– Однако можно переиначить эту фразу. Он прилетел, чтобы впервые встретиться с Кейт здесь, в Вейле.
– Вы хотите сказать, что они встречались где-то еще?
– Все возможно.
– Тогда почему вы не допросите Уэстуорда?
– Уже допросил.
– И?..
– Он утверждает, что никогда прежде миссис Кейт Келли не встречал.
– Вот и ответ.
– Тогда что же их связывает?
Анна пересказала детективу все то, что рассказал ей сам Уэстуорд о пропавшем во время войны отце:
– Больше мне ничего не известно.
Джоргенсен кивнул в знак согласия:
– То же самое он и нам сказал. Не знаете, почему поиски пропавших во время войны так интересовали вашу мать?
– Нет. Но у меня днем назначена встреча с мистером Уэстуордом у него в номере. Я попытаюсь поподробнее расспросить его. Сейчас я знаю только, что это богатый незнакомец, явившийся сюда с какой-то миссией.
Джоргенсен вновь начал листать страницы в блокноте:
– Он не просто богат, мисс Келли, он – миллионер и возглавляет преуспевающий консультационный центр по инвестициям в Нью-Йорке. Кажется, у вашей матери был особый нюх на богатых людей.
– Думаю, ваше замечание неуместно.
– Простите. Но вы сами признали, что Уэстуорд – человек привлекательный.
– Да, конечно, – с нетерпением произнесла Анна, барабаня пальцами по гладкой поверхности стола. – Но это не означает, что он обязательно ее любовник. Мать любила Кемпбелла. И я не поверю, что он мог сделать нечто подобное с ней. Что, у вас в Вейле вообще нет грабителей? Нет наркоманов?
– Напротив, наркоманы в Вейле есть, – сказал Джоргенсен и наклонился вперед. – Но они чаще всего не убивают. Грабители обыкновенно носят перчатки и стараются не оставить следов. Особенно они не хотят наследить. В нашем деле нет ни одной зацепки, ни одного стоящего свидетеля, поэтому раскрыть его становится почти невозможным. Но здесь также имеется два аспекта, которые позволяют взглянуть на все с определенной точки зрения. Прежде всего в глаза бросается какая-то особая жестокость, с которой было совершено преступление. Преступник имел намерение убить Вашу мать. Этот факт не вызывает у меня никаких сомнений. Он бил с такой силой и нанес столько ударов, что о другом странно было бы даже и думать. Грабитель оставил вашу мать умирать на полу кухни. Но люди обычно убивают друг друга по очень веской причине. И убивают так чаще всего людей, которых очень хорошо знают.
Анна почувствовала вдруг, что кровь будто застыла в жилах.
– Да, – только и смогла согласиться она. Детектив взял листок бумаги, на котором были перечислены все пропавшие вещи.
– А вот и еще одна загадка. Вы указываете здесь пропавшие украшения: серебро, безделушки. Но меня интересует больше всего то, чего нет в списке. Квартира полна очень ценных вещей, которые так легко было украсть, а потом с выгодой продать. Например, коллекция произведений искусства. Грабитель же разбил все вдребезги, но почти ничего не взял. Он оставил вещи, стоящие тысячи долларов, которые мог так легко унести с собой.
– Преступник и не пытался найти сейф, – добавила вдруг Анна.
– Сейф?
Ей пришлось отвести детектива в спальню и отодвинуть картину. Джоргенсен только медленно склонил голову:
– Да, действительно, он не нашел его. Но и мы ничего подобного не заметили. Может быть, потому, что сейф, спрятанный за картиной, уж слишком старая и банальная идея, которая даже не приходит сразу в голову. – Он попробовал металлическую ручку и добавил: – Закрыто. Код вам известен?
– Нет. Я думала, что найду его в рабочем дневнике мамы, но не тут-то было.
– Специалист, пожалуй, сможет открыть его. Хотите, мы пришлем кого-нибудь или сами справитесь?
– Сама.
– Дайте тогда знать о том, что найдете внутри.
– Да, конечно.
Джоргенсен протянул руку, и у него на ладони засверкало кольцо с изумрудом.
– Преступник даже это не взял. Хотя кольцо было на руке вашей матери. Его цена – около двадцати тысяч долларов. Но он вернулся и перебил все вокруг. – Детектив опустил кольцо в ладонь Анны. – Эти обстоятельства наводят меня на следующие заключения. Первое: собирались совершить убийство, но решили обставить как ограбление. Второе: преступник искал здесь что-то другое. Искал и не нашел.
Анна собиралась отправиться в госпиталь, когда зазвонил телефон.
Это был Дрю Маккензи из Майами.
– Газеты смотрела?
– Нет еще. Времени не было.
