Но здоровяк не позволял ей останавливаться.
– Пожалуй, вы слишком наслушались всяких небылиц о гремучих змеях, – добавил незнакомец. – Рассказывают, будто некоторые из них способны преследовать резвую лошадь на протяжении двадцати миль. А если вы вдруг убьете самку, то самец найдет вас и отомстит за смерть подруги. Какая чушь!
Незнакомец тянул Анну за собой по ступенькам лестницы, крепко сжимая ее руку. Раз они остановились, и здоровяк метлой вновь прогнал непрошеную гостью.
Анна ощутила невероятную тяжесть в мочевом пузыре. В горле у нее пересохло. Она боялась взглянуть на ступени под ногами, но, даже не замечая этих мерзких существ, все равно ощущала их присутствие, словно видела их маленькие черные глазки, устремленные прямо на нее, их раздвоенные язычки, высовывающиеся из пасти. Некоторые змеи были огромными, около двух ярдов длиной. И если бы они напали, ничто не остановило бы их. Повсюду был слышен характерный звук, издаваемый гадами, словно все остальные звуки в мире умерли.
Анне показалось, что она теперь сможет определить змей даже по запаху: это была особая вонь мочи и гнилого мяса. Ноги стали ватными, и, если бы не здоровяк, ей никогда бы не подняться по этой лестнице.
– Еще немного, – успокаивал ее незнакомец. – Со временем, надеюсь, вы сможете оценить их красоту. Правда, многие предпочли бы убить их, а не любоваться красотой этих по-своему прекрасных существ.
Наконец-то они достигли верхних ступеней. Перед ними был еще один искусственный пруд, в котором плавали белые и кремовые лилии. Мостик, переброшенный через пруд, вел прямо к двери.
Здесь индеец отпустил руку Анны.
– Теперь все в порядке, мэм. Переходите по мостику. Эти змеи не любят воды и держатся подальше от дома.
– Спасибо, – выдавила из себя Анна. – И простите меня.
– Незачем извиняться.
– А они уползают когда-нибудь отсюда?
– Все в округе кишит змеями.
– А как же люди, работающие в саду?
– Здесь все носят вот такие сапоги. Да и вы скоро научитесь, как обращаться с нашими змейками.
– Я еще ни разу в жизни не была так напугана.
– Естественная первая реакция, а в следующий раз вам будет намного легче. И вы уже сами сможете свободно передвигаться.
– О Господи, – выдохнула Анна.
– Надо просто привыкнуть к ним. Надо приучить свои глаза видеть все это. – При этих словах глаза незнакомца сузились и Анна поняла, что здоровяк, несмотря на бодрый вид, был намного старше, чем показался вначале. – Впрочем, вас уже ждут, мэм.
Дверь открылась, и старая женщина появилась в темном проеме. Анна собралась с силами и перешагнула через порог.
Седая женщина, которая разговаривала с ней по переговорному устройству, повела Анну в огромную гостиную, со вкусом, но очень просто обставленную традиционной мебелью из дорогих древесных пород, с мексиканскими коврами на полу из керамической плитки. Через стеклянную дверь открывалась прекрасная панорама.
– У вас есть визитка? – спросила женщина, пристально глядя на Анну.
– Визитка? Есть. Конечно, есть. – Она порылась в сумочке и передала ей свою карточку.
Женщина принялась тщательно изучать маленький клочок бумаги.
– Хочу предупредить вас, что мистер Каплан не принимает у себя журналистов без предварительной договоренности, мисс Келли. Думаю, что вы напрасно тратите время.
– Но я приехала сюда не для интервью. Скорее, по личному делу. – Анна сглотнула от напряжения.
Женщина подозрительно оглядела свою собеседницу с ног до головы, но все-таки добавила:
– Что ж, подождите здесь. И вышла из комнаты.
Наконец-то Анна в доме Джозефа. Ее глаза разглядывали все вокруг, жадно впитывая информацию о человеке, которого она так долго разыскивала. В гостиной царил приятный полумрак и прохлада. На стенах висели несколько картин, а над огромным камином – триптих. На каждой из его частей в шесть футов высотой были изображены обнаженные женщины. Анна подошла поближе. Прекрасная художественная техника, выписанные детали тела, а также фон картины говорили о тщательной стилизации под шестнадцатый век. Может быть, под художника школы Альбрехта Дюрера. Но почему-то Анна была уверена, что, несмотря на тонкую стилизацию, картина написана сравнительно недавно. Наконец она нашла подпись художника: Сепп Хилц, 1941. Лица обнаженных женщин были прекрасны, золотистые волосы падали на плечи, а розовые соски, ноготки на пальчиках, интимные части тела выписаны с удивительным реализмом.
