В них тот же психологизм, та же глубина поэтического исследования любовного чувства. Но они отличаютея еще
большей зрелости, еще большей поэзией, большей вы сотой. Любовная лирика Пушкина всегда была — а в этот период особенно — высокой лирикой. При всей ее земной основе она выражает не чувственность, а глубокое и чистое чувство. В любовной лирике Пушкина много духовности. «Стихотворения, коих цель горячить воображение любострастными описаниями,— писал Пушкин,—унижают поэзию» (VI, 292). Этому своему убеждению Пушкин никогда не изменял.
Одно из первых и одно из лучших любовных стихотворений Пушкина Михайловского периода — «Желание славы». В нем все неповторимо и хорошо: и необычная трактовка темы, и свежесть сюжетного хода, и волнующая музыка стиха, и удивительная правда чувства — тонкая, тончайшая, передающая все переходы, все внутреннее, потаенное движение любовной страсти:
И ныне
Я новым для меня желанием томим:
Желаю славы я, чтоб именем моим
Твой слух был поражен всечасно, чтоб ты мною
Окружена была, чтоб громкою молвою
Все, все вокруг тебя звучало обо мне,
Чтоб, гласу верному внимая в тишине,
Ты помнила мои последние моленья
В саду, во тьме ночной, в минуту разлученья.
Стихотворение это посвящено Е. К. Воронцовой, которую Пушкин любил и которая на прощание, при отъезде его из Одессы, подарила ему свой перстень. Стихотворение, таким образом, связано с конкретной любовной ситуацией и конкретным адресатом. Но это конкретное, единственное, живое лицо, кому обязан автор своим поэтическим порывом, в процессе поэтического создания и тем более в процессе поэтического восприятия точно множится, оно теряет свою обязательную прикреплен-ность, и читателю кажется, что поэт и от его имени, от имени всякого любящего человека обращается к любимой — ко всякой истинно любимой. Любовные признания автора, героя становятся в нашем восприятии нашими собственными признаниями. Все это очень характерно не только для стихотворения «Желание славы», но и вообще для любовной лирики Пушкина зрелых лет.
В Михайловском написано одно из самых прославленных стихотворений Пушкина на тему любви — «Я помню чудное мгновенье». В отличие от «Желания славы» это стихотворение менее индивидуально по средствам выражения и более идеально. Это как бы музыкальная композиция, заданная одновременно и реальными событиями в жизни Пушкина, и идеальным образом «гения чистой красоты», заимствованным из поэзии Жуковского.
Известная идеальность в решении темы не отменяет, однако, живой непосредственности в звучании стихотворения и в его восприятии. Это ощущение живой непосредственности идет не столько от сюжета, сколько от увлекающей, единственной в своем роде музыки слов. В стихотворении много музыки: певучей, длящейся во времени, протяжной музыки стиха, музыки чувства. И как в музыке, в стихотворении выступает не прямой, не предметно ощутимый образ любимой — а образ самой любви:
В глуши, во мраке заточенья
Тянулись тихо дни мои
Без.божества, без вдохновенья,
Без слез, без жизни, без любви.
Душе настало пробужденье:
И вот опять явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты...
Стихотворение строится на музыкальных вариациях ограниченного круга образов-мотивов: чудное мгновенье — гений чистой красоты — божество — вдохновенье. Сами по себе эти образы не содержат ничего непосредственного, конкретного. Все это из мира отвлеченных и высоких понятий. Но в общем музыкальном оформлении стихотворения они становятся живыми понятиями, живыми образами.
История написания этого стихотворения знакома каждому. Стихотворение посвящено А. П. Керн. Впервые познакомился с ней Пушкин еще в 1819 г., в доме Олениных, а затем снова встретил ее в Тригорском, в пору пребывания в михайловской ссылке. Вторая встреча стала событием в жизни Пушкина и в его поэзии. Пушкин влюбился в Керн, был любим ею, и плодом этой любви явилось стихотворение «Я помню чудное мгновенье».
Предыстория стихотворения как будто бы ясна. Но в связи со стихотворением возникают все-таки некоторые вопросы, на которых следует остановиться. «Я помню чудное мгновенье» служит эталоном возвышенной любовной лирики. Между тем реальные отношения Пушкина с Керн были не всегда такими же возвышенными, они были, во всяком случае, неровными. Об этом, в частности, можно судить по письмам Пушкина к Керн.
