Во всяком случае, крестьяне из Альтенштай-на с тех пор каждое лето выезжали на болото. Люди выбивались из сил, а окупалось это редко: озеро капризное, не раз оно внезапно поднималось и смывало сено, тогда лошади тащили в деревню пустые фуры. Природа будто и впрямь решила стать на сторону Цизеница. Хотя отвоеванных у Топи кормов и хватало на пару коз или кроликов, альтенштайнскому стаду этого было мало.
Друскату и в голову не приходило сдаваться. Вновь и вновь Аня слышала от него: «Природу нужно одолеть». Он задумал осушить часть болота и прямо-таки вцепился в эту идею. Нашлись и единомышленники. Например, бригадир полеводов, молодой Кеттнер, коренной альтен-штайнец. Он поддержал Друската еще тогда, когда другие крестьяне упорно принимали председателя в штыки. Почему? Аня не знала. Может, ему нравилось, что Друскат не спускал халтуры, точно так же вел свое единоличное хозяйство Кеттнеров отец. Но ведь планы Друската поддержал и дояр Мальке, грубый, необузданный мужик. Поговаривали, будто Анин отец с превеликим трудом спас его от тюрьмы. Друскат и молодой Кеттнер частенько засиживались по вечерам при свете лампы, разложив на столе карты земельных угодий. Чертили на картах линии и штрихи — наверно, они изображали запруды и дороги, курили, что-то подсчитывали и разговаривали. Аня варила им кофе. Тогда она уже была постарше, лет десяти или одиннадцати, и вечером отец разрешал ей посидеть чуть подольше. Тем не менее ему нередко приходилось напоминать: «Иди ложись спать». Как всякий ребенок, она пыталась оттянуть время сна, к тому же хозяйка: надо ведь и со стола убрать. Отец обещал, что они непременно высыплют пепельницу, и комнату, конечно, проветрят, и даже посуду помоют. «Марш в кровать, сокровище ты мое!» Лежа в постели, она порой еще долго слышала в горнице мужские шаги и невнятные голоса.
Проект осушки Топи получил одобрение специалиста, потом его разъяснили крестьянам. Те согласились, что польза будет, но тут же поинтересовались, как в песне поется: «Кто ж за все заплатит, кто же деньги даст?»
Районное начальство твердило, что, мол, время для дорогостоящего крупного проекта не приспело, это дело далекого будущего, к тому же кооператив Альтенштайн из отстающих, и вообще — разве ему справиться с такими огромными площадями. Пусть Друскат повременит. Только он ждать не желал, одержимый идеей обуздать болото: «Тогда начнем с малого, тогда построим польдер нелегально».
Строить нелегально значило работать втемную, то есть тайком, иначе говоря, без ведома властей. Аль.тенштайн-цы так и сделали и сумели добиться своего, потому что Друскат с Кеттнером изобрели плавучий насос. Приварили к обычному отсасывающему насосу две оцинкованные
бочки из-под компоста — вот и все. Агрегат спустили на воду в самом глубоком окне на болоте. Весть об этом облетела всю деревню, любопытные валили толпами, все разводье облепили. Мужчины выжидательно и скептически дымили, как паровозы, чтоб разогнать комаров, женщины из-за жгучего солнца надвинули на лица платки. Все сгорали от нетерпения: заработает или нет чудная штуковина, похожая на неуклюжего водяного паука. И как же народ возликовал, когда насос взревел и труба впрямь начала выплевывать в озеро черновато-мутную болотную жижу. Все оценили гениальность изобретения: опускаясь вместе с уровнем воды в болоте, плавучий насос постепенно высосет влагу из почвы и потом останется лишь прорыть пару канав.
Правда, пришлось подождать, пока уровень воды снизится и болото подсохнет. Два года работали крестьяне, подчас по колено в грязи, отгораживая польдер от озера торфяной насыпью, корчуя густой кустарник. Им помогали женщины и школьники, и наконец — еще через год — просторный, чистый, ржаво-коричневый участок распахали и засеяли кормовыми травами. Всходы зазеленели густо, как нигде в округе. Видно, Друскат, которого кое-кто считал чокнутым, оказался нрав. Успех — вот он совсем близко, рукой подать, кормов будет вдоволь и хозяйствовать можно будет и жить не хуже, чем в богатом хор-бекском кооперативе.
Но однажды утром тревожно завыла сирена: затопило польдер. Аня вместе со всеми помчалась к Топи. Действительно, там, где еще вчера расстилался сочный альтен-штайнский луг, сегодня плескалось озеро, и размытая в нескольких местах запруда едва поднималась над чмокающим потоком, была еле различимой линией среди беспредельной водной глади.
