– насмешливо спросила я.
– Не на нее, а против вас, – ответил Ренар, – стоит ему убрать вас с дороги, как Елизавету постигнет та же участь. Она слишком явно рвется к власти, но при этом достаточно наивна и не понимает его замысла – посадить на трон Марию Стюарт.
– Неужели вокруг меня всегда будут плестись заговоры?
– Будут. До тех пор, пока мы не будем уверены, что вы твердо сидите на троне.
– И сколько же это будет продолжаться?
– Ваше Величество, – отчетливо произнес он, – необходимо следить за каждым шагом мадам Елизаветы, считающей себя самой неотразимой и самой умной, легко собирающей вокруг себя сторонников. Пока она на свободе, мы все время должны быть начеку. Но лучше бы ей сидеть в Тауэре.
– Но для этого пока нет оснований.
– В таком случае необходимо найти компрометирующие факты.
Я призвала к себе двух министров – Арунделя и Пэджета – и сообщила им, что у меня есть сведения о весьма подозрительных переговорах Елизаветы с послом Франции.
– Пойдите к ней, – сказала я, – и постарайтесь выяснить, слухи это или правда.
Им явно не по душе было мое задание. Я уже успела заметить, что в отношении к Елизавете люди стали взвешивать каждое свое слово. Ее считали моей возможной преемницей, если, конечно, она не совершит ничего противозаконного и не попадет на эшафот за измену короне. Для меня не было секретом, что больше всего в жизни она хотела сидеть на троне. Она часто в моем присутствии намекала на то, что я неважно выгляжу и плохо себя чувствую. Правда, мне это могло и показаться, потому что я сама всегда невольно сравнивала себя, со своим хилым здоровьем, с ней, полной жизненных сил. Окружающие старались всячески подчеркнуть свой нейтралитет в деликатном вопросе о престолонаследии. Так что… Пэджет и Арундель оказались в затруднительном положении – им предстояло допросить молодую женщину на предмет возможной измены, а кто знает, не станет ли эта женщина завтра королевой?
Тем не менее они побывали у нее и, вернувшись, рассеяли мои подозрения: де Ноайль не делал ей никаких сомнительных предложений, Елизавета полностью доказала свою лояльность.
Я испытала облегчение – не так-то просто было решиться отправить в Тауэр собственную сестру.
Елизавета снова попросила об аудиенции. И снова, как в прошлый раз, пала передо мной на колени.
– Ваше Величество, сестра моя, – со слезами сказала она, – я так благодарна вам за то, что вы дали мне возможность самой ответить на те гнусные обвинения, которые кто-то возвел на меня, и доказать свою невиновность. Я знаю, что меня могли бы осудить, даже не выслушав, но Ваше Величество милостивы к своим подданным, среди которых я наиболее предана Вашему Величеству. Умоляю, если до вас снова дойдут клеветнические слухи обо мне, не придавайте им значения, пока не поговорите со мной и не дадите мне возможность защитить свою честь.
– Обещаю, – ответила я.
– Я благодарна вам за это, – воскликнула Елизавета, – потому что я – ваша верная слуга и любящая сестра и никогда не совершу ничего, что повредило бы вам.
– Ты похудела и побледнела, – сказала я, пытаясь сменить тему. Она действительно выглядела неважно, видимо, переволновалась.
– Я была ужасно больна, – ответила она. – Я мечтаю о свежем деревенском воздухе, но не знаю, могу ли я рассчитывать на ваше позволение побыть некоторое время вдали от двора.
Я внимательно посмотрела на нее: глаза скромно опущены долу, во всем облике – сплошное смирение.
Я засомневалась, подумав, что скажет Ренар. Честно говоря, я была бы счастлива не видеть ее при дворе. Ее красота и молодость вызывали во мне чувство зависти и лишний раз заставляли думать о себе – о том, как плохо я выгляжу и как ненавистно мне предстоящее замужество.
Она же была так самоуверенна, так тщеславна, так горда своим умением обольщать…
– Куда ты собираешься?
– Я думала об Эшридже, Ваше Величество, там прекрасный воздух.
– Очень хорошо. Поезжай.
Она снова упала на колени и поцеловала мне руку.
– Ваше Величество так добры ко мне.
Добра? Ведь я только что посылала к ней министров с допросом. В ней был свой особый шарм, и сейчас, впрочем, как всегда, я не могла бы составить о ней определенного мнения.
Я попросила принести мою шкатулку с драгоценностями и, выбрав жемчужное ожерелье, надела его на шею сестры.
Глаза ее наполнились слезами. В порыве чувств, забыв об этикете, она обняла меня и поцеловала. Может, она и вправду поддалась чувству? Или удачно сыграла?
