ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Большую часть дня королева проводила в молитве и шила одежду для бедных. В отличие от меня, моя мать смиренно принимала все невзгоды, выпавшие на ее долю, религиозность была для нее естественным состоянием души.
В те мучительные годы нашей разлуки я размышляла над превратностями судьбы, которая не щадит даже таких всесильных людей, как мой отец, способный одним мановением руки изменить ход событий в свою пользу и устранить любого, кто стоит на его пути.
В январе 1534 года отец, понимая, что Рим все-таки вынесет свой вердикт по поводу его брака и развода, перешел в наступление. Он приказал Совету принять закон, согласно которому отныне Папа Римский не мог назначать епископов в Англии, а его самого должны были называть епископом Римским. Это был первый этап реформы, разработанной Кранмером и Кромвелем, которая была призвана изменить соотношение церковной и королевской властей.
Вскоре после этого был объявлен вердикт Рима, признававший законным брак короля с Катариной Арагонской. В своем личном послании Папа советовал королю немедленно удалить от себя Анну Болейн.
В ответ был издан королевский указ, согласно которому дети королевы Анны объявлялись законными наследниками престола, и всем высокопоставленным лицам было предписано присягнуть на верность настоящим и будущим детям королевы. Во всех английских церквах священнослужители должны были в своих проповедях восславить действия короля и осудить вердикт Папы Римского.
Вряд ли можно было предположить, что все беспрекословно подчинятся этому указу. Первыми жертвами сопротивления воле короля стали епископ Фишер и сэр Томас Мор – их тут же бросили в Тауэр.
Страну охватили волнения. Народ винил во всем Анну Болейн.
Поползли слухи, что император Карл собирается объявить войну Англии, высадиться со своими войсками на Британских островах, освободить из заточения королеву и посадить на трон меня.
Кромвель решил устроить показательный процесс над «кентской монашкой». Ее, видимо, потому и не казнили сразу, чтобы использовать в более удобный момент. Сейчас этот момент наступил. Королю было необходимо связать с ней как можно больше людей, которые были возмущены его последним указом. Так, сэр Томас Мор был обвинен в том, что с интересом слушал ее предсказания. Но он был умнейшим человеком, разбиравшимся в законах, и легко отмел эти обвинения. Однако он продолжал сидеть в Тауэре за отказ признать законным брак короля с Анной и считать ее детей наследниками престола. В стране нарастало возмущение. Народ, некогда любивший своего короля, был охвачен паникой перед лицом начавшихся репрессий.
Тем не менее, король был тверд в своей решимости дать понять всем, кто был склонен к неповиновению, что пощады не будет. Признания «кентской монашки» и ее казнь были выгодны ему со всех точек зрения. Перед казнью на площади в Тиберне она сказала, что, будучи неграмотной, поверила умным людям, которые убедили ее, будто она обладает даром прозорливости, она же все свои пророчества просто выдумала.
Беднягу повесили. Но вместе с ней казнили и нескольких «умных людей», якобы дававших ей советы.
Я жила в напряженном ожидании, мучимая самыми мрачными предчувствиями. Леди Брайан не скрывала своей тревоги и попросила мою горничную тщательно следить за тем, чтобы меня не отравили.
Однажды утром служанка вбежала ко мне со словами:
– Мадам, принцесса, там на дороге две телеги, полные монахов, – их везут в Тауэр! Они стоят, взявшись за руки, и молятся. Люди говорят, что нас всех это ждет!
Маргарет сообщила мне, что король разогнал Орден францисканцев.
Затем король принялся и за меня. По его приказу в замок прибыла комиссия, совершившая обыск всех комнат, в которых жили мои придворные. Арестовали леди Хасси. Но ее-то за что? – в ужасе спрашивала я себя. Добрая женщина вела себя очень осторожно. Оказывается, на нее донесли, что она один раз назвала меня принцессой и еще как-то раз попросила «принести принцессе стакан воды».
Вот за это леди Хасси и оказалась в Тауэре. К счастью, ее продержали там недолго – она чистосердечно во всем призналась и обратилась с письмом к королю с просьбой о помиловании.
Леди Брайан, несмотря ни на что, продолжала тайком видеться со мной. Мою служанку нельзя было ни в чем заподозрить, так как она была всего лишь прислугой. Но благодаря ей я получала письма от Чапуи, которые несколько ободряли меня, ибо в них он постоянно ссылался на императора, следившего за событиями в Англии. Но пока он не мог освободить нас с матерью ввиду неблагоприятной расстановки сил в мире. Чапуи также сообщил мне, что существует заговор против меня и моей матери – нас собираются убить.
Иногда мне казалось, что на самом деле лучше умереть, чем жить в таком страхе. Я почти перестала есть, боясь яда, каждый вечер перед сном осматривала все углы в поисках убийцы, вздрагивала при каждом шорохе… И вдруг мне пришла в голову мысль – бежать!
Я начала обдумывать план побега: друзья мне помогут, отец, может, даже будет рад избавиться от меня, но, с другой стороны, я все равно останусь для него источником неприятностей, особенно если убегу к императору…
Я написала письмо Чапуи с просьбой о помощи. Я понимала, что он будет взвешивать все «за» и «против», исходя из интересов императора прежде всего. Но, возможно, рассуждала я, императору я даже и не буду в тягость, – ему будет выгодно приютить меня у себя, чтобы держать короля в постоянном напряжении. Так что вероятность побега зависела от помощи с его стороны.
Напряжение последних месяцев окончательно подорвало мои силы, и однажды утром я не смогла подняться с постели. Леди Шелтон была в панике. С одной стороны, ей, как и другим моим врагам, хотелось бы видеть меня мертвой. Но быть осужденной за убийство – совсем другое дело.
Меня отвезли в Гринвич, где я пролежала шесть дней в бреду без всякой медицинской помощи. Потом мне рассказали, что у меня был страшный жар и я все время звала маму.
Отец послал за Чапуи. Он хотел, чтобы Чапуи из своих врачей выбрал тех, кого особо ценит, и вместе с королевскими врачами они займутся моим лечением.
Чапуи оказался в сложном положении – если его доктора меня не вылечат, что он скажет императору?
Моя жизнь была ставкой в политической игре. Отец без сомнения желал моей смерти и был уверен, что дни мои сочтены, когда доктор Баттс известил его, что моя болезнь неизлечима. Чапуи же, со слов того же доктора Баттса, утверждал, что при хорошем уходе меня можно поставить на ноги, но необходимо значительно улучшить условия существования.
Теперь рядом со мной не было ни одного близкого человека – Маргарет Брайан осталась с Елизаветой, а мою верную служанку выгнали, заподозрив в слишком большой привязанности к своей госпоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113