Может быть, его спасло то, что он не сопротивлялся? Как бы там ни было, но его отпустили, назначив камергером короля.
Уорик на том этапе явно избегал открытой конфронтации с Сомерсетом, что нашло подтверждение спустя несколько месяцев – старший сын Уорика, виконт Лисле, женился на старшей дочери Сомерсета.
Это выглядело как дружелюбный жест со стороны Уорика. Но так ли все было на самом деле?
* * *
Елизавета снова жила при дворе. Говорили, что ее положение очень укрепилось. Меня не приглашали. Однако, и находясь вдалеке, нетрудно было понять, почему Елизавету приблизили к трону.
О религиозных воззрениях Елизаветы мне ничего не известно, но, зная ее, можно было с уверенностью сказать, что они отвечали любым требованиям. Она часто говорила: «Какая разница, как молиться, если веришь в Бога? Не все ли равно?»
Для моего уха подобные слова звучали кощунственно, но произносились они с детской наивностью, которая моей сестре была вовсе не свойственна.
Король же был убежденным протестантом, законы страны охраняли эту религию, а отсюда следовало, что Елизавета тоже была протестанткой. Совет это очень устраивало: здоровье короля ухудшалось, и надо было подумать, кто займет его место. Мария, мечтающая вернуть Англию в лоно римской церкви? Или Елизавета, которая оставит все как есть? Разумеется, Елизавета. На этот счет не могло быть двух мнений.
Все только и говорили о том, как король любит Елизавету. И неудивительно. Ведь моя сестра знала все его слабые стороны, умело играя на чутких струнах его юного сердца. Она не отличалась ни робостью, ни стыдливостью. Будь на ее месте другая девушка, та бы со стыда сгорела после истории с Томасом. Но его уже не было в живых, да и Сомерсета, похоже, ожидала та же участь – смешно было верить дружеским жестам Уорика. Однако Елизавета держалась так, будто ничего не произошло – не было шумного скандала, не было ее изгнания – восхищенным взорам представала прелестная, наивная девушка. На самом-то деле не такая уж и наивная, но, безусловно, очаровательная. Я представляла себе, как она хороша со своими огненно-рыжими волосами, веселая, уверенная в себе, довольная тем, что привлекает всеобщее внимание. Король должен был быть от нее в восторге.
Ну а я? Не могли же они забыть о моем существовании? Какая роль предназначалась мне?
При Сомерсете я чувствовала себя более или менее спокойно. Но сейчас власть находилась в руках Уорика, от которого всего можно было ожидать.
Размышляя над своим нынешним положением, я все больше склонялась к мысли, что, если мой брат Эдуард заболеет и окажется при смерти, они сделают все, чтобы избавиться от меня. Разве не может так случиться, что в один прекрасный день я не встану с постели после выпитого накануне бокала вина?
Я была для них обузой, мешавшей осуществлению их честолюбивых планов. Им были отлично известны мои убеждения, из которых я не делала секрета. Я собиралась повернуть Англию лицом к Риму. И если мне это удастся, что станет с теми, кто помогал моему отцу порвать с Римом, а затем ввел в стране протестантство, чего он никогда бы не допустил?
Мне стало страшно. Я не откажусь от своей высокой цели и сделаю все, чтобы спасти страну. Они же постараются мне помешать. Как? Только уничтожив физически.
Эта мысль не давала мне покоя ни днем, ни ночью. Я часто просыпалась в холодном поту, ожидая, что откроется дверь, и в комнату ворвутся убийцы. Перед моими глазами вставали картины убиенных младенцев королевского рода, задушенных подушками в Тауэре. Я дрожала от каждого шороха, а когда в воротах замка появлялись посланники короля, застывала в страхе. Бедная Катарина Хоуард! Я чувствовала себя почти так же, как она, когда каждую минуту ей чудилась смерть.
К кому было обратиться за помощью? Спасти меня мог только один-единственный человек, благодаря которому я до сих пор оставалась жива, – мой кузен, император.
Я живо вспомнила тот далекий день, когда мы с мамой стояли на берегу, глядя на приближающуюся баржу, на борту которой стояли мой отец и мой жених – в черном бархатном костюме с золотой цепью на шее. Он так отличался от отца! Серьезный, сосредоточенный, с прямым, открытым взглядом, такой скромный на фоне отца и необыкновенно благородный! Потом он взял меня за руку и улыбнулся доброй улыбкой. Я была влюблена в него. Вернее, все вокруг говорили, что я должна быть в него влюблена.
