Теперь он занимается любовью только с нею. И когда он изливается в Эммануэль, Ариана наклоняется к ней и пьет этот коктейль.
— Ты не думаешь, — сказала она однажды своему супругу, — что Эммануэль была бы для тебя идеальной женой? И твоим друзьям она очень подойдет — они имели бы ее, когда захотят.
Когда они снова оставались одни, Ариана продолжала наставлять Эммануэль:
— Одного супруга тебе никак не должно хватать.
— Но… А как же ты?
— Я люблю раздаривать своих мужей.
— Мужей? Разве их у тебя несколько? Прекрасная графиня засмеялась:
— Я имею в виду будущих.
Эммануэль подозрительно посмотрела на подругу:
— Ты больше не любишь Жильбера?
— Почему ты так думаешь?
— Но ты же отдаешь его мне.
— Если бы я его не любила, я бы его тебе никогда не дала.
— Значит, ты решила делить его с другими?
— Не совсем так… Ты знаешь, я никогда ничего не решаю заранее. Я прихожу в ужас от всяких планов и проектов. Я жив и живу. И что бы ни происходило, все идет к лучшему.
— Так. Если ты останешься с мужем — это хорошо. А если ты его потеряешь — это тоже хорошо?
— Конечно.
— Значит, ты его не любишь.
— В самом деле? — Ариана посмотрела на Эммануэль так, что та смутилась, но все же спросила:
— Ариана, а ты пробуешь все просто потому, что тебе нравится все испытать?
— Конечно.
— И ничто не кажется тебе отвратительным?
— О, почему же… Мне многое кажется отвратительным: все ограничения и все запреты. Все те, кто не хочет ничему научиться. Все люди, живущие, как слизни, в своей молочнокислой добродетели, удовлетворенные собственным окружением, упоенные своим нежеланием узнать что-либо. У них единственный резон — не хочу этого знать, потому что мне это не нравится. А ты спроси их, в чем причина их неприятия этого, почему им это не нравится, и они — к твоему удивлению — даже не смогут ответить. Вот в чем сущность зла, отвратительного, как ты выразилась, — в наслаждении собственным незнанием, в отсутствии любознательности, в отказе от жажды открытий.
— Но разве, возможно заняться чем-то, что тебе не нравится?
— Наслаждение можно найти во всем, если не мешает какой-то врожденный порок.
— Но ведь и то, что доставляет наслаждение, может тоже надоесть.
— Никогда, если ты умеешь обновлять себя. Вот мы говорим: «Ох, этот малый, как он был хорош в постели!». Но в постели все хороши, лишь бы это делать с кем-нибудь впервые.
— Но зачем тогда выходить замуж?
— А ты думаешь, брак — это какая-то наглухо запертая башня? Замуж выходят чтобы быть свободнее. Умная девушка докажет, что после свадьбы у нее будет больше любовников, чем прежде: разве это не стоящий сам по себе резон?
— Это было бы прекрасно, если бы с этим соглашался муж. Но если женщина идет замуж, чтобы спать со многими мужчинами, мужчина-то женится на ней для того, чтобы она спала только с ним.
— Так вот жена и должна его перевоспитать, а не хныкать и жаловаться.
— Даже рискуя расстаться с ним?
— А как же! Это все равно лучше, чем повернуть назад.
— Твой муж думает точно так же. Почему же ты хочешь расстаться с ним?
— Кто тебе сказал, что я этого хочу?
— Но ты говоришь, что он должен жениться на мне.
— А разве это означает, что он непременно должен разводится со мною? Жильбер может иметь другую женщину, он может вообще находиться в другом полушарии, но я все равно всегда буду существовать здесь для него.
— Даже если снова выйдешь замуж?
— Могу ли я перестать быть Арианой? Я просто буду любить на одного мужчину больше.
— Но… Если у Жильбера другая женщина, а у тебя другой мужчина, что же общего останется между вами?
— Наша любовь, разумеется.
И, видя недоумевающий взгляд Эммануэль, Ариана продолжала:
— Жильбер и я, мы любим друг друга, но это не та любовь, когда, вцепившись в руку другого, не могут отвести от него зачарованного взгляда. Самая большая радость для нас — видеть, что другой не упускает своего шанса.
— Но ведь хорошо жить с тем, кого любишь.
— Конечно, разве я это отрицаю?
— Как будто…
— Нет, моя радость, я вовсе этого не отрицаю. Я знаю только то, что жизнь состоит из перемен — вот это-то и прекрасно в ней. Не страшно, что перемены сопряжены с какой-то неизвестностью, приводят к непостоянству — жизнь за это обязательно вознаградит нас. И лучше броситься в этот ноток, жить жизнью. Как только ты подумаешь о том, что ты знаешь, чем это закончится, что ты нашла свою конечную форму и всеми силами своей души будешь стремиться эту форму сохранить, у тебя появится право на постоянство, приличествующее твоему возрасту, и ты получишь свое законное место среди прочих черепов и костей в фамильной усыпальнице, полной тех, кто успокоился раньше тебя.