– Телефоны как с ума сошли. Звонят не переставая. Ты разбередила осиное гнездо. Я знал, что именно так и будет. Тебе следует срочно вернуться в Майами, Анна. Я хочу, чтобы ты поехала на Гаити и вновь встретилась с Левеком. Он согласен дать эксклюзивное интервью. Ну как?
Это было так похоже на Маккензи – он даже не поинтересовался состоянием матери Анны, а сразу перешел к делу.
– Мне жаль, Дрю, но моя мать в коме.
– Но эксклюзив , Анна!
– Нет. Есть вещи и поважнее.
– Тебя нельзя заменить.
– Это моя мать, Дрю, я не могу ее оставить.
– Послушай, это самая «горячая» история из всех, что тебе приходилось держать в руках. Только ты, Анна, справишься с ней. Мне звонят изо всех агентств и телевизионных компаний в Нью-Йорке. Бульварные газеты хватаются за любые подробности и печатают самые невероятные истории о докторе-маньяке и прочую чепуху. Левек заперся у себя в Петионвилле и ни с кем не собирается разговаривать, кроме «прекрасной ирландки». Местные власти, местные врачи из ассоциации пытаются с ним встретиться, но он упорно отказывается. Ты, только ты, можешь «расколоть» Левека.
– У тебя есть его досье, собранное мной. Пошли кого-нибудь еще.
– Анна, ты не понимаешь. Он хочет разговаривать только с тобой и больше ни с кем.
– Он будет разговаривать с каждым, кто станет ему льстить, он ведь – психопат.
– Нет, ты не слушаешь меня. Он – будет – говорить – только – с – тобой , – раздельно произнес Дрю в трубку, словно разговаривал с последним идиотом. – Лично, заметь. С глазу на глаз.
– Полно американских пациентов, Дрю, и у них есть неопровержимые доказательства. Кое-кто из обслуживающего персонала в Палм-Бич тоже не против дать показания. И опять же – все, что собрано в моем деле о докторе Левеке.
В трубке установилась зловещая тишина.
– Сколько времени ты собираешься провести у постели матери?
– Столько, сколько будет нужно.
– Но пребывание в коме длится целые месяцы, иногда годы.
– Знаю, – спокойно согласилась Анна.
– Ты хочешь сказать мне, что отказываешься от самой «горячей» истории в своей журналистской карьере, чтобы ухаживать за матерью, находящейся в коме?
Только сейчас Анна вспомнила, что все издания Маккензи дают доход около двух с половиной миллионов долларов и что это для него поважнее матери, отца, братьев и сестер, вместе взятых.
– Дрю, я уже сказала, что не могу бросить мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
– Вы хотите сказать, что они встречались где-то еще?
– Все возможно.
– Тогда почему вы не допросите Уэстуорда?
– Уже допросил.
– И?..
– Он утверждает, что никогда прежде миссис Кейт Келли не встречал.
– Вот и ответ.
– Тогда что же их связывает?
Анна пересказала детективу все то, что рассказал ей сам Уэстуорд о пропавшем во время войны отце:
– Больше мне ничего не известно.
Джоргенсен кивнул в знак согласия:
– То же самое он и нам сказал. Не знаете, почему поиски пропавших во время войны так интересовали вашу мать?
– Нет. Но у меня днем назначена встреча с мистером Уэстуордом у него в номере. Я попытаюсь поподробнее расспросить его. Сейчас я знаю только, что это богатый незнакомец, явившийся сюда с какой-то миссией.
Джоргенсен вновь начал листать страницы в блокноте:
– Он не просто богат, мисс Келли, он – миллионер и возглавляет преуспевающий консультационный центр по инвестициям в Нью-Йорке. Кажется, у вашей матери был особый нюх на богатых людей.
– Думаю, ваше замечание неуместно.
– Простите. Но вы сами признали, что Уэстуорд – человек привлекательный.
– Да, конечно, – с нетерпением произнесла Анна, барабаня пальцами по гладкой поверхности стола. – Но это не означает, что он обязательно ее любовник. Мать любила Кемпбелла. И я не поверю, что он мог сделать нечто подобное с ней. Что, у вас в Вейле вообще нет грабителей? Нет наркоманов?
– Напротив, наркоманы в Вейле есть, – сказал Джоргенсен и наклонился вперед. – Но они чаще всего не убивают. Грабители обыкновенно носят перчатки и стараются не оставить следов. Особенно они не хотят наследить. В нашем деле нет ни одной зацепки, ни одного стоящего свидетеля, поэтому раскрыть его становится почти невозможным. Но здесь также имеется два аспекта, которые позволяют взглянуть на все с определенной точки зрения. Прежде всего в глаза бросается какая-то особая жестокость, с которой было совершено преступление. Преступник имел намерение убить Вашу мать. Этот факт не вызывает у меня никаких сомнений. Он бил с такой силой и нанес столько ударов, что о другом странно было бы даже и думать. Грабитель оставил вашу мать умирать на полу кухни. Но люди обычно убивают друг друга по очень веской причине. И убивают так чаще всего людей, которых очень хорошо знают.
