«Господи. Господи, Святая Богородица, спаси наши жизни»!» – не переставая молилась девушка.
Офицер шел следом за Кандидой вниз по лестнице, с отвращением пытаясь пнуть каждую мышь, которая попадалась на его пути.
– Как можно жить в такой грязи? – обратился он к девушке. – Вы, итальянцы, просто не знаете, что такое чистота и порядок.
Кандида, не поднимая глаз, продолжала молиться. Офицер повернулся и позвал двух солдат. Они вошли и начали быстро расчищать дорогу. Держа пистолет наготове, эсэсовец продолжал обыск. Немцы последовательно обыскивали любое, даже самое малое укрытие, в котором, по их мнению, мог спрятаться человек. Кандида осталась стоять у самого основания лестницы, держа фонарь в трясущихся руках. Что, если Джозеф вдруг издаст стон? Или попросит воды?
Вдруг один из солдат направился прямо к укрытию. Девушка услышала, как заскрипели его сапоги. Он остановился, ударил тяжело по бочке, прислушиваясь к звуку.
Сердце Кандиды почти остановилось от ужаса. Нет! Так не должна кончиться ее жизнь и жизнь ее близких. В ушах появился какой-то непрекращающийся шум, а колени подкосились сами собой, и Кандида медленно начала сползать по стене – фонарь ударился об пол.
Во тьме испуганные голоса немцев стали походить на остервенелый лай овчарок.
Кандиду грубо подняли на ноги.
– Что с тобой?! – заорал ей в самое ухо офицер. – Почему опустила фонарь?
– Я… Я потеряла сознание, – запричитала девушка. Офицер с размаху дал ей пощечину:
– Почему?
– Тяжело дышать. Я не переношу закрытого пространства.
Немец выругался на своем языке. А девушка начала медленно подниматься наверх по направлению к кухне. Офицер же, чья фуражка оказалась вся увешана старой паутиной, испытывал теперь самый настоящий приступ холодного гнева.
– Ни один немецкий фермер не будет содержать свой дом в такой грязи, – при этом он даже плюнул в лицо Винченцо. – Вы все – свиньи!
А затем он принялся выкрикивать какие-то команды по-немецки.
Отряхиваясь от пыли, из подвала появились солдаты. Кандида чувствовала, что голова ее шумит после удара. Она никак не могла поверить тому, что укрытие так и осталось незамеченным. Каким-то чудом ее обморок отвлек внимание солдат и спас все дело.
Эсэсовец был похож сейчас на взбешенного пса, который в последний момент упустил попавшуюся было дичь. Он ходил взад и вперед по кухне.
– Вы уже знаете, что произошло накануне. Совершенно хладнокровно кто-то убил немецких солдат. Убийцы будут пойманы. Вы ведь знаете о наказании, которое ждет их. Да или нет?
– Да, – быстро ответил Винченцо.
– Любое предательство будет отплачено только кровью. Кровью самого изменника, а также кровью его матери, отца, жены и детей. – Здесь офицер резко развернулся и обратился к Тео. – Ты, герой войны. Ты ведь согласен, что мы проиграли войну только из-за вас, глупых итальяшек? Согласен или нет?
Тео продолжал стоять молча, уставившись в пол.
– Отвечай!
– Итальянцам эта война не была нужна. Не нужна она и сейчас.
Глаза офицера даже расширились от удивления. Затем он выкрикнул какие-то команды по-немецки. Без промедления два солдата выступили вперед, держа в руках по лому.
– Нет! – вскричала Кандида, бросившись между немцами и Тео. Мать успела схватить дочь за плечи и отбросить ее назад. Девушка видела, как согнулся брат, прикрывая руками голову. Тяжелое железо безжалостно начало крушить человека. Они свалили брата на пол, а он свернулся калачиком, стараясь прикрыть голову.
Роза прижала лицо Кандиды к своей груди, пытаясь помешать ей увидеть страшное зрелище. Но ничто не могло заглушить ужасных звуков.
Наконец эсэсовец дал отбой, и наступила зловещая тишина. Кандида, как малое дитя, вцепилась в мать, беспрерывно что-то причитая.
Тяжелые сапоги застучали по кухне, и моторы дружно заработали на улице.
Рассвет был серым и холодным.
Роза плакала над своим сыном. Но Тео, весь в крови и в синяках, приказал им не звать доктора.
– Мне ничего не сломали, – убеждал он, преодолевая боль, – благодарение Богу, и это счастье.
Отказываясь от помощи, он еле-еле добрался до постели.
Руки Кандиды перестали трястись, но внутренняя дрожь так и осталась. Счастливчики . Интересно, в чем же заключалось это счастье? Дом перевернули сверху донизу, Тео зверски избили, продукты, приготовленные на зиму, растащили. А в подвале по-прежнему оставался лежать раненый американец, как бомба замедленного действия, готовая в любую минуту взорвать всех. Неожиданно Кандида испытала приступ безотчетного гнева по отношению к несчастному страдальцу.
