следя за моей судьбой, ты научишься задавать главные вопросы и увидишь, как получают на них ответы. И каковы бы ни были эти ответы — истинные или ложные, окрыляющие или убивающие — это будет главным уроком, который я смогу тебе дать. Всё ли ты понял?
— Да, учитель. И что же теперь?
— Теперь мы ещё немного поживём здесь. До конца праздника. Если уедем раньше — хозяева обидятся. Да и сам я ещё не совсем готов. Раны… А потом мы вернёмся на ту дорогу, с которой нас сбили. Уж не знаю, чья это работа, но случилось это неспроста. Помнишь, в первый день… мы ехали на северо-запад. Правда, без особой цели. Мы сделали приличный крюк. Но теперь я знаю, что нам нужно в этом направлении.
— Что же?
— Гробница Регерта.
— Гробница Регерта? Что, поедем прямо к ней?! — На лице Олкрина застыло выражение удивления и испуга.
— Не только к ней, но и в неё. Ты ведь знаешь, какие вещи там происходят?
— Говорят, там человек получает ответы на свои самые сокровенные вопросы. Неясно, правда, по эту сторону жизни или по ту. Пока вроде никто не возвращался.
— Нет. Возвращался кое-кто… А опыт смерти — один из самых прямых путей к истине. Но ты останешься снаружи и будешь только наблюдать. Боюсь, не было б тебе и этого слишком много. Так что упражняйся, не теряй времени.
— Да, учитель.
— Что ты сегодня видел во сне? — спросил Сфагам, немного помолчав.
— Помню немного… — Олкрин сосредоточено наморщил лоб, — помню ночь… Ночная дорога… Всё в зелёном свете луны. Я стою на дороге, а рядом человек… Взялся неизвестно откуда… Весь какой-то чёрно-синий. Я думал, это от темноты. А он повернулся к свету и такой же и остался… ну, чёрно-синий… Глаза блестят и волосы короткие торчком. Я говорю: «Ты кто?» А он отвечает: «А я никуда и не прятался». Я его ищу… за деревом, за кучей земли, за большим камнем, а он… дальше не помню. Откуда это?
— Откуда? Сон — это письмо, которое пишут одновременно несколько тайных сил и духов. Некоторые из них живут внутри человека, некоторые — во внешнем мире. Когда во время сна разум отступает, все они стремятся донести свои послания. Их голоса сливаются, и человек ничего не может понять. Но иногда, когда среди голосов выделяется главный, их песня звучит стройно, и тогда человек способен понять смысл послания. Над твоим сном надо подумать…
— А иногда ответ приносит сама жизнь.
— Приносит. Но, как правило, поздновато… Так чему же мы с тобой будем учиться: искусству выбирать или искусству уходить от выбора?
— Если я тебя понял, учитель, то мне уже пора выбрать между путём умного и путём мудреца?
— Это, конечно, слишком просто, но предположим, что так.
— А нельзя и то и другое?
Сфагам рассмеялся.
— Попробуй! Может быть, у тебя получится.
— А у тебя?
— Не знаю, но попытаться, пожалуй, стоит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97