Были у Пушкина письма к Керн искренне увлеченные и страстные, вполне на уровне созданного им стихотворения — например, письмо от 22 сентября 1825 г. и некоторые другие. Были и скрыто-ироничные, игриво-умные и отчасти лукавые. Иные письма представляет собой род эпистолярного жуирства, легкого повееничанья, остромыслия и легкомыслия. Где же Пушкин был вполне самим собой в отношениях к Керн, где и когда он
был настоящим?За этим вопросом стоит проблема, относящаяся не только к данному стихотворению. Соотношение между поэзией и жизнью никогда по отличается прямолинейностью. Оно в точном смысле этих слов глубокое, противоречивое и сложное. Пушкин писал Вяземскому о Байроне: «Он исповедовался в своих стихах, невольно увлеченный восторгом поэзии» (IX, 202). Это применимо и к самому Пушкину. Он тоже в своей поэзии всегда говорил правду о себе, исповедовался в стихах. Так с ним было и тогда, когда он писал стихотворение «Я помню чудное мгновенье». Но исповедовался он, «невольно увлеченный восторгом поэзии», художественно претворяя в жизнь не только свое повседневно-реальное, но и возвышенно-реальное, свое идеальное.
«Я помню чудное мгновенье» — памятник высокого любовного порыва и высоких поэтических переживаний, но не любовной связи, которую Пушкин имел с милой, обаятельной и очень светской жинщиной Анной Петровной Керн. В любовной лирике Пушкина так часто бывало. И кто знает, может быть, в его поэтических признаниях, в его прекрасных и чистых стихах о любви было все-таки больше правды в высоком смысле этого слова, больше правды его собственной души, нежели в бытовых проявлениях и всяких случайных обмолвках о любовных
отношениях.Печать высокой зрелости лежит не только на стихотворениях Михайловского периода, посвященных теме любви. Лирика Пушкина этого времени необычайно разнообразна — и в этом разнообразии удивительно зрелая. Язык многих его стихотворений становится будто чеканным, литым, его композиции — поразительными по своей цельности, по завершенности поэтической мысли. Такова, например, «Вакхическая песня». В этом стихотворении в предельно сжатой и закопченной форме воплощен пушкинский человеческий идеал — репессансный идеал полноты и истинной высоты человеческой жизни:
Подымем стаканы, содвинем их разом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
большей зрелости, еще большей поэзией, большей вы сотой. Любовная лирика Пушкина всегда была — а в этот период особенно — высокой лирикой. При всей ее земной основе она выражает не чувственность, а глубокое и чистое чувство. В любовной лирике Пушкина много духовности. «Стихотворения, коих цель горячить воображение любострастными описаниями,— писал Пушкин,—унижают поэзию» (VI, 292). Этому своему убеждению Пушкин никогда не изменял.
Одно из первых и одно из лучших любовных стихотворений Пушкина Михайловского периода — «Желание славы». В нем все неповторимо и хорошо: и необычная трактовка темы, и свежесть сюжетного хода, и волнующая музыка стиха, и удивительная правда чувства — тонкая, тончайшая, передающая все переходы, все внутреннее, потаенное движение любовной страсти:
И ныне
Я новым для меня желанием томим:
Желаю славы я, чтоб именем моим
Твой слух был поражен всечасно, чтоб ты мною
Окружена была, чтоб громкою молвою
Все, все вокруг тебя звучало обо мне,
Чтоб, гласу верному внимая в тишине,
Ты помнила мои последние моленья
В саду, во тьме ночной, в минуту разлученья.
Стихотворение это посвящено Е. К. Воронцовой, которую Пушкин любил и которая на прощание, при отъезде его из Одессы, подарила ему свой перстень. Стихотворение, таким образом, связано с конкретной любовной ситуацией и конкретным адресатом. Но это конкретное, единственное, живое лицо, кому обязан автор своим поэтическим порывом, в процессе поэтического создания и тем более в процессе поэтического восприятия точно множится, оно теряет свою обязательную прикреплен-ность, и читателю кажется, что поэт и от его имени, от имени всякого любящего человека обращается к любимой — ко всякой истинно любимой. Любовные признания автора, героя становятся в нашем восприятии нашими собственными признаниями. Все это очень характерно не только для стихотворения «Желание славы», но и вообще для любовной лирики Пушкина зрелых лет.