Ариана де Сайн улыбнулась портретам своих высоко-добродетельных предков.
— Конечно, я рада, что у меня такой муж, как Жильбер. Но каждый из нас будет рад за другого, если тот отправится в какое-то новое плавание. Перемена — не потеря, и сопротивляться этому — просто малодушно.
Ариана посмотрела задумчиво на свою гостью:
— Если Жильбер умрет, я покончу с собой. Ты не представляешь, что означает это слово: любовь.
— Может быть, — согласилась Эммануэль, — может быть, ты права: я еще не знаю, что это такое. Но я учусь.
В другой раз Эммануэль стала размышлять о мистериях Малигата.
— Кто эта девица с дикой львиной гривой?
— Командорша нашего Ордена.
— Она, должно быть, вступила в него в очень нежном возрасте?
— Нет, просто ее достоинства были оценены с самого начала.
— Мне хочется поближе узнать ее.
— Я могу тебя с ней познакомить.
— Не беспокойся, мы уже познакомились. Правда, не очень близко.
— А зачем тебе это знакомство!
— Глупый вопрос!
— Смотри, не обожги крылышки на этом огне!
— Слышала от тебя такие предостережения! Ты же всегда звала меня к новым приключениям и трудным испытаниям.
— Видишь ли, я не знаю, как далеко ты собралась зайти.
— Скажи мне лучше, какие опасности мне грозят?
— Ну, знаешь ли, есть наслаждения и смертельные…
— От чего это зависит? Какие-нибудь сильные наркотики?
— Не совсем то, что тебе кажется… Не спрашивай меня больше!
— Но… А у тебя уже были подобные опыты?
— Я тебе сказала — не спрашивай больше!
— Все-таки мне ужасно хочется узнать Мерви поближе.
— Позволь тогда тебя спросить: а что ты сделаешь, чтобы она тебя захотела?
— А разве недостаточно, чтобы хотела я?
Ариана смотрела на Эммануэль оценивающим взглядом.
— Скажи-ка, — спросила она, — все-таки ты в самом деле больше любишь женщин, чем мужчин? Эммануэль нахмурилась, задумалась. Она и сама не могла решить для себя этот вопрос.
— Я сама не знаю точно. Они мне нравятся. Я люблю это: притрагиваться к грудям, играть языком в их рту, прижиматься к ним и чтобы они ложились на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Ты не думаешь, — сказала она однажды своему супругу, — что Эммануэль была бы для тебя идеальной женой? И твоим друзьям она очень подойдет — они имели бы ее, когда захотят.
Когда они снова оставались одни, Ариана продолжала наставлять Эммануэль:
— Одного супруга тебе никак не должно хватать.
— Но… А как же ты?
— Я люблю раздаривать своих мужей.
— Мужей? Разве их у тебя несколько? Прекрасная графиня засмеялась:
— Я имею в виду будущих.
Эммануэль подозрительно посмотрела на подругу:
— Ты больше не любишь Жильбера?
— Почему ты так думаешь?
— Но ты же отдаешь его мне.
— Если бы я его не любила, я бы его тебе никогда не дала.
— Значит, ты решила делить его с другими?
— Не совсем так… Ты знаешь, я никогда ничего не решаю заранее. Я прихожу в ужас от всяких планов и проектов. Я жив и живу. И что бы ни происходило, все идет к лучшему.
— Так. Если ты останешься с мужем — это хорошо. А если ты его потеряешь — это тоже хорошо?
— Конечно.
— Значит, ты его не любишь.
— В самом деле? — Ариана посмотрела на Эммануэль так, что та смутилась, но все же спросила:
— Ариана, а ты пробуешь все просто потому, что тебе нравится все испытать?
— Конечно.
— И ничто не кажется тебе отвратительным?
— О, почему же… Мне многое кажется отвратительным: все ограничения и все запреты. Все те, кто не хочет ничему научиться. Все люди, живущие, как слизни, в своей молочнокислой добродетели, удовлетворенные собственным окружением, упоенные своим нежеланием узнать что-либо. У них единственный резон — не хочу этого знать, потому что мне это не нравится. А ты спроси их, в чем причина их неприятия этого, почему им это не нравится, и они — к твоему удивлению — даже не смогут ответить. Вот в чем сущность зла, отвратительного, как ты выразилась, — в наслаждении собственным незнанием, в отсутствии любознательности, в отказе от жажды открытий.
— Но разве, возможно заняться чем-то, что тебе не нравится?
— Наслаждение можно найти во всем, если не мешает какой-то врожденный порок.
— Но ведь и то, что доставляет наслаждение, может тоже надоесть.