На косогоре над Топью собрались женщины: недвижные, будто в оцепенении, только платья развевались — с озера дул ветер. Женщины не произнесли ни слова. Каждая из них потрудилась на польдере наравне с мужчинами, долгие часы, долгие дни — два года, и каждая, видно, ждала, что тяжелый труд не пройдет впустую, — и напрасно. Аня, сидя вместе с ребятами у подножия косогора, повернула голову: на лицах у женщин читалось странное выражение — не покорность и не одно только ожесточение — такие лица, наверно, бывают у людей, которых постоянно
обижали и которые теперь хотят отомстить за несбывшиеся надежды. Кому они собирались мстить? Анин отец брел в воде по остаткам насыпи, мужчины тяжело шагали следом за ним, должно быть, хотели спасти насос, который сорвался с якоря и пока держался, зацепившись за торчащий из воды ивовый пень, но ветер менял направление и грозил унести насос в озеро.
«Его дурацкая выдумка! — с издевкой сказала одна из женщин. — Ишь, сломалась!»
Другие одобрительно засмеялись и вдруг разом взвизгнули. Аня увидела, как Кеттнер по самые плечи провалился в запруду. Мужчины попробовали вытащить его, по теперь запруда стала расползаться и у, них под ногами.
«Чертовы ондатры все подрыли», — закричал Друскат.
Кто-то еще, сложив ладони рупором, заорал:
«Лодка нужна!»
Рыбачья лодка, уже немного рассохшаяся, лежала на краю склона, и дети решили спустить ее на воду. Тогда женщины зашевелились, потащили ребятишек прочь:
«Марш отсюда! Хватит с нас, если один из этих психованных мужиков потонет. Тут уж ничего не спасешь. Гляньте на мужиков, по уши в грязи. На сей раз пускай сами стирают».
Так ругались женщины, хватали за руки упирающихся ребят и тяжело шли с ними назад в деревню. Каждую ждала работа, дома или в кооперативе, чего на эту паршивую Топь время-то зря тратить, и пальцем больше не пошевелят.
Одна Аня осталась, настроение — хоть волком вой, Кеттнер выбрался на сухое место. Счищая с одежды грязь, посмотрел на Аню — глаза печальные.
«Я могу чем-нибудь помочь?» — спросила девочка.
«Принеси поесть».
Когда она возвращалась с корзиной еды на багажнике, навстречу ей попался Цизениц.
«Далеко ли?»
Она слезла с велосипеда. Цизениц тоже направлялся на болото.
«За шнапсом ходил, — пояснил он и похлопал но бутылкам, рассованным по карманам пиджака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Друскату и в голову не приходило сдаваться. Вновь и вновь Аня слышала от него: «Природу нужно одолеть». Он задумал осушить часть болота и прямо-таки вцепился в эту идею. Нашлись и единомышленники. Например, бригадир полеводов, молодой Кеттнер, коренной альтен-штайнец. Он поддержал Друската еще тогда, когда другие крестьяне упорно принимали председателя в штыки. Почему? Аня не знала. Может, ему нравилось, что Друскат не спускал халтуры, точно так же вел свое единоличное хозяйство Кеттнеров отец. Но ведь планы Друската поддержал и дояр Мальке, грубый, необузданный мужик. Поговаривали, будто Анин отец с превеликим трудом спас его от тюрьмы. Друскат и молодой Кеттнер частенько засиживались по вечерам при свете лампы, разложив на столе карты земельных угодий. Чертили на картах линии и штрихи — наверно, они изображали запруды и дороги, курили, что-то подсчитывали и разговаривали. Аня варила им кофе. Тогда она уже была постарше, лет десяти или одиннадцати, и вечером отец разрешал ей посидеть чуть подольше. Тем не менее ему нередко приходилось напоминать: «Иди ложись спать». Как всякий ребенок, она пыталась оттянуть время сна, к тому же хозяйка: надо ведь и со стола убрать. Отец обещал, что они непременно высыплют пепельницу, и комнату, конечно, проветрят, и даже посуду помоют. «Марш в кровать, сокровище ты мое!» Лежа в постели, она порой еще долго слышала в горнице мужские шаги и невнятные голоса.
Проект осушки Топи получил одобрение специалиста, потом его разъяснили крестьянам. Те согласились, что польза будет, но тут же поинтересовались, как в песне поется: «Кто ж за все заплатит, кто же деньги даст?»
Районное начальство твердило, что, мол, время для дорогостоящего крупного проекта не приспело, это дело далекого будущего, к тому же кооператив Альтенштайн из отстающих, и вообще — разве ему справиться с такими огромными площадями. Пусть Друскат повременит. Только он ждать не желал, одержимый идеей обуздать болото: «Тогда начнем с малого, тогда построим польдер нелегально».