В Михайловском написано одно из самых прославленных стихотворений Пушкина на тему любви — «Я помню чудное мгновенье». В отличие от «Желания славы» это стихотворение менее индивидуально по средствам выражения и более идеально. Это как бы музыкальная композиция, заданная одновременно и реальными событиями в жизни Пушкина, и идеальным образом «гения чистой красоты», заимствованным из поэзии Жуковского.
Известная идеальность в решении темы не отменяет, однако, живой непосредственности в звучании стихотворения и в его восприятии. Это ощущение живой непосредственности идет не столько от сюжета, сколько от увлекающей, единственной в своем роде музыки слов. В стихотворении много музыки: певучей, длящейся во времени, протяжной музыки стиха, музыки чувства. И как в музыке, в стихотворении выступает не прямой, не предметно ощутимый образ любимой — а образ самой любви:
В глуши, во мраке заточенья
Тянулись тихо дни мои
Без.божества, без вдохновенья,
Без слез, без жизни, без любви.
Душе настало пробужденье:
И вот опять явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты...
Стихотворение строится на музыкальных вариациях ограниченного круга образов-мотивов: чудное мгновенье — гений чистой красоты — божество — вдохновенье. Сами по себе эти образы не содержат ничего непосредственного, конкретного. Все это из мира отвлеченных и высоких понятий. Но в общем музыкальном оформлении стихотворения они становятся живыми понятиями, живыми образами.
История написания этого стихотворения знакома каждому. Стихотворение посвящено А. П. Керн. Впервые познакомился с ней Пушкин еще в 1819 г., в доме Олениных, а затем снова встретил ее в Тригорском, в пору пребывания в михайловской ссылке. Вторая встреча стала событием в жизни Пушкина и в его поэзии. Пушкин влюбился в Керн, был любим ею, и плодом этой любви явилось стихотворение «Я помню чудное мгновенье».
Предыстория стихотворения как будто бы ясна. Но в связи со стихотворением возникают все-таки некоторые вопросы, на которых следует остановиться. «Я помню чудное мгновенье» служит эталоном возвышенной любовной лирики. Между тем реальные отношения Пушкина с Керн были не всегда такими же возвышенными, они были, во всяком случае, неровными. Об этом, в частности, можно судить по письмам Пушкина к Керн.
Были у Пушкина письма к Керн искренне увлеченные и страстные, вполне на уровне созданного им стихотворения — например, письмо от 22 сентября 1825 г. и некоторые другие. Были и скрыто-ироничные, игриво-умные и отчасти лукавые. Иные письма представляет собой род эпистолярного жуирства, легкого повееничанья, остромыслия и легкомыслия. Где же Пушкин был вполне самим собой в отношениях к Керн, где и когда он
был настоящим?За этим вопросом стоит проблема, относящаяся не только к данному стихотворению. Соотношение между поэзией и жизнью никогда по отличается прямолинейностью. Оно в точном смысле этих слов глубокое, противоречивое и сложное. Пушкин писал Вяземскому о Байроне: «Он исповедовался в своих стихах, невольно увлеченный восторгом поэзии» (IX, 202). Это применимо и к самому Пушкину. Он тоже в своей поэзии всегда говорил правду о себе, исповедовался в стихах. Так с ним было и тогда, когда он писал стихотворение «Я помню чудное мгновенье». Но исповедовался он, «невольно увлеченный восторгом поэзии», художественно претворяя в жизнь не только свое повседневно-реальное, но и возвышенно-реальное, свое идеальное.
«Я помню чудное мгновенье» — памятник высокого любовного порыва и высоких поэтических переживаний, но не любовной связи, которую Пушкин имел с милой, обаятельной и очень светской жинщиной Анной Петровной Керн. В любовной лирике Пушкина так часто бывало. И кто знает, может быть, в его поэтических признаниях, в его прекрасных и чистых стихах о любви было все-таки больше правды в высоком смысле этого слова, больше правды его собственной души, нежели в бытовых проявлениях и всяких случайных обмолвках о любовных
отношениях.Печать высокой зрелости лежит не только на стихотворениях Михайловского периода, посвященных теме любви. Лирика Пушкина этого времени необычайно разнообразна — и в этом разнообразии удивительно зрелая. Язык многих его стихотворений становится будто чеканным, литым, его композиции — поразительными по своей цельности, по завершенности поэтической мысли. Такова, например, «Вакхическая песня». В этом стихотворении в предельно сжатой и закопченной форме воплощен пушкинский человеческий идеал — репессансный идеал полноты и истинной высоты человеческой жизни:
Подымем стаканы, содвинем их разом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62