Через секунду она отпрянула от меня, как будто испугавшись своей смелости.
– Ваше Величество… сестра… простите меня, – проговорила она, смущенно потупившись.
В ответ я притянула ее к себе и поцеловала в щеку.
– Ты быстро поправишься в Эшридже – там здоровый климат.
Аудиенция была закончена.
Ренар неодобрительно покачал головой, услышав, что я разрешила ей уехать.
– Я бы предпочел, чтобы эта дама всегда находилась в поле зрения и мне было бы известно, чем она занимается, – сухо заметил он.
* * *
Елизавета не давала покоя Ренару. Пока он не будет уверен, что от нее удалось избавиться – отправить, например, за границу или в могилу, он не перестанет нервничать. Я боялась, что против нее могут изобрести любое обвинение и тогда… Нет, я не хотела убивать сестру. Может быть, выдать ее замуж?
Император тоже подумывал об этом. Он предложил обручить Елизавету с принцем Пьемонтским.
Но она наотрез отказалась, ведь ее заветной мечтой был английский трон.
Ренар возмущался, поносил ее всякими словами, обвинял меня в нерешительности. Мне даже подумалось, что он по-своему восхищается ею, и будь королевой не я, а Елизавета, они быстрее нашли бы общий язык.
Рассчитывать на то, что Елизавета согласится выйти замуж, не приходилось – она по-прежнему оставалась головной болью для посла императора.
Прошло Рождество. И вот, в январе 1554 года Гардинер раскрыл заговор.
К тому времени слухи о моем предполагаемом браке с Филипом Испанским уже передавались из уст в уста. И реакция, как я и ожидала, была негативной.
Первым ко мне явился посол Франции. Он стал говорить, что Филип захочет играть первую скрипку, а я должна буду во всем уступать. На мое замечание, что я как– никак королева и не собираюсь отрекаться от престола, де Ноайль возразил, что от мужей можно ожидать чего угодно. А уходя, добавил, что его господин, король Анри Второй, относится к этому браку отрицательно.
Для меня это не было новостью. Французам был невыгоден альянс Англии и Испании, и они готовы были предотвратить его любой ценой.
Мое же положение с каждым днем становилось все хуже. Хоть я и была королевой, но опасность подстерегала меня со всех сторон – слишком уж алчные взоры были устремлены на корону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
– Не на нее, а против вас, – ответил Ренар, – стоит ему убрать вас с дороги, как Елизавету постигнет та же участь. Она слишком явно рвется к власти, но при этом достаточно наивна и не понимает его замысла – посадить на трон Марию Стюарт.
– Неужели вокруг меня всегда будут плестись заговоры?
– Будут. До тех пор, пока мы не будем уверены, что вы твердо сидите на троне.
– И сколько же это будет продолжаться?
– Ваше Величество, – отчетливо произнес он, – необходимо следить за каждым шагом мадам Елизаветы, считающей себя самой неотразимой и самой умной, легко собирающей вокруг себя сторонников. Пока она на свободе, мы все время должны быть начеку. Но лучше бы ей сидеть в Тауэре.
– Но для этого пока нет оснований.
– В таком случае необходимо найти компрометирующие факты.
Я призвала к себе двух министров – Арунделя и Пэджета – и сообщила им, что у меня есть сведения о весьма подозрительных переговорах Елизаветы с послом Франции.
– Пойдите к ней, – сказала я, – и постарайтесь выяснить, слухи это или правда.
Им явно не по душе было мое задание. Я уже успела заметить, что в отношении к Елизавете люди стали взвешивать каждое свое слово. Ее считали моей возможной преемницей, если, конечно, она не совершит ничего противозаконного и не попадет на эшафот за измену короне. Для меня не было секретом, что больше всего в жизни она хотела сидеть на троне. Она часто в моем присутствии намекала на то, что я неважно выгляжу и плохо себя чувствую. Правда, мне это могло и показаться, потому что я сама всегда невольно сравнивала себя, со своим хилым здоровьем, с ней, полной жизненных сил. Окружающие старались всячески подчеркнуть свой нейтралитет в деликатном вопросе о престолонаследии. Так что… Пэджет и Арундель оказались в затруднительном положении – им предстояло допросить молодую женщину на предмет возможной измены, а кто знает, не станет ли эта женщина завтра королевой?
Тем не менее они побывали у нее и, вернувшись, рассеяли мои подозрения: де Ноайль не делал ей никаких сомнительных предложений, Елизавета полностью доказала свою лояльность.
Я испытала облегчение – не так-то просто было решиться отправить в Тауэр собственную сестру.
