Разве ты не видел, что это бесполезно? — спросил Олкрин, выкладывая на импровизированный стол печёные пирожки из своей сумки. — Тебе ведь могло и влететь.
— Борьба со злом никогда не бывает бесполезной. Люди всё видели и всё слышали. И сомнение в правоте власти с её грубой силой рано или поздно перерастёт в силу, которая остановит кровавые расправы. И правители тоже это поймут. Обязательно…
Олкрин недоверчиво улыбнулся. — А палачи? А воины? Их ты тоже надеешься обратить в свою веру?
— Палач — тоже человек. Все мы люди и потому все открыты Добру — вот в чём дело. Только Добро делает нас людьми. Даже для палача путь к Добру не закрыт.
— И даже для Фриккела из Амтасы? Уж он-то…!
Станвирм напряжённо сжал губы. — Да, палачей в нашей общине ещё не было, — помолчав, сказал он. А воины есть. Вот прямо перед тобой сидит брат Ирсинк. Он всю жизнь был воином и даже имел чин сотника в коннице. А теперь он с нами.
Лысоватый старик с лицом, изборождённым многочисленными шрамами, на миг поднял на говорящих свои немного печальные глаза.
— С грубой силой всё понятно. А вот когда за этой силой стоит закон… Ты ведь тогда ничего не смог возразить правителю на этот счёт, — продолжал Олкрин.
— Их закон — земной, а истинный закон — небесный, — вступила в разговор одна из женщин, поправляя сброшенный с головы капюшон.
— Их закон служит царящей на земле грубой силе — правителям и их слугам. Закон земных царств падёт, когда сольются два источника истинного закона — в небе и в душе каждого человека, — пояснил Станвирм.
— Да. Ты правильно сделал, что не сказал ему этого, — заметил Сфагам, аккуратно разрезая яблоко маленьким ножиком.
— Я хотел сказать, но он не стал меня слушать.
— Это, выходит, вся ваша община? — снова спросил Олкрин
— Кое-кто решил выйти из общины и остаться в городе. Остальные здесь.
— И куда же вы теперь?
— Наши братья немалого добились в южных провинциях. Сам Пророк сейчас там. Поэтому мы идём на север. Может быть, в Валфану, а может быть, в Ултрикс. Там до людей ещё не донесён свет истинного учения. Наших братьев там немного и притеснения велики… А куда едете вы?
— Тоже на север. Точнее, на северо-запад. В Гвернесс. Есть там одно интересное место…
— Не слишком ли интересное? — тихо проговорил Ирсинк. Там однажды целый полк исчез. Просто взял и исчез. Хотели дорогу сократить… Вот и сократили.
— Да, Регерт знал, как охранить свой покой, — пояснила одна из женщин.
— Не знал, а знает, — уточнил старый воин.
— Нам пока там делать нечего, но придёт время, и никакая сила перед нами не устоит. Мы пройдём сквозь любые стены и преграды, и любое оружие будет против нас бессильно. Глубины вод не скроют нас, и огонь не испепелит нас. И силы древней магии отступят перед нами. — Станвирм говорил воодушевлёно, будто по наитию извне и слова его несли настоящую силу — и Сфагам почувствовал это.
— А кто он такой, ваш Пророк? — спросил Олкрин после небольшой паузы.
— Подлинную историю жизни Пророка никто не знает. Имя, данное ему при рождении, — Айерен. Но ставшие на истинный путь называют его Фервурдом, что означает «дарующий свет», или просто Пророком, — ответил Станвирм.
— Говорят, он сын сапожника из маленькой горной провинции, — вступил в разговор седой старик с усталыми слезящимися глазами.
— Да нет, — негромко возразила женщина, — он был в молодости чиновником и имел даже шестой ранг на императорской службе. А потом стал управляющим большим имением. Так бы и занимался подсчётами коров и мешков с зерном, если бы не пришло откровение.
— Не управляющим он был, а смотрителем архива в Тандекаре. И сам он родом оттуда — все это знают. И ранг имел не шестой, а только четвёртый… А отец его торговал медной посудой и, говорят, жив ещё, — вступил в разговор ещё один последователь Пророка.
— Ничего подобного! Отец его был офицером на таможне. А сам он ещё в молодости убежал из дома и скитался с бродячими магами. И на востоке был два раза…
— Не спорьте, братья, — мягко призвал Станвирм. — Какое значение имеет земная жизнь для избранника Бога? Единственного Бога, который говорит с нами его устами.
— Так ты говоришь, он сейчас в южных провинциях? — спросил Сфагам.
— Да, теперь он там. Но он может в любой момент находиться везде, где пожелает. И это ещё не самые удивительные чудеса, которые ему под силу. Хоть он сам сейчас и далеко, но дух его всегда с нами. Мы бросили свои семьи и своих близких, и теперь мы связаны с Пророком, как дети связаны с отцом.
