Примером последнего как раз и является стихотворение «Пророк». Оно стало одним из первых образцов у Пушкина высокого державинского стиля — но за этим первым последуют и другие. Отныне Пушкин будет осваивать державинский язык в произведениях высокой, философской мысли, и сам этот язык станет своеобразным показателем высокой мысли и содержания. После 1825 г. Пушкин будет пользоваться державинской стилистикой не постоянно, не всегда — но на взлетах своего поэтического творчества.
Другим стихотворением того же тематического цикла, что и «Пророк», является написанное в Михайловском в 1827 г. (из Москвы для устройства своих дел Пушкин на время вернулся вновь в Михайловское) стихотворение «Поэт». По первому впечатлению оно заметно отличается от «Пророка»: в нем изображен поэт не только па высоте его призвания, но и в минуты обыденной жизни. Однако в том, что имеет отношение к акту творчества, поэт и здесь оказывается сродни пророку: «Но лишь божественный глагол/ До слуха чуткогс коснется, /Душа поэта встрепенется, /Как пробудившийся орел».
Во втором стихотворении поэт показан не только как поэт, но во всем его человеческом обличье. Это делает стихотворение не сниженным, а более интимным, это не отменяет высоты в звучании темы, но делает это звучание более разнообразным и внутренне подвижным. По существу, «Поэт» — это не только программное произведение, не только обобщенный, «групповой» портрет поэта, но и портрет сугубо индивидуальный, лирический. В глубинах и истоках этого стихотворения — мысль Пушкина о самом себе, род самопризнания, что и придает поэтической мысли особенную живость, теплоту, убедительность:
Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботах суетного света
Он малодушно погружен...
Пафос субъективности здесь выявляется и в общем настрое стихов, в их нервных интонациях и не менее того — в отдельных деталях. Поэт у Пушкина в заботах света «малодушно погружен». Так, такими словами Пушкин говорит в это время (ср. стихотворение «Воспоминание») не столько о других, сколько о себе. В финале стихотворения поэт бежит «на берега пустынных волн, в широкошумные дубровы». И этими словами Пушкин мог бы сказать, и не раз говорил, о самом себе. Стихотворение «Поэт» многими своими чертами похоже на авторскую исповедь, которая в силу своей глубокой значимости приобретает всеобщее, в известном смысле философское значение. Так теперь часто будет у Пушкина. Это его, чисто пушкинский путь к философским откровениям в поэзии.
В следующем, 1828 г. Пушкиным было написано еще одно стихотворение того же цикла — «Поэт и толпа». Оно вызвало самые разноречивые толки, которые продолжались еще много лет и десятилетий спустя после смерти Пушкина. Отдельные строки этого произведения повторялись как символ веры, они писались на знаменах апологетов «чистого искусства». Между тем в стихотворении нет ничего такого, что в глубоком смысле слова противоречило бы идеям «Пророка». Здесь рассматриваются только еще новые проблемы, связанные с высоким призванием поэта: может ли и должна ли поэзия приносить
прямую пользу человеку и человечеству? И в чем именно заключаются ее значение и ее польза?Все это старые и вечные вопросы — философские вопросы. Позднее один из крупнейших, представителей русского философского романтизма, В. Ф. Одоевский, еще раз поставит эти трудные вопросы и так на них ответит: «бесполезное» составляет разгадку всех внешних действий человечества и «украшение жизни». Более того, оно служит основанием жизни, самым несомненным доказательством чего является поэзия. Человек «никак не может отделаться от поэзии», «в мире психологическом поэзия есть один из тех элементов, без которых древо жизни должно было бы исчезнуть...».