Анна решила рассмотреть и другие полотна. Это были в основном портреты, но обнаженной натуры больше не попадалось. Так, одна картина изображала крестьянина, который молотил зерно в поле в удушливый солнечный день. На других холстах были различные семейные группы или старики с суровыми благородными лицами, читающие или просто сидящие, скрестив руки. И все эти люди были выписаны с той же тщательностью и реализмом.
От всех картин оставалось впечатление некоего единства, хотя с первого взгляда это было трудно определить. Пожалуй, их объединяло впечатление солидности и основательности. Будто художники задались целью создать эффект присутствия портретируемых, чувство какой-то призрачной реальности. Наверное, именно поэтому Джозеф отобрал все эти полотна для своей коллекции. Ему необходимо было ощущение чьего-то присутствия. Молчаливые фигуры, может быть, составляли ему здесь единственную компанию, которая не раздражала и радовала глаз. Несмотря на неизбежное одиночество, Джозеф изо всех сил по-своему боролся с ним.
Здесь находился только один сельский пейзаж, выполненный с натуры где-нибудь в Европе: золотистые колосья тяжело клонились к земле под грозовым небом. Он также поражал эффектом присутствия. Рядом в соответствующей раме висело пять змеиных шкур, – прекрасное и странное оформление.
Анна почувствовала слабость в ногах и решила присесть за длинный низкий стол, на котором тоже стояли подлинные произведения искусства. Анна протянула руку и взяла одну глиняную головку. Время сделало ее почти невесомой. Плоский нос и тонкие губы нельзя было назвать красивыми, но здесь чувствовалось какое-то примитивное великолепие. Головной убор в виде змей указывал, что эта голова изображала жреца или самого бога. Как и все другие предметы на столе, голова принадлежала к доколумбовой эпохе и стоила, наверное, целое состояние. Анна поставила ее на место. – Мисс Келли?
Анна не услышала, как Джозеф вошел в гостиную, и, вздрогнув, посмотрела ему в лицо.
Высокий старик держался прямо, вытянув руки по швам. На нем были брюки и рубашка цвета хаки. Шарф того же цвета прикрывал шею. Пышная шевелюра украшала голову, седые волосы касались воротника, но брови были черны как смоль и нависали над черными же глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
– Пожалуй, вы слишком наслушались всяких небылиц о гремучих змеях, – добавил незнакомец. – Рассказывают, будто некоторые из них способны преследовать резвую лошадь на протяжении двадцати миль. А если вы вдруг убьете самку, то самец найдет вас и отомстит за смерть подруги. Какая чушь!
Незнакомец тянул Анну за собой по ступенькам лестницы, крепко сжимая ее руку. Раз они остановились, и здоровяк метлой вновь прогнал непрошеную гостью.
Анна ощутила невероятную тяжесть в мочевом пузыре. В горле у нее пересохло. Она боялась взглянуть на ступени под ногами, но, даже не замечая этих мерзких существ, все равно ощущала их присутствие, словно видела их маленькие черные глазки, устремленные прямо на нее, их раздвоенные язычки, высовывающиеся из пасти. Некоторые змеи были огромными, около двух ярдов длиной. И если бы они напали, ничто не остановило бы их. Повсюду был слышен характерный звук, издаваемый гадами, словно все остальные звуки в мире умерли.
Анне показалось, что она теперь сможет определить змей даже по запаху: это была особая вонь мочи и гнилого мяса. Ноги стали ватными, и, если бы не здоровяк, ей никогда бы не подняться по этой лестнице.
– Еще немного, – успокаивал ее незнакомец. – Со временем, надеюсь, вы сможете оценить их красоту. Правда, многие предпочли бы убить их, а не любоваться красотой этих по-своему прекрасных существ.
Наконец-то они достигли верхних ступеней. Перед ними был еще один искусственный пруд, в котором плавали белые и кремовые лилии. Мостик, переброшенный через пруд, вел прямо к двери.
Здесь индеец отпустил руку Анны.
– Теперь все в порядке, мэм. Переходите по мостику. Эти змеи не любят воды и держатся подальше от дома.
– Спасибо, – выдавила из себя Анна. – И простите меня.
– Незачем извиняться.
– А они уползают когда-нибудь отсюда?
– Все в округе кишит змеями.
– А как же люди, работающие в саду?
– Здесь все носят вот такие сапоги. Да и вы скоро научитесь, как обращаться с нашими змейками.
– Я еще ни разу в жизни не была так напугана.