Ей понадобилось немало усилий, чтобы справиться с собой и спуститься вниз с флягой воды. Когда девушка отодвинула пустую бочку, свет фонаря упал на лицо раненого, и она поняла, что американец пришел в себя. Укрытие насквозь провоняло мочой. Кандида накануне оставила раненому ночной горшок, и сейчас он оказался наполненным.
– Это я, – сказала девушка, склоняясь над больным. – Как вы себя чувствуете?
Американец весь дрожал. Кандида подняла голову больного и дала ему попить из фляги. Он пил воду маленькими глотками, каждый из которых, казалось, доставлял ему нестерпимую боль. Кандида положила ладонь на лоб больного и почувствовала, что сейчас он горячий и сухой. Скорее всего, у раненого высокая температура. Кандида заглянула в ночной горшок, чтобы убедиться, что в моче нет крови.
– Что? Болит? – спросила девушка.
– Жжет как огонь.
– Я принесла морфий.
– Я слышал, здесь были немцы? Что случилось?
– Они подошли сюда, но я потеряла сознание и уронила фонарь. Немцы накинулись на меня, а потом ушли.
– Умный поступок, – одобрил американец, и его темные глаза встретились с глазами Кандиды.
– Но это у меня вышло само собой.
– Кто был у вас? Полевая жандармерия?
– СС. – Кандида увидела страх на лице раненого. – Попейте еще.
Она не отрываясь смотрела на американца, пока он пил. Казалось, он еще больше похудел за прошедшие сутки, и скулы сильнее выступили на лице. Губы были сухими и потрескавшимися. Кандида почувствовала стыд за свой недавний гнев по отношению к этому несчастному.
– Я слышал крик, – тихо сказал раненый.
– Это били моего брата. Ни за что. Как собаку…
– Простите. Простите… Это неправильно. Я должен покинуть вас, – запричитал Джозеф.
– Не валяйте дурака. Вы даже и шагу не сможете сделать в таком состоянии.
– Вечером. Сегодня вечером я уйду.
– Вы больны и не понимаете, что говорите. Во всяком случае, немцы ушли, и назад они пока не собираются возвращаться. Не вините себя понапрасну, – попыталась улыбнуться Кандида.
– Если бы меня нашли здесь, убили бы всю семью. Не надо было приносить меня сюда, не надо…
– Значит, ваши товарищи должны были оставить вас умирать в лесу, как собаку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
Офицер шел следом за Кандидой вниз по лестнице, с отвращением пытаясь пнуть каждую мышь, которая попадалась на его пути.
– Как можно жить в такой грязи? – обратился он к девушке. – Вы, итальянцы, просто не знаете, что такое чистота и порядок.
Кандида, не поднимая глаз, продолжала молиться. Офицер повернулся и позвал двух солдат. Они вошли и начали быстро расчищать дорогу. Держа пистолет наготове, эсэсовец продолжал обыск. Немцы последовательно обыскивали любое, даже самое малое укрытие, в котором, по их мнению, мог спрятаться человек. Кандида осталась стоять у самого основания лестницы, держа фонарь в трясущихся руках. Что, если Джозеф вдруг издаст стон? Или попросит воды?
Вдруг один из солдат направился прямо к укрытию. Девушка услышала, как заскрипели его сапоги. Он остановился, ударил тяжело по бочке, прислушиваясь к звуку.
Сердце Кандиды почти остановилось от ужаса. Нет! Так не должна кончиться ее жизнь и жизнь ее близких. В ушах появился какой-то непрекращающийся шум, а колени подкосились сами собой, и Кандида медленно начала сползать по стене – фонарь ударился об пол.
Во тьме испуганные голоса немцев стали походить на остервенелый лай овчарок.
Кандиду грубо подняли на ноги.
– Что с тобой?! – заорал ей в самое ухо офицер. – Почему опустила фонарь?
– Я… Я потеряла сознание, – запричитала девушка. Офицер с размаху дал ей пощечину:
– Почему?
– Тяжело дышать. Я не переношу закрытого пространства.
Немец выругался на своем языке. А девушка начала медленно подниматься наверх по направлению к кухне. Офицер же, чья фуражка оказалась вся увешана старой паутиной, испытывал теперь самый настоящий приступ холодного гнева.
– Ни один немецкий фермер не будет содержать свой дом в такой грязи, – при этом он даже плюнул в лицо Винченцо. – Вы все – свиньи!
А затем он принялся выкрикивать какие-то команды по-немецки.
Отряхиваясь от пыли, из подвала появились солдаты. Кандида чувствовала, что голова ее шумит после удара. Она никак не могла поверить тому, что укрытие так и осталось незамеченным. Каким-то чудом ее обморок отвлек внимание солдат и спас все дело.