Философские идеи В. Ф. Одоевского до некоторой степени являются родственными тем мыслям и идеям, на которых основано пушкинское стихотворение. Когда у Пушкина толпа пеняет на поэта за бесполезность его песен («Как ветер песнь его свободна, / Зато как ветер и бесплодна: / Какая польза нам от ней?»), Пушкин, устами поэта отвечая на эти обвинения, вовсе не утверждает бесцельности поэзии в глубоком значении этого понятия. Он утверждает иное, чем у толпы, высокое понимание пользы. Для него поэзия в своей кажущейся бесполезности есть высшее, свободное и неподчиненное служение людям, служение человеческому духу. Служение, преследующее не сиюминутные, не временные, а высокие и вечные цели. Именно в этом истинный смысл финальных четырех стихов:
Не для житейского волненья, Не для корысти, не для битв, Мы рождены для вдохновенья, Для звуков сладких и молитв.Цикл стихов Пушкина о поэте имел не только общефилософское, но и современное, общественное значение. Об этом хорошо и убедительно сказал в свое время Г. В. Плеханов. Концепция поэта у Пушкина была в своей основе политически-оппозиционной. Объективно она противопоставлялась другой концепции, навязанной извне, официальной, требующей от поэта «служения обществу» не по свободным внутренним побуждениям, а по
строгим предписаниям деспотической власти. В условиях подекабрьской эпохи, с ее смятением умов, с ее обостренно-трагическим ощущением жизни и истории, по-особен-ному остро и сильно должна была звучать тема независимого и гордого поэта, признающего за высший суд лишь суд собственного ума и совести. Она звучала и воспринималась как мятежный призыв, как победный голос свободы.
Другим родом философской лирики Пушкина после-декабрьского периода были лирические пьесы-признания, одним из лучших образцов которых явилось стихотворение 1828 г. «Воспоминание». Это стихотворение Пушки-па — как, впрочем, и многие другие — трудно отнести к жанру чисто философских произведений, но это вовсе не отменяет глубокой связи и этого, и других подобных стихотворений Пушкина с философским направлением в русской поэзии.
В своем окончательном печатном варианте «Воспоминание» содержит 16 стихов:
Когда для смертного умолкнет шумный день
И на немые стогны града
Полупрозрачная наляжет ночи тень
И сон, дневных трудов награда,
В то время для меня влачатся в тишине
Часы томительного бденья:
В бездействии ночном живей горят во мне
Змеи сердечной угрызенья;
Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,
Теснится тяжких дум избыток;
Воспоминания безмолвно предо мной
Свой длинный развивают свиток;
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных но смываю.
В черновом варианте стихотворения было еще 20 строк, которые при публикации Пушкин отбросил. В них раскрывалось точное до деталей содержание воспоминаний, давались намеками указания на реальных прототипов и пр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Другим стихотворением того же тематического цикла, что и «Пророк», является написанное в Михайловском в 1827 г. (из Москвы для устройства своих дел Пушкин на время вернулся вновь в Михайловское) стихотворение «Поэт». По первому впечатлению оно заметно отличается от «Пророка»: в нем изображен поэт не только па высоте его призвания, но и в минуты обыденной жизни. Однако в том, что имеет отношение к акту творчества, поэт и здесь оказывается сродни пророку: «Но лишь божественный глагол/ До слуха чуткогс коснется, /Душа поэта встрепенется, /Как пробудившийся орел».
Во втором стихотворении поэт показан не только как поэт, но во всем его человеческом обличье. Это делает стихотворение не сниженным, а более интимным, это не отменяет высоты в звучании темы, но делает это звучание более разнообразным и внутренне подвижным. По существу, «Поэт» — это не только программное произведение, не только обобщенный, «групповой» портрет поэта, но и портрет сугубо индивидуальный, лирический. В глубинах и истоках этого стихотворения — мысль Пушкина о самом себе, род самопризнания, что и придает поэтической мысли особенную живость, теплоту, убедительность:
Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботах суетного света
Он малодушно погружен...
Пафос субъективности здесь выявляется и в общем настрое стихов, в их нервных интонациях и не менее того — в отдельных деталях. Поэт у Пушкина в заботах света «малодушно погружен». Так, такими словами Пушкин говорит в это время (ср. стихотворение «Воспоминание») не столько о других, сколько о себе. В финале стихотворения поэт бежит «на берега пустынных волн, в широкошумные дубровы». И этими словами Пушкин мог бы сказать, и не раз говорил, о самом себе. Стихотворение «Поэт» многими своими чертами похоже на авторскую исповедь, которая в силу своей глубокой значимости приобретает всеобщее, в известном смысле философское значение. Так теперь часто будет у Пушкина. Это его, чисто пушкинский путь к философским откровениям в поэзии.
