ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Так он любил не меня…
– Нет. К сожалению, принцесса, мы живем не в сказочном мире, где рыцари в сверкающих доспехах готовы умереть ради дамы своего сердца. Наш мир жесток. Но все же в нем есть любовь. Я люблю вас и готова на все ради вашего счастья. Вы знаете, как любит вас ваша мать. И для нас вы – не пешка, которую можно передвигать по шахматной доске. Вы – наша дорогая, ненаглядная принцесса. И это – та любовь, которой стоит дорожить. Быть может, со временем, когда вам подыщут мужа, вы с ним полюбите друг друга, – такое тоже случается. Я, например, вышла замуж в восемнадцать лет. Это вполне подходящий возраст для вступления в брак, потому что ты еще молод, но уже имеешь какой-то жизненный опыт. Мне выбрали мужа. Им оказался сэр Ричард Поул, владелец поместий в Букингемшире. Король, ваш дедушка, одобрил наш брак и пожаловал моему мужу орден Подвязки. Сэр Ричард верой и правдой служил королю, отличившись в войне с Шотландией. Потом он был камергером принца Артура, за которым была замужем ваша мать, как вам известно.
– Да, я знаю. Но это был ненастоящий брак. Принц Артур был слишком молод и тяжело болел.
Графиня кивнула.
– Мы прожили с мужем, – продолжала она, – четырнадцать лет, а потом он умер.
– Вы, конечно, испытали большое горе.
– Да… Но у меня были дети, ради которых многое можно пережить. У нас с мужем было пятеро детей – Генри, Артур, Реджинальд, Джеффри и Урсула.
– Моя мать, наверное, вам завидует. Ей грустно оттого, что у нее всего один ребенок.
– Но один еще дороже, потому что он – единственный.
– Вам все ваши дети дороги, правда? Вы о них говорите с такой любовью, особенно… о Реджинальде.
– У родителей не должно быть любимчиков.
– А у вас есть любимчик… Реджинальд.
Она ласково улыбнулась.
– Итак, дорогая моя девочка, не стоит горевать. Подумайте о чем-нибудь приятном. Нужно примириться со своей судьбой, и если брак с императором не состоится, вы сможете сказать себе, что это, может, и к лучшему.
– Мне нелегко будет его забыть.
– Милое дитя, но вы же его совсем не знали! Вы все придумали. И о таких делах понятия не имеете.
– Потому что мне ничего не говорят.
Она замолчала, о чем-то задумавшись.
– Похоже, дорогая, что я слишком разболталась. Ваша матушка сейчас очень переживает.
– Да, она так мечтала, что я выйду замуж за императора, потому что он наполовину испанец и сын ее любимой сестры.
– Да. И вам следует поберечь ее. Подождите, пока она сама с вами не заговорит. Ей и без того тяжко. Старайтесь развлечь ее, когда вы вместе. Не подавайте вида, что расстроены из-за неудавшегося брака с императором.
Я кивнула. Графиня поцеловала мне руку.
– Вы доброе дитя, – сказала она со слезами на глазах, – и я молюсь о том, чтобы у вас все было хорошо. Для меня большая честь служить вам, и я всегда буду любить вас как родную дочь.
Я нежно поцеловала ее. По лицу графини было видно, что она встревожена, – она никогда не была так откровенна и многословна. Сказанное ею можно было истолковать как измену. С тех пор, как ее брат Эдуард, граф Уорвикский, был убит по приказу моего деда, Генриха VII, без каких бы то ни было обвинений – только за то, что он Плантагенет, имеющий право на трон, она жила в постоянном страхе за свою жизнь. Одно неосторожное слово, и топор мог опуститься на ее голову. Говоря со мной, она рисковала, но ее любовь ко мне была сильнее страха. Она хотела подготовить меня к тому, что я все равно узнаю, но уже не буду так сильно переживать.
* * *
Лед был сломан: однажды решившись на откровенность, графиня Солсбери стала беседовать со мной о таких вещах, которые раньше тщательно скрывала.
Но я по-прежнему не подозревала о той поистине грандиозной беде, которой суждено было омрачить всю нашу жизнь – и моей матери и мою. Я видела, что у матери трагическое выражение лица, но объясняла это все тем же – ухудшением отношений между отцом и императором. Но оказалось, что дело совсем в другом.
В июне произошло событие, которому я не придала большого значения, хотя и не на шутку рассердилась.
Я знала о существовании Генри Фитцроя, знала, что он был для моей матери постоянным укором в том, что она не смогла родить сына.
В июне ему исполнилось шесть лет, и по этому случаю на торжественной церемонии Фитцрою вручили орден Подвязки. Удостоить такой чести ребенка было нелепо, но именно в тот момент королю было важно подчеркнуть любовь к сыну и показать всем, что из-за своего неудачного брака с женщиной, не способной даже сына родить, он и его страна оказались в таком плачевном состоянии.
Моя мать, естественно, не присутствовала на церемонии, – даже отец не придал этому значения, понимая, насколько ей это больно. Он же все продумал. Позднее я поняла, что каждый шаг в то время он делал, преследуя только одну цель.
Но торжества имели отношение и ко мне. Оказывая столь высокие почести своему незаконнорожденному сыну, отец, может быть, хотел возвысить его надо мной. Такая мысль могла любому прийти в голову. Но народ все равно не потерпел бы на троне бастарда.
Я не могла понять всего значения происходящего, хотя в свои девять лет уже столкнулась с вероломством правителей. Но я чувствовала приближение катастрофы, как цветок чувствует приближение грозы. При моем появлении замолкали разговоры, люди смотрели куда-то в сторону.
Вскоре после дня рождения Фитцроя в Лондон прибыл французский посланник де Во. Он приехал по поручению регентши Франции – матери Франциска, находившегося все еще в Мадриде.
– Зачем он пожаловал? – спросила я графиню.
– Чтобы обсудить с вашим отцом условия перемирия.
– У нас с Францией теперь мир?
– Будет.
– А как же союз с императором? Он недействителен?
– Но ведь война окончена.
– Значит, мы с ним уже не друзья?
– Все будет улажено по-хорошему, никому война не нужна.
– Тогда зачем сюда приехал французский посланник?
– Он договаривается с вашим отцом об условиях мирного соглашения.
– Странно. Мы их так ненавидели, а теперь проявляем такое гостеприимство…
– В этом и состоит дипломатия.
– Я не понимаю.
– Мало кто понимает суть дипломатии. Это – искусство под маской приличия и вежливости скрывать истину.
– Почему люди не говорят открыто то, что думают?
– Потому что это может повлечь за собой нежелательные последствия.
Я не знала, что среди прочего одним из предметов обсуждения между королем, кардиналом и французским послом была я. Сначала объявили, что мне надлежит ехать в Ладлоу.
Сообщила мне об этом моя мать. Когда она вошла в комнату, я была поражена тем, как резко она постарела – в волосах проступила седина, на лице стали заметны морщины, и кожа приобрела нездоровый оттенок.
– Ты поедешь в Ладлоу, – сказала она, – уверена, тебе там понравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113