3.Розмари Захер работала в Бебелове уже год. Большинство коллег уважали ее за добросовестность и знание дела, но некоторые побаивались ее острого языка. Она ненавидела половинчатость и мещанство, глупость и заносчивость, то есть те человеческие качества, которые, к со-жалению, не так быстро изживаются в развитом социалистическом обществе, как того хотелось бы. Розмари боро-лась против этих явлений, где бы с ними ни сталкивалась. некоторых пор она стала использовать очень личные выигрышные приемы, которые с трудом поддаются опи-санию и которые, пожалуй, можно было бы назвать обая-полностью. Правда, молодой женщине пришлось попаделу кое-что испытать в жизни, прежде чем она сумела найти подход к людям.
Как и ее сестры, она родилась в войну. Отец, молодой сельскохозяйственный рабочий родом из Силезии, был солдатом. Домой он приезжал всего три раза, каждый отпуск мог стать последним. Поэтому он вовсю наслаждал-ся отпускными днями, равно как и ночами. Третий фрон-
товои отпуск действительно стал последним, солдат по сей день считается пропавшим без вести.Его жену с детьми забросило в Хорбек. Бургомистр молча предложил ей участок земли и леса, но у матери Розмари не хватило духу да, наверно, и сил вести собственное хозяйство: ребятишки мал мала меньше. Женщина стала работать поденно у крестьян, помогая то там, то здесь, и намного охотнее брала за работу мешок картошки или несколько фунтов муки, чем деньги.
В деревне она оставалась сначала ради куска хлеба, затем попривыкла: худо-бедно, но кое-как перебивалась с с тремя детьми, ее хвалили за трудолюбие и скромность. Только однажды она вышла из себя, когда пришел учитель и заявил, что Розмари, мол, одаренная ученица, ее обязательно нужно отдать в школу-интернат. Она решительно возразила, что девке уже четырнадцать лет, хватит сидеть на шее у матери, пусть сама зарабатывает на хлеб; Вскоре она перебралась с двумя младшими дочерьми в город и устроилась на фабрику.
Старшая осталась в деревне. Она нанялась на работу и долгое время была вполне довольна жизнью. Работу по дому и на скотном дворе она знала, у дае не было оснований считать себя обделенной, она никогда не унывала, к тому же она любила.
Но потом Розмари поняла, что тот, кого она любила, не может расстаться с женой. С тех пор она не чувствовала себя такой счастливой, увидела разницу между собой и остальными деревенскими девушками, разницу между кооперативом, которому никак не удавалось встать на ноги, и богатыми крестьянами-единоличниками.
Пришло время, и казалось, все причины неравенства были устранены, и по отношению к ней — тоже, это было в 1960 году. Она могла вступить в кооператив и получить одинаковые со всеми права. Но ей стало невмоготу оставаться в деревне, она не могла отделаться от ощущения, что слишком многое в жизни упустила ради этой безнадежной любви. Ночью она покинула Хорбек, желая забыть все, сжечь за собой все мосты. Она отправилась в город искать защиты у матери.
Устроившись в экспериментальное хозяйство неподалеку от города, она днем работала, а по вечерам корпела над учебниками, И так до поступления в .институт. Мать по обыкновению мало интересовалась дочерью и не сддш-
ком докучала вопросами, когда та куда-нибудь уходила или откуда-нибудь приходила. Она отвела дочери комнатку, вставала по утрам на час раньше, чтобы приготовить завтрак: ведь в шесть Розмари уже надо было выходить на работу.
Мать не позволяла Розмари браться дома за тряпку или за веник — с этим и младшие дочери справятся, вечерами она старалась побыть со старшей, пока та сидела над книгами, — как знать, вдруг удастся хоть чем-то помочь...
Поначалу учеба давалась Розмари нелегко, порой она доходила до отчаяния, но всегда брала себя в руки. Аня, пожалуй, была права, утверждая, что молодая женщина отличается чрезмерным честолюбием. Во всяком случае, она достигла того, к чему стремилась, хотя и с трудом. Появившись в Бебелове через одиннадцать лет после своего бегства из Хорбека, она уже кое-что умела и кое-что собой представляла, у нее была даже докторская степень. Свою докторскую работу она писала и защищала вместе с тремя другими ассистентками, так делали многие, и это досталось ей вряд ли труднее, чем учеба.
И вот теперь молодая женщина деловито расхаживала по коридору административного здания, вид у нее был независимый: смотрите, вот, мол, я, доктор Розмари Захер.В первое время она еще выставляла напоказ эту независимость, за которой скрывалась неуверенность. Она была исполнена решимости не позволить никому ущемить свои интересы И поначалу болезненно реагировала на все, что казалось ей посягательством на ее авторитет. Кое-кто из сотрудников испуганно втягивал голову в плечи, когда речь заходила о ней, ее называли «новой метлой», и даже отпускали по ее адресу отнюдь не социалистические шуточка: таких, мол, рыжих раньше на костре сжигали.
Но вскоре Розмари сообразила, что добьется как руководитель гораздо больше, если не будет подавлять в себе женщину.. После такого открытия она стала действовать очень по-женски: на совещаниях, конференциях и на работе она демонстрировала отныне не только свои глубокие познания, но и улыбку, очаровательную улыбку; когда же надо было действовать более грубо и прямо, то пускалось в ход и кокетство с намеком на доверительность. Временами она прибегала к старому женскому приему — многообещающее рукопожатие, более продолжительное, чем полагалось по неписаному партийному
этикету. Вскоре каждому мужчине, будь то директор или дворник, стало казаться, что его особенно ценят и отличают, а это кое-что значило, недаром ее прозвали красотка Розмари, украшение Бебелова. Ее то и дело фотографировали, брали интервью. Она отвечала на вопросы спокойно, называла мотивы, определившие выбор профессии. Один иллюстрированный журнал с миллионным тиражом писал о ней как о женщине с типичной для нашего времени биографией. Никто так и не узнал, что в действительности она поступила в институт и освоила специальность, которая требовала времени и приносила удовлетворение, из-за несчастной любви и из упрямства.
4. Она вышла к молодым людям в белом халате, надетом поверх платья.
— Вот так сюрприз! Рада тебя видеть, да еще с другом!
Она поздоровалась с девочкой и парнем и, казалось, не признала в нем сына Штефанов. Аня представила спутника:
— Это Юрген Штефан. Розмари покачала головой.
— В последний раз я тебя видела карапузом. Пошли.
Они вошли в маленькое фойе административного здания. Там стояли черные кресла из кожзаменителя, цветы в керамических горшках, вьющиеся по железной решетке.
— Прямо как в гостинице, — удивился Юрген.
— А как же, ведь мы работаем в самом современном коровнике Европы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98