В следующем, 1828 г. Пушкиным было написано еще одно стихотворение того же цикла — «Поэт и толпа». Оно вызвало самые разноречивые толки, которые продолжались еще много лет и десятилетий спустя после смерти Пушкина. Отдельные строки этого произведения повторялись как символ веры, они писались на знаменах апологетов «чистого искусства». Между тем в стихотворении нет ничего такого, что в глубоком смысле слова противоречило бы идеям «Пророка». Здесь рассматриваются только еще новые проблемы, связанные с высоким призванием поэта: может ли и должна ли поэзия приносить
прямую пользу человеку и человечеству? И в чем именно заключаются ее значение и ее польза?Все это старые и вечные вопросы — философские вопросы. Позднее один из крупнейших, представителей русского философского романтизма, В. Ф. Одоевский, еще раз поставит эти трудные вопросы и так на них ответит: «бесполезное» составляет разгадку всех внешних действий человечества и «украшение жизни». Более того, оно служит основанием жизни, самым несомненным доказательством чего является поэзия. Человек «никак не может отделаться от поэзии», «в мире психологическом поэзия есть один из тех элементов, без которых древо жизни должно было бы исчезнуть...».
Философские идеи В. Ф. Одоевского до некоторой степени являются родственными тем мыслям и идеям, на которых основано пушкинское стихотворение. Когда у Пушкина толпа пеняет на поэта за бесполезность его песен («Как ветер песнь его свободна, / Зато как ветер и бесплодна: / Какая польза нам от ней?»), Пушкин, устами поэта отвечая на эти обвинения, вовсе не утверждает бесцельности поэзии в глубоком значении этого понятия. Он утверждает иное, чем у толпы, высокое понимание пользы. Для него поэзия в своей кажущейся бесполезности есть высшее, свободное и неподчиненное служение людям, служение человеческому духу. Служение, преследующее не сиюминутные, не временные, а высокие и вечные цели. Именно в этом истинный смысл финальных четырех стихов:
Не для житейского волненья, Не для корысти, не для битв, Мы рождены для вдохновенья, Для звуков сладких и молитв.Цикл стихов Пушкина о поэте имел не только общефилософское, но и современное, общественное значение. Об этом хорошо и убедительно сказал в свое время Г. В. Плеханов. Концепция поэта у Пушкина была в своей основе политически-оппозиционной. Объективно она противопоставлялась другой концепции, навязанной извне, официальной, требующей от поэта «служения обществу» не по свободным внутренним побуждениям, а по
строгим предписаниям деспотической власти. В условиях подекабрьской эпохи, с ее смятением умов, с ее обостренно-трагическим ощущением жизни и истории, по-особен-ному остро и сильно должна была звучать тема независимого и гордого поэта, признающего за высший суд лишь суд собственного ума и совести. Она звучала и воспринималась как мятежный призыв, как победный голос свободы.
Другим родом философской лирики Пушкина после-декабрьского периода были лирические пьесы-признания, одним из лучших образцов которых явилось стихотворение 1828 г. «Воспоминание». Это стихотворение Пушки-па — как, впрочем, и многие другие — трудно отнести к жанру чисто философских произведений, но это вовсе не отменяет глубокой связи и этого, и других подобных стихотворений Пушкина с философским направлением в русской поэзии.
В своем окончательном печатном варианте «Воспоминание» содержит 16 стихов:
Когда для смертного умолкнет шумный день
И на немые стогны града
Полупрозрачная наляжет ночи тень
И сон, дневных трудов награда,
В то время для меня влачатся в тишине
Часы томительного бденья:
В бездействии ночном живей горят во мне
Змеи сердечной угрызенья;
Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,
Теснится тяжких дум избыток;
Воспоминания безмолвно предо мной
Свой длинный развивают свиток;
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных но смываю.
В черновом варианте стихотворения было еще 20 строк, которые при публикации Пушкин отбросил. В них раскрывалось точное до деталей содержание воспоминаний, давались намеками указания на реальных прототипов и пр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62