– Но это же измена!
– Ваше Величество, вы правы. Итак… начнем разрушать их коварные планы и обратим пристальное внимание на Елизавету.
– Но я не могу посадить ее за решетку.
– Не можете, пока у вас нет на то достаточных оснований. Прежде всего необходимо помешать ей строить из себя символ протеста. Она должна посещать Мессу.
– Ей будет передан мой приказ подчиниться.
– Отлично! Тем самым, Ваше Величество, вы делаете первый шаг.
Но не успела я послать к ней гонца с приказом, как от нее пришло письмо, в котором она умоляла меня дать ей аудиенцию.
Я согласилась.
Войдя в мои покои, Елизавета бросилась передо мной на колени.
– Встань, – сказала я, – и говори то, что хотела. Вижу, что ты поправилась после болезни, помешавшей тебе присутствовать на чествовании Коуртни. Судя по всему, болезнь была тяжелой.
– Спасибо, Ваше Величество. Мне уже лучше. Позвольте мне выразить надежду, что Ваше Величество находится в добром здравии.
В ее взгляде проскользнуло сочувствие – это значит, подумала я, у меня вид совсем больной. Этот сочувствующий взгляд заставил меня мгновенно ощутить огромную разницу между нами: она – молода, полна жизненной энергии, пышет здоровьем, и я – стареющая, бледная, больная женщина, ростом значительно ниже ее, так, что, когда мы стоим рядом, она смотрит на меня сверху вниз.
Я ответила, что чувствую себя хорошо, и повторила:
– Ты хотела о чем-то поговорить? Говори.
– Ваше Величество, я в глубоком горе.
– Что случилось?
– Я чувствую, что Ваше Величество больше не любит меня. Мне очень тяжело это сознавать. Вы всегда относились ко мне с нежностью, как к своей младшей сестре, и мне ненавистна мысль, что я чем-то могла вас обидеть. Я не знаю за собой ничего, что могло бы огорчить вас… если не считать… того, что связано с религией.
– Тебе неоднократно было велено посещать Мессу, но ты упорно отказываешься, – ответила я.
– Ваше Величество, у меня нет столь глубоких религиозных корней, как у вас. Я была воспитана в духе новой веры и ничего другого не знаю.
– Это не оправдание, – ответила я, – есть много достойных людей, которые могут научить тебя.
– Ах, Ваше Величество, вы сняли камень с моего сердца! Мне нужен учитель. Может быть, кто-то из ученых мужей мог бы заниматься со мной, тогда я с радостью начну заниматься! Вашему Величеству не надо объяснять, как трудно измениться, когда с детства привыкаешь к определенной форме религии.
Я не знала, верить ей или нет. Вопреки предостережению Ренара, я готова была обнять ее, обещать, что ей будет дан хороший учитель, и мы снова будем относиться друг к другу как две любящих сестры. Но что-то меня остановило. Мелькнула мысль, что Ренар прав, – она была очень хитра и опасна. Но разве можно было такое подумать, глядя на ее восторженное лицо, на эти глаза, светящиеся радостью и кротостью одновременно. Всем своим видом она показывала, как жаждет снова быть любимой мною. И в те минуты я почти верила ей.
– Ты будешь присутствовать на Мессе 8 сентября, – сказала я. – В этот день римская церковь празднует Рождество Девы Марии.
Она слегка изменилась в лице. Я попыталась прочитать ее мысли. Отказаться она теперь не могла. Ей было отлично известно, что за каждым ее движением следили с разных сторон, надеясь, что на чем-нибудь она да поскользнется. Ренар мечтал видеть ее в Тауэре. Де Ноайлю она тоже мешала. Ему мешали, впрочем, мы обе – он предпочел бы освободиться от нас и очистить путь для Марии Шотландской. Но, с другой стороны, в случае моей смерти на престол могла претендовать только Елизавета. Следовательно, ей было выгодно ждать моей смерти.
При этой мысли меня охватила дрожь. Но, глядя на ее нежное личико, трудно было представить, что эта девушка даст вовлечь себя в заговор – не настолько она глупа, чтобы в случае неудачи лишиться не только короны, но и головы.
Я поцеловала ее со словами:
– Мы сестры. Так будем же друзьями.
Она сразу расцвела в улыбке. Мне хотелось согреть ее своим теплом, ведь я, как никто, понимала ее состояние, когда меня признали законной наследницей престола. Ей было больно сознавать, что она – незаконнорожденная. Когда мы обе считались бастардами, нас это объединяло. Но как королева я должна была получить законное признание своих прав – это было важно для меня постольку, поскольку непосредственно касалось моей матери. К Елизавете же я испытывала сострадание. Трудно было быть дочерью Анны Болейн, слывшей в народе ведьмой.
Мне было приятно быть снисходительной. И я действительно хотела ей помочь. Быть может, и вправду ей нужен хороший наставник, и все проблемы тогда разрешатся?!
Но в том, что касалось ее посещения Мессы по случаю Рождества Девы Марии, я оставалась непреклонной.
И в назначенный день она появилась в церкви. Лицо ее было бледным, взгляд отсутствующим, как будто она была тяжело больна.
Я слабо верила в ее болезнь – обычно она очень быстро поправлялась, когда нужно. Но как же ей удалось придать своему лицу такой измученный вид?!
Придворные дамы ее свиты чуть ли не на руках внесли ее в часовню и усадили на скамью. Она попросила их погладить ее по животу, чтобы облегчить боль.
Если это был спектакль, то сыгран он был блестяще. Но кто мог поручиться, что Елизавета не была больна на самом деле? Видевшие ее в таком состоянии невольно испытывали жалость. «Бедная принцесса, – сказали бы ее почитатели, – ее заставили прийти на Мессу, но видно было, чего это ей стоило! Она же просто заболела!»
Похоже, что Елизавета снова взяла верх.
* * *
Ренар был в ярости. Разыграв душещипательную сцену, Елизавета не только не потеряла уважение протестантов, но даже выиграла в их глазах.
– Я не успокоюсь до тех пор, пока она пребывает на свободе, – мрачно заявил он при встрече.
По его мнению, я сваляла дурака, попавшись на крючок своей хитроумной сестрицы. И я по-прежнему не решалась казнить Джейн Грей, сидевшую в Тауэре. Неужели я не понимала, что эти две женщины – тот порох, который может в любой момент воспламенить страну?! Не настолько же я близорука, говорил он, чтобы не видеть, что именно Джейн и Елизавета, как протестантки, представляют собой то ядро, вокруг которого плетется заговор?
Я ответила, что народ в меня верит и сам меня выбрал.
– Но с таким же успехом он выберет Елизавету, – возразил Ренар.
Я только покачала головой. Уходя, Ренар все-таки не удержался, чтобы еще раз не напомнить:
– За ней нужно следить неотступно. Если появится хоть малейший признак, что она вовлечена в заговор против вас, тут же – в Тауэр, и голову с плеч.
Через несколько дней он прибежал ко мне с известием, что де Ноайль тайно посетил Елизавету. Ренар не сомневался, что они обсуждали свой заговорщический план.
– С какой стати он должен работать на Елизавету?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113