Сфагам облокотился на ствол дерева и поднял голову вверх. Серовато-белёсый кисель почти полностью затянул небо. Лишь кое-где проглядывали бледно-голубые лоскутки. «Дарующий свет… Не больше, не меньше. Кто бы объяснил мне, что такое свет. Да и помогут ли здесь слова? Что скажут слова о свете слепому от рождения? Свет зримый неизъясним, но свет истины, свет тонкого мира обретается не без помощи слов, хотя и сторонится их. Если слова ложны и излишни в постижении первооснов вселенной, то зачем дан нам язык? И зачем тогда свет пишет не только золотым лучом на зелени листьев, но и лучом взгляда, буквами на пергаменте?» — размышлял Сфагам, почти отключившись от разговора.
— А однажды Пророк излечил от проказы целую семью, — донёсся голос одного из беседующих. — И всё потому, что они в него верили!
— Пророк может исцелять и неверующих, ибо милость его безгранична, а сила неодолима.
— Всё равно верить надо. Без веры нельзя.
— А в другой раз один скряга пригласил Пророка с учениками в свой дом и сказал, что ему нечем их угостить, поскольку финики в его саду никак не созреют. И тогда Пророк вышел в сад и только глянул на деревья, как все финики мигом созрели, да так и попадали все на землю!
— Ну, это уж сказки…
— А как ваш пророк относится к слову? — спросил Сфагам негромко, но его вопрос услышали все.
— Он сам и есть Слово, — со значительностью в голосе ответил Станвирм после недолгого молчания.
Стал накрапывать мелкий дождик.
— Переждём в лесу или поедем? — спросил Олкрин учителя.
— Поедем, пожалуй.
— Да и мы тоже, — сказал Станвирм, помогая товарищам собрать еду с полотнища. Я бы тоже хотел кое о чём спросить тебя по дороге.
Глава 26
Мелкие дорожные приключения, которые были для Гембры делом привычным, для Ламиссы поначалу оказывались поводом постоянных страхов и волнений. Но и она вскоре стала осваиваться с дорожной жизнью и чувствовать себя увереннее.
Они проделали уже примерно полпути, оставляя позади бесчисленные деревни и маленькие городишки с дешёвыми постоялыми дворами, унылые равнины и лесные заставы, большие и маленькие мосты и переправы. Временами они вливались в поток купеческих караванов, заполнявших широкие ухоженные дороги возле больших городов, а иногда двигались в полном одиночестве по дорогам узким и неудобным, лишь изредка встречая конные разъезды местной или императорской дозорной службы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
— Борьба со злом никогда не бывает бесполезной. Люди всё видели и всё слышали. И сомнение в правоте власти с её грубой силой рано или поздно перерастёт в силу, которая остановит кровавые расправы. И правители тоже это поймут. Обязательно…
Олкрин недоверчиво улыбнулся. — А палачи? А воины? Их ты тоже надеешься обратить в свою веру?
— Палач — тоже человек. Все мы люди и потому все открыты Добру — вот в чём дело. Только Добро делает нас людьми. Даже для палача путь к Добру не закрыт.
— И даже для Фриккела из Амтасы? Уж он-то…!
Станвирм напряжённо сжал губы. — Да, палачей в нашей общине ещё не было, — помолчав, сказал он. А воины есть. Вот прямо перед тобой сидит брат Ирсинк. Он всю жизнь был воином и даже имел чин сотника в коннице. А теперь он с нами.
Лысоватый старик с лицом, изборождённым многочисленными шрамами, на миг поднял на говорящих свои немного печальные глаза.
— С грубой силой всё понятно. А вот когда за этой силой стоит закон… Ты ведь тогда ничего не смог возразить правителю на этот счёт, — продолжал Олкрин.
— Их закон — земной, а истинный закон — небесный, — вступила в разговор одна из женщин, поправляя сброшенный с головы капюшон.
— Их закон служит царящей на земле грубой силе — правителям и их слугам. Закон земных царств падёт, когда сольются два источника истинного закона — в небе и в душе каждого человека, — пояснил Станвирм.
— Да. Ты правильно сделал, что не сказал ему этого, — заметил Сфагам, аккуратно разрезая яблоко маленьким ножиком.
— Я хотел сказать, но он не стал меня слушать.
— Это, выходит, вся ваша община? — снова спросил Олкрин
— Кое-кто решил выйти из общины и остаться в городе. Остальные здесь.
— И куда же вы теперь?
— Наши братья немалого добились в южных провинциях. Сам Пророк сейчас там. Поэтому мы идём на север. Может быть, в Валфану, а может быть, в Ултрикс. Там до людей ещё не донесён свет истинного учения. Наших братьев там немного и притеснения велики… А куда едете вы?
— Тоже на север. Точнее, на северо-запад. В Гвернесс. Есть там одно интересное место…
— Не слишком ли интересное? — тихо проговорил Ирсинк. Там однажды целый полк исчез. Просто взял и исчез. Хотели дорогу сократить… Вот и сократили.
