– Виновных.
– Но это невозможно. Поверьте, я знаю все, что касается правосудия. Даже не надейтесь на наказание виновных, когда прошло столько лет.
– Я верю в правосудие, – спокойно произнес Филипп. – Я верю в возмездие.
– Пожалуйста, не говорите так. Это меня пугает.
– Почему? – В голосе чувствовался холод отчуждения: – Почему это вас пугает?
Уэстуорд взглянул на часы и добавил:
– Уже поздно. Будет лучше, если я вас отвезу в Вейл. Чувствовалось, что он испытывал некоторую неловкость, может быть, раскаивался за свою неожиданную откровенность. Она сидела молча, пока он оплачивал счет. Когда они проходили мимо других столиков к выходу, за ними наблюдала не одна пара глаз.
Хотя Филипп и заметил, что уже поздно, но Анна не ожидала, что давно перевалило за полночь: люди по-прежнему прибывали в ресторан на ужин.
На стоянке было холодно. Они прошли мимо «феррари», «порше», «роллс-ройсов», не произнеся ни слова. Когда он помогал Анне сесть в машину, она быстро обернулась и, глядя ему в лицо, сказала:
– Простите. Не помню, что в точности я сказала или сделала, но простите. Во всем виновато только вино.
В темноте не было видно его глаз.
– Нет, не вино. Виноват я. Поэтому простите меня.
Его рука, придерживающая дверцу, сделала движение вверх, и он коснулся лица Анны. Пальцы были очень теплые. Анна сделала ответное движение головой и потерлась слегка щекой, ласкаясь о его мощную ладонь. Она услышала какой-то странный легкий звук, который он издал в темноте.
Затем Анна высвободила руки, притянула лицо Филиппа к себе и крепко поцеловала его в губы. Она ощутила, как мощное мужское тело прижалось к ее телу. Ей показалось вдруг все очень знакомым, родным, будто она давно знает этого человека, лицо которого скрыто сейчас черной непроницаемой тенью, знает всю свою женскую одинокую жизнь. Наверное, она ждала, ждала жадно, до боли, когда с ней случится такое, сама до конца не сознавая, что ждет именно его. Анна чувствовала, что тает в его объятиях, отдавая ему мягкость и нежность своего тела.
Филипп поцеловал Анну с каким-то величием и трагической серьезностью – прежде ее никто так не целовал, – и сердце взметнулось ввысь на мощных, внезапно выросших крыльях навстречу солнцу и теплу. Так орел вырывается из темного горного ущелья на свет голубых небесных просторов.
Но он отстранился, когда Анна разжала влажные губы, готовые принять его. Он смотрел на Анну, но она не могла разобрать выражения его лица и глаз. Она только шептала вновь и вновь его имя, а Филипп лишь качал головой и отстранялся все дальше и дальше.
Анна чувствовала, что вся дрожит, и ей не хотелось, чтобы Филипп заметил это. Наконец она очутилась в машине и вжалась вся в кожаную мягкость кресла. «Поцелуй – это только поцелуй» , – эхом вдруг пронеслась в голове старая песня. «А вздох – это только вздох» .
Филипп почти ничего не говорил по дороге в Потато-Патч. На повороте Анна сказала, что замерзла, и попросила включить печку. Возникшее напряжение росло и стало почти осязаемым, поэтому молчание спасало положение.
Филипп подвез ее к дому матери. Он повернулся, чтобы сказать что-то, но Анна не дала ему даже рта раскрыть. Она подалась вперед, и вдруг их губы слились в поцелуе.
Слов не было, были только жадные уста – они щедро давали и брали с алчностью, они искали и находили, с жаром ощущая вкус всесокрушающей страсти другого. Филипп взял руками лицо Анны и начал целовать ее в губы, в виски, в шею. Она вся изогнулась, недвусмысленно приглашая к дальнейшему.
– Ты идешь? – торопливо прошептала Анна.
– Нет.
Анну будто отбросило на спинку сиденья, и дрожь возобновилась с еще большей силой:
– Зачем же тогда так поступать со мной?
– Не знаю.
Мимо проехал автомобиль, и луч света от фар будто рассек лицо Филиппа, как сабельный шрам. Наконец-то она увидела его глаза и разглядела в них и желание, и страсть. На этот раз Анна взяла инициативу в свои руки.
Поцелуи стали напоминать горячку, самую настоящую болезнь. Эти странные вспышки необузданного желания объяснили ей вдруг, что скрывается в море ее чувств и эмоций: ей не хватало мягкости и нежности хорошо воспитанного джентльмена, ей хотелось разгадать внутреннюю мужскую сущность, сущность одинокого солдата, голодного фермерского мальчишки. Ей захотелось вдавить, расплющить пухлые губы о его зубы, почувствовать его язык у себя на нёбе и острую боль от его нестерпимого желания. Но Филипп вновь отстранился.
– Ты бесчувственное чудовище. Ты хочешь использовать меня, только я не понимаю, с какой целью.
– Я провожу тебя до двери.
– Нет. – Она положила ладонь ему на грудь, желая ощутить биение его сердца. – Кажется, ты все-таки взволнован!
– Да. Тебе удалось это. Завтра я уезжаю в Нью-Йорк.
Сердце сжалось от боли:
– А когда вернешься?
– Дня через два. У тебя есть мой номер телефона. Позвони.
– Хорошо. – Анна, открыв дверцу, выскочила на улицу.
Она еще долго следила за красными огнями удаляющегося автомобиля. Затем начала усиленно растирать ладонями виски и, собравшись с силами, побрела к парадной двери, думая только о том, как бы не упасть по дороге, а добраться до постели. Она была готова заснуть не раздеваясь. Сейчас ей снова надо окунуться в беспросветное одиночество. И вдруг Анна почувствовала: за ней кто-то следит. В тусклом свете уличного фонаря она увидела лицо в темном окне автомобиля, стоявшего на другой стороне улицы. Машина была совсем новенькой – красный «крайслер ле барон». Незнакомец был нахально молодым, с лицом, покрытым прыщами, с прической, напоминающей стрижку новобранцев.
Анна почувствовала себя очень неуютно. Взгляд сидящего в машине был полон ненависти и не обещал ничего хорошего. Стоило им посмотреть в глаза друг другу, как автомобиль рванулся с места и на полной скорости, с погашенными фарами, пронесся мимо. Анна успела заметить только профиль с крепко сжатой челюстью, слегка обросший череп и мощное плечо в кожаной куртке.
В конце улицы фары зажглись, и «крайслер» быстро свернул за угол.
Холодный ветер подул сильнее. Анна поежилась и быстро пошла к двери.
Из глубокого сна ее вырвал неожиданный телефонный звонок. Было около четырех утра. Анна выругалась и потянулась в темноте за телефонной трубкой:
– Да.
– Анна, надеюсь, что не очень вас побеспокоил?
– Кто это?
– Хочу выразить свои соболезнования. Мне только вчера сообщили, что произошло с вашей матерью.
Знакомый акцент заставил кровь застыть в жилах. В полной темноте она от неожиданности села на постели.
– Доктор Левек?
– Пожалуйста, зовите меня просто Андре.
– Как вы достали этот номер телефона? – спросила Анна, надеясь, что отбросит сейчас от себя этот звонок, как ночной кошмар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161