– Естественная первая реакция, а в следующий раз вам будет намного легче. И вы уже сами сможете свободно передвигаться.
– О Господи, – выдохнула Анна.
– Надо просто привыкнуть к ним. Надо приучить свои глаза видеть все это. – При этих словах глаза незнакомца сузились и Анна поняла, что здоровяк, несмотря на бодрый вид, был намного старше, чем показался вначале. – Впрочем, вас уже ждут, мэм.
Дверь открылась, и старая женщина появилась в темном проеме. Анна собралась с силами и перешагнула через порог.
Седая женщина, которая разговаривала с ней по переговорному устройству, повела Анну в огромную гостиную, со вкусом, но очень просто обставленную традиционной мебелью из дорогих древесных пород, с мексиканскими коврами на полу из керамической плитки. Через стеклянную дверь открывалась прекрасная панорама.
– У вас есть визитка? – спросила женщина, пристально глядя на Анну.
– Визитка? Есть. Конечно, есть. – Она порылась в сумочке и передала ей свою карточку.
Женщина принялась тщательно изучать маленький клочок бумаги.
– Хочу предупредить вас, что мистер Каплан не принимает у себя журналистов без предварительной договоренности, мисс Келли. Думаю, что вы напрасно тратите время.
– Но я приехала сюда не для интервью. Скорее, по личному делу. – Анна сглотнула от напряжения.
Женщина подозрительно оглядела свою собеседницу с ног до головы, но все-таки добавила:
– Что ж, подождите здесь. И вышла из комнаты.
Наконец-то Анна в доме Джозефа. Ее глаза разглядывали все вокруг, жадно впитывая информацию о человеке, которого она так долго разыскивала. В гостиной царил приятный полумрак и прохлада. На стенах висели несколько картин, а над огромным камином – триптих. На каждой из его частей в шесть футов высотой были изображены обнаженные женщины. Анна подошла поближе. Прекрасная художественная техника, выписанные детали тела, а также фон картины говорили о тщательной стилизации под шестнадцатый век. Может быть, под художника школы Альбрехта Дюрера. Но почему-то Анна была уверена, что, несмотря на тонкую стилизацию, картина написана сравнительно недавно. Наконец она нашла подпись художника: Сепп Хилц, 1941. Лица обнаженных женщин были прекрасны, золотистые волосы падали на плечи, а розовые соски, ноготки на пальчиках, интимные части тела выписаны с удивительным реализмом.
Анна решила рассмотреть и другие полотна. Это были в основном портреты, но обнаженной натуры больше не попадалось. Так, одна картина изображала крестьянина, который молотил зерно в поле в удушливый солнечный день. На других холстах были различные семейные группы или старики с суровыми благородными лицами, читающие или просто сидящие, скрестив руки. И все эти люди были выписаны с той же тщательностью и реализмом.
От всех картин оставалось впечатление некоего единства, хотя с первого взгляда это было трудно определить. Пожалуй, их объединяло впечатление солидности и основательности. Будто художники задались целью создать эффект присутствия портретируемых, чувство какой-то призрачной реальности. Наверное, именно поэтому Джозеф отобрал все эти полотна для своей коллекции. Ему необходимо было ощущение чьего-то присутствия. Молчаливые фигуры, может быть, составляли ему здесь единственную компанию, которая не раздражала и радовала глаз. Несмотря на неизбежное одиночество, Джозеф изо всех сил по-своему боролся с ним.
Здесь находился только один сельский пейзаж, выполненный с натуры где-нибудь в Европе: золотистые колосья тяжело клонились к земле под грозовым небом. Он также поражал эффектом присутствия. Рядом в соответствующей раме висело пять змеиных шкур, – прекрасное и странное оформление.
Анна почувствовала слабость в ногах и решила присесть за длинный низкий стол, на котором тоже стояли подлинные произведения искусства. Анна протянула руку и взяла одну глиняную головку. Время сделало ее почти невесомой. Плоский нос и тонкие губы нельзя было назвать красивыми, но здесь чувствовалось какое-то примитивное великолепие. Головной убор в виде змей указывал, что эта голова изображала жреца или самого бога. Как и все другие предметы на столе, голова принадлежала к доколумбовой эпохе и стоила, наверное, целое состояние. Анна поставила ее на место. – Мисс Келли?
Анна не услышала, как Джозеф вошел в гостиную, и, вздрогнув, посмотрела ему в лицо.
Высокий старик держался прямо, вытянув руки по швам. На нем были брюки и рубашка цвета хаки. Шарф того же цвета прикрывал шею. Пышная шевелюра украшала голову, седые волосы касались воротника, но брови были черны как смоль и нависали над черными же глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161