Анна почувствовала вдруг, что кровь будто застыла в жилах.
– Да, – только и смогла согласиться она. Детектив взял листок бумаги, на котором были перечислены все пропавшие вещи.
– А вот и еще одна загадка. Вы указываете здесь пропавшие украшения: серебро, безделушки. Но меня интересует больше всего то, чего нет в списке. Квартира полна очень ценных вещей, которые так легко было украсть, а потом с выгодой продать. Например, коллекция произведений искусства. Грабитель же разбил все вдребезги, но почти ничего не взял. Он оставил вещи, стоящие тысячи долларов, которые мог так легко унести с собой.
– Преступник и не пытался найти сейф, – добавила вдруг Анна.
– Сейф?
Ей пришлось отвести детектива в спальню и отодвинуть картину. Джоргенсен только медленно склонил голову:
– Да, действительно, он не нашел его. Но и мы ничего подобного не заметили. Может быть, потому, что сейф, спрятанный за картиной, уж слишком старая и банальная идея, которая даже не приходит сразу в голову. – Он попробовал металлическую ручку и добавил: – Закрыто. Код вам известен?
– Нет. Я думала, что найду его в рабочем дневнике мамы, но не тут-то было.
– Специалист, пожалуй, сможет открыть его. Хотите, мы пришлем кого-нибудь или сами справитесь?
– Сама.
– Дайте тогда знать о том, что найдете внутри.
– Да, конечно.
Джоргенсен протянул руку, и у него на ладони засверкало кольцо с изумрудом.
– Преступник даже это не взял. Хотя кольцо было на руке вашей матери. Его цена – около двадцати тысяч долларов. Но он вернулся и перебил все вокруг. – Детектив опустил кольцо в ладонь Анны. – Эти обстоятельства наводят меня на следующие заключения. Первое: собирались совершить убийство, но решили обставить как ограбление. Второе: преступник искал здесь что-то другое. Искал и не нашел.
Анна собиралась отправиться в госпиталь, когда зазвонил телефон.
Это был Дрю Маккензи из Майами.
– Газеты смотрела?
– Нет еще. Времени не было.
– Телефоны как с ума сошли. Звонят не переставая. Ты разбередила осиное гнездо. Я знал, что именно так и будет. Тебе следует срочно вернуться в Майами, Анна. Я хочу, чтобы ты поехала на Гаити и вновь встретилась с Левеком. Он согласен дать эксклюзивное интервью. Ну как?
Это было так похоже на Маккензи – он даже не поинтересовался состоянием матери Анны, а сразу перешел к делу.
– Мне жаль, Дрю, но моя мать в коме.
– Но эксклюзив , Анна!
– Нет. Есть вещи и поважнее.
– Тебя нельзя заменить.
– Это моя мать, Дрю, я не могу ее оставить.
– Послушай, это самая «горячая» история из всех, что тебе приходилось держать в руках. Только ты, Анна, справишься с ней. Мне звонят изо всех агентств и телевизионных компаний в Нью-Йорке. Бульварные газеты хватаются за любые подробности и печатают самые невероятные истории о докторе-маньяке и прочую чепуху. Левек заперся у себя в Петионвилле и ни с кем не собирается разговаривать, кроме «прекрасной ирландки». Местные власти, местные врачи из ассоциации пытаются с ним встретиться, но он упорно отказывается. Ты, только ты, можешь «расколоть» Левека.
– У тебя есть его досье, собранное мной. Пошли кого-нибудь еще.
– Анна, ты не понимаешь. Он хочет разговаривать только с тобой и больше ни с кем.
– Он будет разговаривать с каждым, кто станет ему льстить, он ведь – психопат.
– Нет, ты не слушаешь меня. Он – будет – говорить – только – с – тобой , – раздельно произнес Дрю в трубку, словно разговаривал с последним идиотом. – Лично, заметь. С глазу на глаз.
– Полно американских пациентов, Дрю, и у них есть неопровержимые доказательства. Кое-кто из обслуживающего персонала в Палм-Бич тоже не против дать показания. И опять же – все, что собрано в моем деле о докторе Левеке.
В трубке установилась зловещая тишина.
– Сколько времени ты собираешься провести у постели матери?
– Столько, сколько будет нужно.
– Но пребывание в коме длится целые месяцы, иногда годы.
– Знаю, – спокойно согласилась Анна.
– Ты хочешь сказать мне, что отказываешься от самой «горячей» истории в своей журналистской карьере, чтобы ухаживать за матерью, находящейся в коме?
Только сейчас Анна вспомнила, что все издания Маккензи дают доход около двух с половиной миллионов долларов и что это для него поважнее матери, отца, братьев и сестер, вместе взятых.
– Дрю, я уже сказала, что не могу бросить мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161