Эсэсовец был похож сейчас на взбешенного пса, который в последний момент упустил попавшуюся было дичь. Он ходил взад и вперед по кухне.
– Вы уже знаете, что произошло накануне. Совершенно хладнокровно кто-то убил немецких солдат. Убийцы будут пойманы. Вы ведь знаете о наказании, которое ждет их. Да или нет?
– Да, – быстро ответил Винченцо.
– Любое предательство будет отплачено только кровью. Кровью самого изменника, а также кровью его матери, отца, жены и детей. – Здесь офицер резко развернулся и обратился к Тео. – Ты, герой войны. Ты ведь согласен, что мы проиграли войну только из-за вас, глупых итальяшек? Согласен или нет?
Тео продолжал стоять молча, уставившись в пол.
– Отвечай!
– Итальянцам эта война не была нужна. Не нужна она и сейчас.
Глаза офицера даже расширились от удивления. Затем он выкрикнул какие-то команды по-немецки. Без промедления два солдата выступили вперед, держа в руках по лому.
– Нет! – вскричала Кандида, бросившись между немцами и Тео. Мать успела схватить дочь за плечи и отбросить ее назад. Девушка видела, как согнулся брат, прикрывая руками голову. Тяжелое железо безжалостно начало крушить человека. Они свалили брата на пол, а он свернулся калачиком, стараясь прикрыть голову.
Роза прижала лицо Кандиды к своей груди, пытаясь помешать ей увидеть страшное зрелище. Но ничто не могло заглушить ужасных звуков.
Наконец эсэсовец дал отбой, и наступила зловещая тишина. Кандида, как малое дитя, вцепилась в мать, беспрерывно что-то причитая.
Тяжелые сапоги застучали по кухне, и моторы дружно заработали на улице.
Рассвет был серым и холодным.
Роза плакала над своим сыном. Но Тео, весь в крови и в синяках, приказал им не звать доктора.
– Мне ничего не сломали, – убеждал он, преодолевая боль, – благодарение Богу, и это счастье.
Отказываясь от помощи, он еле-еле добрался до постели.
Руки Кандиды перестали трястись, но внутренняя дрожь так и осталась. Счастливчики . Интересно, в чем же заключалось это счастье? Дом перевернули сверху донизу, Тео зверски избили, продукты, приготовленные на зиму, растащили. А в подвале по-прежнему оставался лежать раненый американец, как бомба замедленного действия, готовая в любую минуту взорвать всех. Неожиданно Кандида испытала приступ безотчетного гнева по отношению к несчастному страдальцу.
Ей понадобилось немало усилий, чтобы справиться с собой и спуститься вниз с флягой воды. Когда девушка отодвинула пустую бочку, свет фонаря упал на лицо раненого, и она поняла, что американец пришел в себя. Укрытие насквозь провоняло мочой. Кандида накануне оставила раненому ночной горшок, и сейчас он оказался наполненным.
– Это я, – сказала девушка, склоняясь над больным. – Как вы себя чувствуете?
Американец весь дрожал. Кандида подняла голову больного и дала ему попить из фляги. Он пил воду маленькими глотками, каждый из которых, казалось, доставлял ему нестерпимую боль. Кандида положила ладонь на лоб больного и почувствовала, что сейчас он горячий и сухой. Скорее всего, у раненого высокая температура. Кандида заглянула в ночной горшок, чтобы убедиться, что в моче нет крови.
– Что? Болит? – спросила девушка.
– Жжет как огонь.
– Я принесла морфий.
– Я слышал, здесь были немцы? Что случилось?
– Они подошли сюда, но я потеряла сознание и уронила фонарь. Немцы накинулись на меня, а потом ушли.
– Умный поступок, – одобрил американец, и его темные глаза встретились с глазами Кандиды.
– Но это у меня вышло само собой.
– Кто был у вас? Полевая жандармерия?
– СС. – Кандида увидела страх на лице раненого. – Попейте еще.
Она не отрываясь смотрела на американца, пока он пил. Казалось, он еще больше похудел за прошедшие сутки, и скулы сильнее выступили на лице. Губы были сухими и потрескавшимися. Кандида почувствовала стыд за свой недавний гнев по отношению к этому несчастному.
– Я слышал крик, – тихо сказал раненый.
– Это били моего брата. Ни за что. Как собаку…
– Простите. Простите… Это неправильно. Я должен покинуть вас, – запричитал Джозеф.
– Не валяйте дурака. Вы даже и шагу не сможете сделать в таком состоянии.
– Вечером. Сегодня вечером я уйду.
– Вы больны и не понимаете, что говорите. Во всяком случае, немцы ушли, и назад они пока не собираются возвращаться. Не вините себя понапрасну, – попыталась улыбнуться Кандида.
– Если бы меня нашли здесь, убили бы всю семью. Не надо было приносить меня сюда, не надо…
– Значит, ваши товарищи должны были оставить вас умирать в лесу, как собаку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161