Он хотел увезти меня в Испанию, но отец воспротивился. Если бы я тогда уехала, то давно бы стала его женой…
На память он подарил мне кольцо, сказав, что это – знак его глубоких чувств. И добавил: «Если вам понадобится моя помощь, а я буду далеко, пошлите мне это кольцо, и я сделаю все, что в моих силах».
Кольцо хранилось у меня, и вдруг я подумала: «Настало время послать его императору».
Я написала записку ван дер Дельфту с просьбой приехать ко мне.
Тем временем пришло приглашение в королевский дворец на Рождество – король желал, чтобы вся семья была в сборе.
Меня охватила дрожь. Я прекрасно представляла себе, что это значит. При дворе будут служить рождественскую службу, и я должна буду присутствовать, сделавшись участницей протестантского религиозного обряда. Мне придется таким образом отказаться от Мессы на Рождество! Я понадобилась им для того, чтобы проявить лояльность к новой религии, и братские чувства тут были вовсе ни при чем.
– Нет, – сказала я себе, – этого не будет. Свою религию я не предам.
Я ответила посланцам короля, что состояние здоровья вынуждает меня оставаться дома.
Приехал ван дер Дельфт.
Я поделилась с ним своими опасениями. Он согласился, что ситуация предельно опасная.
– Врачи очень обеспокоены, – сообщил он, – здоровье короля ухудшается. Его мучает постоянный кашель, и за последнее время он очень похудел.
– Сомерсета отстранили. Вся власть – в руках Уорика, – сказала я.
Ван дер Дельфт кивнул.
– Они пригласили меня во дворец на Рождество, – продолжала я и увидела в его глазах тревогу. – А знаете, зачем? Чтобы принудить меня признать их форму богослужения. Но я этого не сделаю, господин посол.
– Конечно нет, – испуганно проговорил ван дер Дельфт, – вы не можете ехать! Сошлитесь на болезнь.
– Ничего другого не оставалось.
– Мне все это не нравится…
– Вот почему я и попросила вас приехать. Я много думала над своим нынешним положением и пришла к выводу, что меня могут убить. Я перестала спать по ночам, меня мучают кошмары, и мне становится плохо от малейшего шороха.
– Да, ничего хорошего.
– Что же мне делать?
Оглянувшись на дверь, он тихо ответил:
– Если король умрет, что весьма вероятно, вы наследуете престол.
– И вы думаете, они будут спокойно наблюдать, как я сяду на трон?
– У них нет выхода. За вами пойдут тысячи правоверных католиков и простой народ, не забывайте об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Уорик на том этапе явно избегал открытой конфронтации с Сомерсетом, что нашло подтверждение спустя несколько месяцев – старший сын Уорика, виконт Лисле, женился на старшей дочери Сомерсета.
Это выглядело как дружелюбный жест со стороны Уорика. Но так ли все было на самом деле?
* * *
Елизавета снова жила при дворе. Говорили, что ее положение очень укрепилось. Меня не приглашали. Однако, и находясь вдалеке, нетрудно было понять, почему Елизавету приблизили к трону.
О религиозных воззрениях Елизаветы мне ничего не известно, но, зная ее, можно было с уверенностью сказать, что они отвечали любым требованиям. Она часто говорила: «Какая разница, как молиться, если веришь в Бога? Не все ли равно?»
Для моего уха подобные слова звучали кощунственно, но произносились они с детской наивностью, которая моей сестре была вовсе не свойственна.
Король же был убежденным протестантом, законы страны охраняли эту религию, а отсюда следовало, что Елизавета тоже была протестанткой. Совет это очень устраивало: здоровье короля ухудшалось, и надо было подумать, кто займет его место. Мария, мечтающая вернуть Англию в лоно римской церкви? Или Елизавета, которая оставит все как есть? Разумеется, Елизавета. На этот счет не могло быть двух мнений.
Все только и говорили о том, как король любит Елизавету. И неудивительно. Ведь моя сестра знала все его слабые стороны, умело играя на чутких струнах его юного сердца. Она не отличалась ни робостью, ни стыдливостью. Будь на ее месте другая девушка, та бы со стыда сгорела после истории с Томасом. Но его уже не было в живых, да и Сомерсета, похоже, ожидала та же участь – смешно было верить дружеским жестам Уорика. Однако Елизавета держалась так, будто ничего не произошло – не было шумного скандала, не было ее изгнания – восхищенным взорам представала прелестная, наивная девушка. На самом-то деле не такая уж и наивная, но, безусловно, очаровательная. Я представляла себе, как она хороша со своими огненно-рыжими волосами, веселая, уверенная в себе, довольная тем, что привлекает всеобщее внимание. Король должен был быть от нее в восторге.
Ну а я? Не могли же они забыть о моем существовании? Какая роль предназначалась мне?