Строить нелегально значило работать втемную, то есть тайком, иначе говоря, без ведома властей. Аль.тенштайн-цы так и сделали и сумели добиться своего, потому что Друскат с Кеттнером изобрели плавучий насос. Приварили к обычному отсасывающему насосу две оцинкованные
бочки из-под компоста — вот и все. Агрегат спустили на воду в самом глубоком окне на болоте. Весть об этом облетела всю деревню, любопытные валили толпами, все разводье облепили. Мужчины выжидательно и скептически дымили, как паровозы, чтоб разогнать комаров, женщины из-за жгучего солнца надвинули на лица платки. Все сгорали от нетерпения: заработает или нет чудная штуковина, похожая на неуклюжего водяного паука. И как же народ возликовал, когда насос взревел и труба впрямь начала выплевывать в озеро черновато-мутную болотную жижу. Все оценили гениальность изобретения: опускаясь вместе с уровнем воды в болоте, плавучий насос постепенно высосет влагу из почвы и потом останется лишь прорыть пару канав.
Правда, пришлось подождать, пока уровень воды снизится и болото подсохнет. Два года работали крестьяне, подчас по колено в грязи, отгораживая польдер от озера торфяной насыпью, корчуя густой кустарник. Им помогали женщины и школьники, и наконец — еще через год — просторный, чистый, ржаво-коричневый участок распахали и засеяли кормовыми травами. Всходы зазеленели густо, как нигде в округе. Видно, Друскат, которого кое-кто считал чокнутым, оказался нрав. Успех — вот он совсем близко, рукой подать, кормов будет вдоволь и хозяйствовать можно будет и жить не хуже, чем в богатом хор-бекском кооперативе.
Но однажды утром тревожно завыла сирена: затопило польдер. Аня вместе со всеми помчалась к Топи. Действительно, там, где еще вчера расстилался сочный альтен-штайнский луг, сегодня плескалось озеро, и размытая в нескольких местах запруда едва поднималась над чмокающим потоком, была еле различимой линией среди беспредельной водной глади.
На косогоре над Топью собрались женщины: недвижные, будто в оцепенении, только платья развевались — с озера дул ветер. Женщины не произнесли ни слова. Каждая из них потрудилась на польдере наравне с мужчинами, долгие часы, долгие дни — два года, и каждая, видно, ждала, что тяжелый труд не пройдет впустую, — и напрасно. Аня, сидя вместе с ребятами у подножия косогора, повернула голову: на лицах у женщин читалось странное выражение — не покорность и не одно только ожесточение — такие лица, наверно, бывают у людей, которых постоянно
обижали и которые теперь хотят отомстить за несбывшиеся надежды. Кому они собирались мстить? Анин отец брел в воде по остаткам насыпи, мужчины тяжело шагали следом за ним, должно быть, хотели спасти насос, который сорвался с якоря и пока держался, зацепившись за торчащий из воды ивовый пень, но ветер менял направление и грозил унести насос в озеро.
«Его дурацкая выдумка! — с издевкой сказала одна из женщин. — Ишь, сломалась!»
Другие одобрительно засмеялись и вдруг разом взвизгнули. Аня увидела, как Кеттнер по самые плечи провалился в запруду. Мужчины попробовали вытащить его, по теперь запруда стала расползаться и у, них под ногами.
«Чертовы ондатры все подрыли», — закричал Друскат.
Кто-то еще, сложив ладони рупором, заорал:
«Лодка нужна!»
Рыбачья лодка, уже немного рассохшаяся, лежала на краю склона, и дети решили спустить ее на воду. Тогда женщины зашевелились, потащили ребятишек прочь:
«Марш отсюда! Хватит с нас, если один из этих психованных мужиков потонет. Тут уж ничего не спасешь. Гляньте на мужиков, по уши в грязи. На сей раз пускай сами стирают».
Так ругались женщины, хватали за руки упирающихся ребят и тяжело шли с ними назад в деревню. Каждую ждала работа, дома или в кооперативе, чего на эту паршивую Топь время-то зря тратить, и пальцем больше не пошевелят.
Одна Аня осталась, настроение — хоть волком вой, Кеттнер выбрался на сухое место. Счищая с одежды грязь, посмотрел на Аню — глаза печальные.
«Я могу чем-нибудь помочь?» — спросила девочка.
«Принеси поесть».
Когда она возвращалась с корзиной еды на багажнике, навстречу ей попался Цизениц.
«Далеко ли?»
Она слезла с велосипеда. Цизениц тоже направлялся на болото.
«За шнапсом ходил, — пояснил он и похлопал но бутылкам, рассованным по карманам пиджака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98