ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Ее можно как-то обмануть?
– Надеюсь. Сейчас это проще, чем раньше, когда она считала себя моей надзирательницей.
– Что ж, шансы неплохие. Нужно приготовить лошадей. Отсюда до Грейвсенда недалеко, а там сядем на корабль и… Короче, скоро вы получите от меня сообщение.
После его отъезда я легла в постель и предалась воспоминаниям о нашей первой встрече с императором. Меня все убедили, что я влюблена в него, и я не сомневалась, что так оно и есть. Я воскрешала в памяти его облик, так непохожий на отцовский, – строгий, аскетичный.
Он нарушил данное мне обещание и женился на другой, но я его давно простила, ведь монархи руководствуются не чувствами, а необходимостью. Да, он не стал тем романтическим рыцарем, который прискакал за мной на белом коне, но такова жизнь. Я теперь трезво смотрела на вещи. И все-таки мне хотелось верить, что существуют добро, любовь и верность.
* * *
Чапуи теперь часто бывал у меня, что не вызывало ни малейшего возражения со стороны леди Шелтон. Мы обсуждали мельчайшие детали побега, чтобы не произошло ничего непредвиденного. В противном случае нам обоим несдобровать.
Он сказал, что подготовил лошадей, а снотворное привезет накануне побега – нужно только дождаться безлунной ночи.
Я тщательно продумала, как выйду из комнаты и пройду незамеченной мимо окна леди Шелтон.
И вот все, кажется, было готово. Оставалось дождаться, пока луна сойдет с небосклона. И тут явилась леди Шелтон.
– Миледи, – заявила она, – завтра утром мы уезжаем в Хансдон.
– Как? – воскликнула я. – Почему?
– Это приказ, миледи, – сухо ответила она, направившись к двери.
Я села на кровать и стала смотреть на луну, ярко светившую в окно. В такую ночь меня бы заметили. Идти на риск было безрассудно. Может, кто-то нас подслушал? Вокруг было полно осведомителей…
Чапуи еще не уехал, и, когда я сообщила ему про Хансдон, он пришел в замешательство.
– Хансдон! Но оттуда мы не доедем за ночь до побережья! Придется делать остановку и менять лошадей. Нас могут заметить. Весь план строился на близости к морю.
– Ну и что теперь? Отказываемся от побега?
– Не отказываемся. Откладываем. Может быть, вас снова переведут – либо сюда, либо куда-то еще. Ясно одно – из Хансдона сбежать не удастся.
Не знаю, так ли уж я была расстроена. После смерти матери жизнь для меня вообще потеряла смысл. И я покорно отправилась в Хансдон.
* * *
Мысли о побеге отошли на задний план, уступив место тревогам по поводу событий в королевском дворце. Отец приблизил к себе семейство Сеймур, так же, как в свое время – Болейнов, что вызвало новую волну негодования в народе. Чапуи потирал руки от удовольствия. Он разгадывал очередной сложный ребус: если король объявит свой брак с Анной недействительным, что это даст мне? Допустим, он женится на Джейн Сеймур, чтобы иметь от нее сына, – это сделать просто, так как моей матери нет в живых, а развод с Анной одобрит даже Папа, хотя король вовсе и не нуждается в его одобрении. Но какова причина развода? Скорей всего – прелюбодеяние. Вокруг Анны всегда было полно обожателей…
Чапуи внимательно следил за ситуацией и часто приезжал ко мне поделиться своими соображениями.
– Король продумал со своими советниками вариант развода, – сказал он, приехав в очередной раз, – и пришел к выводу, что это может вызвать осложнения – слишком еще свежи воспоминания о деле вашей матушки, приведшем к разрыву с Римом. Он склонен устранить Анну как можно быстрей.
– И что он предпримет, как вы думаете?
– Он может обвинить ее в прелюбодеянии. А это равносильно измене Его Величеству и стране – попытка посадить на трон незаконнорожденного ребенка, да все что угодно. Это самый простой способ.
Я давно не думала о Елизавете. С тех пор, как жила в Хэтфилде, состоя в ее свите. Тогда она вызывала во мне лишь ненависть, поскольку ей была отдана пальма первенства, а я из-за нее лишилась всех своих прав. Но теперь я пришла в ужас при мысли, что ее ожидает.
Наступила весна, король все еще был женат на Анне Болейн. До нас доходили слухи о том, что она устроила отцу бурную сцену ревности по поводу Джейн Сеймур, на что король ответил, что ей стоило бы вспомнить, какая участь постигла ее предшественницу – королеву, чьего мизинца она не стоила. Наконец-то, подумала я, слушая этот рассказ, он осознал, сколько зла причинил моей матери.
Вскоре состоялся тот знаменитый турнир, на котором все и произошло. Это было в первых числах мая. Отец с Анной сидели в королевской ложе, и все видели, как она вынула платок, вытерла лоб и платок упал. Тут же кто-то из придворных, кажется, Норрис, поддел платок на свое копье и с поклоном протянул ей. Король, увидев это, пришел в ярость и вышел из ложи. Турнир закончился.
Но это было всего лишь начало. Известно, что отец поручил Кромвелю собирать факты, компрометирующие Анну. Ненависть его к своей бывшей возлюбленной была сравнима лишь с прежней любовью к ней.
Кромвелю удалось добиться признания от Марка Смитона, музыканта ее свиты, – бедняга, говорят, не выдержал пыток. Его бросили в Тауэр, а вслед за ним еще троих молодых людей из ее окружения – Норриса, Фрэнсиса Уэстона и Уильяма Бреретона. Но самое ужасное – ее родного брата Джорджа обвинили в кровосмесительной связи с Анной, в результате которой родилась ее дочь – Елизавета.
Я всегда ненавидела эту женщину, и она отвечала мне тем же. Но несмотря на горе, которое она принесла мне и моей матери, возмездие пришло в такой страшной форме, что мне становилось жаль ее.
Ее судили и признали виновной. Вместе со всеми молодыми придворными. Так было задумано. И обжалованию не подлежало.
Первыми сложили головы Норрис, Уэстон и Бреретон. Джордж Болейн с сестрой должны были последовать на плаху вслед за ними.
Накануне дня казни ко мне пришла леди Кингстон, заботившаяся об Анне во время ее пребывания в Тауэре.
– Меня послала к вам королева, миледи, – сказала она.
Я всегда с раздражением воспринимала обращение к Анне как к королеве, и даже сейчас, несмотря на ее плачевную участь, готова была возразить: «Не королева, а наложница», но что-то остановило меня. Ей сейчас так плохо, подумала я, что даже все ее грехи не перевесят предсмертных мук.
– Что ей нужно от меня?
– Прощения, – ответила леди Кингстон. – Миледи, выслушайте меня. В камере она усадила меня в свое кресло, единственное, что у нее не отобрали, и встала передо мной на колени. «Идите к принцессе Марии, – сказала она, – и падите перед ней на колени так же, как сейчас я перед вами. Я виновата перед ней за все то зло, что ей причинила. Я раскаиваюсь глубоко. И когда я предстану перед Творцом, мне не в чем будет каяться кроме того, что я сделала принцессе и ее матери. У королевы Катарины прощения я уже не могу попросить, но всей душой, смиренно и коленопреклоненно, я прошу принцессу простить меня».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113