— Да, Регерт знал, как охранить свой покой, — пояснила одна из женщин.
— Не знал, а знает, — уточнил старый воин.
— Нам пока там делать нечего, но придёт время, и никакая сила перед нами не устоит. Мы пройдём сквозь любые стены и преграды, и любое оружие будет против нас бессильно. Глубины вод не скроют нас, и огонь не испепелит нас. И силы древней магии отступят перед нами. — Станвирм говорил воодушевлёно, будто по наитию извне и слова его несли настоящую силу — и Сфагам почувствовал это.
— А кто он такой, ваш Пророк? — спросил Олкрин после небольшой паузы.
— Подлинную историю жизни Пророка никто не знает. Имя, данное ему при рождении, — Айерен. Но ставшие на истинный путь называют его Фервурдом, что означает «дарующий свет», или просто Пророком, — ответил Станвирм.
— Говорят, он сын сапожника из маленькой горной провинции, — вступил в разговор седой старик с усталыми слезящимися глазами.
— Да нет, — негромко возразила женщина, — он был в молодости чиновником и имел даже шестой ранг на императорской службе. А потом стал управляющим большим имением. Так бы и занимался подсчётами коров и мешков с зерном, если бы не пришло откровение.
— Не управляющим он был, а смотрителем архива в Тандекаре. И сам он родом оттуда — все это знают. И ранг имел не шестой, а только четвёртый… А отец его торговал медной посудой и, говорят, жив ещё, — вступил в разговор ещё один последователь Пророка.
— Ничего подобного! Отец его был офицером на таможне. А сам он ещё в молодости убежал из дома и скитался с бродячими магами. И на востоке был два раза…
— Не спорьте, братья, — мягко призвал Станвирм. — Какое значение имеет земная жизнь для избранника Бога? Единственного Бога, который говорит с нами его устами.
— Так ты говоришь, он сейчас в южных провинциях? — спросил Сфагам.
— Да, теперь он там. Но он может в любой момент находиться везде, где пожелает. И это ещё не самые удивительные чудеса, которые ему под силу. Хоть он сам сейчас и далеко, но дух его всегда с нами. Мы бросили свои семьи и своих близких, и теперь мы связаны с Пророком, как дети связаны с отцом.
Сфагам облокотился на ствол дерева и поднял голову вверх. Серовато-белёсый кисель почти полностью затянул небо. Лишь кое-где проглядывали бледно-голубые лоскутки. «Дарующий свет… Не больше, не меньше. Кто бы объяснил мне, что такое свет. Да и помогут ли здесь слова? Что скажут слова о свете слепому от рождения? Свет зримый неизъясним, но свет истины, свет тонкого мира обретается не без помощи слов, хотя и сторонится их. Если слова ложны и излишни в постижении первооснов вселенной, то зачем дан нам язык? И зачем тогда свет пишет не только золотым лучом на зелени листьев, но и лучом взгляда, буквами на пергаменте?» — размышлял Сфагам, почти отключившись от разговора.
— А однажды Пророк излечил от проказы целую семью, — донёсся голос одного из беседующих. — И всё потому, что они в него верили!
— Пророк может исцелять и неверующих, ибо милость его безгранична, а сила неодолима.
— Всё равно верить надо. Без веры нельзя.
— А в другой раз один скряга пригласил Пророка с учениками в свой дом и сказал, что ему нечем их угостить, поскольку финики в его саду никак не созреют. И тогда Пророк вышел в сад и только глянул на деревья, как все финики мигом созрели, да так и попадали все на землю!
— Ну, это уж сказки…
— А как ваш пророк относится к слову? — спросил Сфагам негромко, но его вопрос услышали все.
— Он сам и есть Слово, — со значительностью в голосе ответил Станвирм после недолгого молчания.
Стал накрапывать мелкий дождик.
— Переждём в лесу или поедем? — спросил Олкрин учителя.
— Поедем, пожалуй.
— Да и мы тоже, — сказал Станвирм, помогая товарищам собрать еду с полотнища. Я бы тоже хотел кое о чём спросить тебя по дороге.
Глава 26
Мелкие дорожные приключения, которые были для Гембры делом привычным, для Ламиссы поначалу оказывались поводом постоянных страхов и волнений. Но и она вскоре стала осваиваться с дорожной жизнью и чувствовать себя увереннее.
Они проделали уже примерно полпути, оставляя позади бесчисленные деревни и маленькие городишки с дешёвыми постоялыми дворами, унылые равнины и лесные заставы, большие и маленькие мосты и переправы. Временами они вливались в поток купеческих караванов, заполнявших широкие ухоженные дороги возле больших городов, а иногда двигались в полном одиночестве по дорогам узким и неудобным, лишь изредка встречая конные разъезды местной или императорской дозорной службы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97