Елизавета снова попросила об аудиенции. И снова, как в прошлый раз, пала передо мной на колени.
– Ваше Величество, сестра моя, – со слезами сказала она, – я так благодарна вам за то, что вы дали мне возможность самой ответить на те гнусные обвинения, которые кто-то возвел на меня, и доказать свою невиновность. Я знаю, что меня могли бы осудить, даже не выслушав, но Ваше Величество милостивы к своим подданным, среди которых я наиболее предана Вашему Величеству. Умоляю, если до вас снова дойдут клеветнические слухи обо мне, не придавайте им значения, пока не поговорите со мной и не дадите мне возможность защитить свою честь.
– Обещаю, – ответила я.
– Я благодарна вам за это, – воскликнула Елизавета, – потому что я – ваша верная слуга и любящая сестра и никогда не совершу ничего, что повредило бы вам.
– Ты похудела и побледнела, – сказала я, пытаясь сменить тему. Она действительно выглядела неважно, видимо, переволновалась.
– Я была ужасно больна, – ответила она. – Я мечтаю о свежем деревенском воздухе, но не знаю, могу ли я рассчитывать на ваше позволение побыть некоторое время вдали от двора.
Я внимательно посмотрела на нее: глаза скромно опущены долу, во всем облике – сплошное смирение.
Я засомневалась, подумав, что скажет Ренар. Честно говоря, я была бы счастлива не видеть ее при дворе. Ее красота и молодость вызывали во мне чувство зависти и лишний раз заставляли думать о себе – о том, как плохо я выгляжу и как ненавистно мне предстоящее замужество.
Она же была так самоуверенна, так тщеславна, так горда своим умением обольщать…
– Куда ты собираешься?
– Я думала об Эшридже, Ваше Величество, там прекрасный воздух.
– Очень хорошо. Поезжай.
Она снова упала на колени и поцеловала мне руку.
– Ваше Величество так добры ко мне.
Добра? Ведь я только что посылала к ней министров с допросом. В ней был свой особый шарм, и сейчас, впрочем, как всегда, я не могла бы составить о ней определенного мнения.
Я попросила принести мою шкатулку с драгоценностями и, выбрав жемчужное ожерелье, надела его на шею сестры.
Глаза ее наполнились слезами. В порыве чувств, забыв об этикете, она обняла меня и поцеловала. Может, она и вправду поддалась чувству? Или удачно сыграла?
Через секунду она отпрянула от меня, как будто испугавшись своей смелости.
– Ваше Величество… сестра… простите меня, – проговорила она, смущенно потупившись.
В ответ я притянула ее к себе и поцеловала в щеку.
– Ты быстро поправишься в Эшридже – там здоровый климат.
Аудиенция была закончена.
Ренар неодобрительно покачал головой, услышав, что я разрешила ей уехать.
– Я бы предпочел, чтобы эта дама всегда находилась в поле зрения и мне было бы известно, чем она занимается, – сухо заметил он.
* * *
Елизавета не давала покоя Ренару. Пока он не будет уверен, что от нее удалось избавиться – отправить, например, за границу или в могилу, он не перестанет нервничать. Я боялась, что против нее могут изобрести любое обвинение и тогда… Нет, я не хотела убивать сестру. Может быть, выдать ее замуж?
Император тоже подумывал об этом. Он предложил обручить Елизавету с принцем Пьемонтским.
Но она наотрез отказалась, ведь ее заветной мечтой был английский трон.
Ренар возмущался, поносил ее всякими словами, обвинял меня в нерешительности. Мне даже подумалось, что он по-своему восхищается ею, и будь королевой не я, а Елизавета, они быстрее нашли бы общий язык.
Рассчитывать на то, что Елизавета согласится выйти замуж, не приходилось – она по-прежнему оставалась головной болью для посла императора.
Прошло Рождество. И вот, в январе 1554 года Гардинер раскрыл заговор.
К тому времени слухи о моем предполагаемом браке с Филипом Испанским уже передавались из уст в уста. И реакция, как я и ожидала, была негативной.
Первым ко мне явился посол Франции. Он стал говорить, что Филип захочет играть первую скрипку, а я должна буду во всем уступать. На мое замечание, что я как– никак королева и не собираюсь отрекаться от престола, де Ноайль возразил, что от мужей можно ожидать чего угодно. А уходя, добавил, что его господин, король Анри Второй, относится к этому браку отрицательно.
Для меня это не было новостью. Французам был невыгоден альянс Англии и Испании, и они готовы были предотвратить его любой ценой.
Мое же положение с каждым днем становилось все хуже. Хоть я и была королевой, но опасность подстерегала меня со всех сторон – слишком уж алчные взоры были устремлены на корону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113