— Никогда, если ты умеешь обновлять себя. Вот мы говорим: «Ох, этот малый, как он был хорош в постели!». Но в постели все хороши, лишь бы это делать с кем-нибудь впервые.
— Но зачем тогда выходить замуж?
— А ты думаешь, брак — это какая-то наглухо запертая башня? Замуж выходят чтобы быть свободнее. Умная девушка докажет, что после свадьбы у нее будет больше любовников, чем прежде: разве это не стоящий сам по себе резон?
— Это было бы прекрасно, если бы с этим соглашался муж. Но если женщина идет замуж, чтобы спать со многими мужчинами, мужчина-то женится на ней для того, чтобы она спала только с ним.
— Так вот жена и должна его перевоспитать, а не хныкать и жаловаться.
— Даже рискуя расстаться с ним?
— А как же! Это все равно лучше, чем повернуть назад.
— Твой муж думает точно так же. Почему же ты хочешь расстаться с ним?
— Кто тебе сказал, что я этого хочу?
— Но ты говоришь, что он должен жениться на мне.
— А разве это означает, что он непременно должен разводится со мною? Жильбер может иметь другую женщину, он может вообще находиться в другом полушарии, но я все равно всегда буду существовать здесь для него.
— Даже если снова выйдешь замуж?
— Могу ли я перестать быть Арианой? Я просто буду любить на одного мужчину больше.
— Но… Если у Жильбера другая женщина, а у тебя другой мужчина, что же общего останется между вами?
— Наша любовь, разумеется.
И, видя недоумевающий взгляд Эммануэль, Ариана продолжала:
— Жильбер и я, мы любим друг друга, но это не та любовь, когда, вцепившись в руку другого, не могут отвести от него зачарованного взгляда. Самая большая радость для нас — видеть, что другой не упускает своего шанса.
— Но ведь хорошо жить с тем, кого любишь.
— Конечно, разве я это отрицаю?
— Как будто…
— Нет, моя радость, я вовсе этого не отрицаю. Я знаю только то, что жизнь состоит из перемен — вот это-то и прекрасно в ней. Не страшно, что перемены сопряжены с какой-то неизвестностью, приводят к непостоянству — жизнь за это обязательно вознаградит нас. И лучше броситься в этот ноток, жить жизнью. Как только ты подумаешь о том, что ты знаешь, чем это закончится, что ты нашла свою конечную форму и всеми силами своей души будешь стремиться эту форму сохранить, у тебя появится право на постоянство, приличествующее твоему возрасту, и ты получишь свое законное место среди прочих черепов и костей в фамильной усыпальнице, полной тех, кто успокоился раньше тебя.
Ариана де Сайн улыбнулась портретам своих высоко-добродетельных предков.
— Конечно, я рада, что у меня такой муж, как Жильбер. Но каждый из нас будет рад за другого, если тот отправится в какое-то новое плавание. Перемена — не потеря, и сопротивляться этому — просто малодушно.
Ариана посмотрела задумчиво на свою гостью:
— Если Жильбер умрет, я покончу с собой. Ты не представляешь, что означает это слово: любовь.
— Может быть, — согласилась Эммануэль, — может быть, ты права: я еще не знаю, что это такое. Но я учусь.
В другой раз Эммануэль стала размышлять о мистериях Малигата.
— Кто эта девица с дикой львиной гривой?
— Командорша нашего Ордена.
— Она, должно быть, вступила в него в очень нежном возрасте?
— Нет, просто ее достоинства были оценены с самого начала.
— Мне хочется поближе узнать ее.
— Я могу тебя с ней познакомить.
— Не беспокойся, мы уже познакомились. Правда, не очень близко.
— А зачем тебе это знакомство!
— Глупый вопрос!
— Смотри, не обожги крылышки на этом огне!
— Слышала от тебя такие предостережения! Ты же всегда звала меня к новым приключениям и трудным испытаниям.
— Видишь ли, я не знаю, как далеко ты собралась зайти.
— Скажи мне лучше, какие опасности мне грозят?
— Ну, знаешь ли, есть наслаждения и смертельные…
— От чего это зависит? Какие-нибудь сильные наркотики?
— Не совсем то, что тебе кажется… Не спрашивай меня больше!
— Но… А у тебя уже были подобные опыты?
— Я тебе сказала — не спрашивай больше!
— Все-таки мне ужасно хочется узнать Мерви поближе.
— Позволь тогда тебя спросить: а что ты сделаешь, чтобы она тебя захотела?
— А разве недостаточно, чтобы хотела я?
Ариана смотрела на Эммануэль оценивающим взглядом.
— Скажи-ка, — спросила она, — все-таки ты в самом деле больше любишь женщин, чем мужчин? Эммануэль нахмурилась, задумалась. Она и сама не могла решить для себя этот вопрос.
— Я сама не знаю точно. Они мне нравятся. Я люблю это: притрагиваться к грудям, играть языком в их рту, прижиматься к ним и чтобы они ложились на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89