При Сомерсете я чувствовала себя более или менее спокойно. Но сейчас власть находилась в руках Уорика, от которого всего можно было ожидать.
Размышляя над своим нынешним положением, я все больше склонялась к мысли, что, если мой брат Эдуард заболеет и окажется при смерти, они сделают все, чтобы избавиться от меня. Разве не может так случиться, что в один прекрасный день я не встану с постели после выпитого накануне бокала вина?
Я была для них обузой, мешавшей осуществлению их честолюбивых планов. Им были отлично известны мои убеждения, из которых я не делала секрета. Я собиралась повернуть Англию лицом к Риму. И если мне это удастся, что станет с теми, кто помогал моему отцу порвать с Римом, а затем ввел в стране протестантство, чего он никогда бы не допустил?
Мне стало страшно. Я не откажусь от своей высокой цели и сделаю все, чтобы спасти страну. Они же постараются мне помешать. Как? Только уничтожив физически.
Эта мысль не давала мне покоя ни днем, ни ночью. Я часто просыпалась в холодном поту, ожидая, что откроется дверь, и в комнату ворвутся убийцы. Перед моими глазами вставали картины убиенных младенцев королевского рода, задушенных подушками в Тауэре. Я дрожала от каждого шороха, а когда в воротах замка появлялись посланники короля, застывала в страхе. Бедная Катарина Хоуард! Я чувствовала себя почти так же, как она, когда каждую минуту ей чудилась смерть.
К кому было обратиться за помощью? Спасти меня мог только один-единственный человек, благодаря которому я до сих пор оставалась жива, – мой кузен, император.
Я живо вспомнила тот далекий день, когда мы с мамой стояли на берегу, глядя на приближающуюся баржу, на борту которой стояли мой отец и мой жених – в черном бархатном костюме с золотой цепью на шее. Он так отличался от отца! Серьезный, сосредоточенный, с прямым, открытым взглядом, такой скромный на фоне отца и необыкновенно благородный! Потом он взял меня за руку и улыбнулся доброй улыбкой. Я была влюблена в него. Вернее, все вокруг говорили, что я должна быть в него влюблена.
Он хотел увезти меня в Испанию, но отец воспротивился. Если бы я тогда уехала, то давно бы стала его женой…
На память он подарил мне кольцо, сказав, что это – знак его глубоких чувств. И добавил: «Если вам понадобится моя помощь, а я буду далеко, пошлите мне это кольцо, и я сделаю все, что в моих силах».
Кольцо хранилось у меня, и вдруг я подумала: «Настало время послать его императору».
Я написала записку ван дер Дельфту с просьбой приехать ко мне.
Тем временем пришло приглашение в королевский дворец на Рождество – король желал, чтобы вся семья была в сборе.
Меня охватила дрожь. Я прекрасно представляла себе, что это значит. При дворе будут служить рождественскую службу, и я должна буду присутствовать, сделавшись участницей протестантского религиозного обряда. Мне придется таким образом отказаться от Мессы на Рождество! Я понадобилась им для того, чтобы проявить лояльность к новой религии, и братские чувства тут были вовсе ни при чем.
– Нет, – сказала я себе, – этого не будет. Свою религию я не предам.
Я ответила посланцам короля, что состояние здоровья вынуждает меня оставаться дома.
Приехал ван дер Дельфт.
Я поделилась с ним своими опасениями. Он согласился, что ситуация предельно опасная.
– Врачи очень обеспокоены, – сообщил он, – здоровье короля ухудшается. Его мучает постоянный кашель, и за последнее время он очень похудел.
– Сомерсета отстранили. Вся власть – в руках Уорика, – сказала я.
Ван дер Дельфт кивнул.
– Они пригласили меня во дворец на Рождество, – продолжала я и увидела в его глазах тревогу. – А знаете, зачем? Чтобы принудить меня признать их форму богослужения. Но я этого не сделаю, господин посол.
– Конечно нет, – испуганно проговорил ван дер Дельфт, – вы не можете ехать! Сошлитесь на болезнь.
– Ничего другого не оставалось.
– Мне все это не нравится…
– Вот почему я и попросила вас приехать. Я много думала над своим нынешним положением и пришла к выводу, что меня могут убить. Я перестала спать по ночам, меня мучают кошмары, и мне становится плохо от малейшего шороха.
– Да, ничего хорошего.
– Что же мне делать?
Оглянувшись на дверь, он тихо ответил:
– Если король умрет, что весьма вероятно, вы наследуете престол.
– И вы думаете, они будут спокойно наблюдать, как я сяду на трон?
– У них нет выхода. За вами пойдут тысячи правоверных католиков и простой народ, не забывайте об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113