— Да, это Смирнов-Сокольский, — твердо проговорил Аристарх Фридрихович, милый такой дедулька. — Есть в ответах мелкие неточности, да ведь люди — не боги.
— Спасибо всем, — поклонился я, вспоминая добрым словом своих давних учителей, укрепивших мою психику, как линию Мажино.
— Мое заключение будет позже, Петр Петрович, — проговорил старичок ленинец. — А пока товарищ свободен. От меня, во всяком случае.
Приятные для измученного мозга слова. Я расправил плечи и поинтересовался, что же дальше.
— А дальше — больше, — загадочно ответил циклоп и вывел мою светлость в коридор. Там меня уже ждал малахольный малый, пульсирующий синеньким «светлячком».
— Здорово, жлоб, — обрадовался я ему. Все-таки знакомая морда лица. Следовательно, все пока идет по плану нашего с Орешко вторжения на чужую территорию. Наверное, сейчас полковник получает генеральское звание и думать не думает о моих злоключениях. Что делать: кто-то рискует своим скелетом, а кто-то любуется звездным небом. Диалектика, мать её так-растак!
Пока я приводил свои взбаламученные мысли в порядок, циклоп Петр Петрович приказал малахольному киборгу:
— В сектор А, бокс-шесть, — и удалился, не прощаясь; наверное, он воспитывался не в самых лучших домах Лондона и Парижа, наш дегтярный самородок, облысевший от усердной службы.
@ЗВЕЗДОЧКИ = * * *
Я потихоньку обживался в секторе А. Бокс-шесть оказался обыкновенной комнаткой для командировочного из Арзамаса-16. С графином и стаканом. Койка заправлена застиранными простынями, и на них камнем лежала подушка. Еще стул и столик. Окон не было, и верно: какие окна в земных недрах? Был и ужин. Ну, очень скромный: сосиски мезозойской эпохи, рыжий помидор (помидор — овощ?), черная хлебная горбушка и жиденький чай. С такой деликатесной хавкой не долго и ноги протянуть до Луны. М-да. Зона — она и под черноземным настилом зона.
Я лег на койку и задумался над вопросом: куда я все-таки вляпался? И что делать? И кто виноват? Ну, виноват я сам. Что делать — не знаю. А вот куда я угодил? Проанализируем окружающий нас мир. Во-первых, на этой глубине встречаются странные контрасты. Ультрасовременные коридоры, космические одежды со «светлячками»-светофорами, загадочная Служба безопасности, детектор лжи, чтоб ему провалиться до самого земного ядра, и тут же перемороженные сосиски, Аристарх Фридрихович, усыпанный перхотью, гостиничный графин с тухлой водой. Вероятно, здесь, на глубине, столкнулись две культуры: западная технология по оболваниванию и промыванию мозгов у людей и наше отечественное, родное раздолбайство по обслуживанию техники. Вот на это и вся надежда. На расп…!
Ну, не верю я, чтобы наш монтер Вася или Ваня соблюдал все правила безопасности и поведения в условиях тотальной слежки. Не выдержит он такого хамского насилия над душой и, скушав водочки, ткнет отвертку в какую-нибудь клемму для собственного душевного равновесия и пропустит через себя электрический разряд в несколько киловатт, что только взбодрит жизнерадостное состояние русского человека. Это во-первых.
Во-вторых, скорее всего, Центр находится под электронной защитой. Все, даже вечное, имеет свое начало. Значит, где-то упрятан рубильник, с помощью которого можно обесточить все секретное учреждение.
А не прогуляться ли мне по подземному бульвару в поисках монтера Васи или Вани, ответственного за этот самый рубильник? Думаю, мы найдем с ним общий язык. Не с рубильником, конечно. А наоборот.
Не долго думая (это верблюд пусть думает, как себя прокормить), я выбрался в коридор сектора А.
Коридор, освещенный дежурным светом, был пуст; очевидно, население отсутствовало по причине позднего часа. Спать, когда такая прекрасная погода, господа?
Прогулочным, независимым шагом я прошелся под стеночкой. Кажется, я никого не интересую? Не тут-то было. Я почувствовал в области сердца какую-то тупую боль. С каждым шагом она усиливалась. Что за чертовщина? Было впечатление, что в мой орган впивается щепа. Когда боль стала невыносимой, я прекратил движение вперед, к горизонту, к невразумительной свободе. Черт с ней, со свободой, лучше вернуться в свой хлев, к порционной похлебке. И боль утихла. У двери моего бокса-шесть. Хм. Проведем тот же эксперимент, но сознательно. Я снова отправился в путешествие, и снова с каждым шагом вперед боль усиливалась. Я обратил внимание на свой нервно пульсирующий желтый «светлячок». Видимо, между ним и болью существует какая-то связь. И верно, вернувшись к боксу-шесть, я обнаружил, что «светлячок» успокоился и теплится солнышком.
Так-так. Я на электронном крючке. Шаг влево, шаг вправо — есть попытка к бегству. Вот это зона. Всем зонам зона. И никаких вертухаев на вышках. Электронно-оптическая хрендя поубедительнее и покрепче пуль со смещенным центром тяжести.
Что же делать? Сорвать с себя космический презерватив со «светлячком» и пройтись голым по коридорной трубе? Куда? На улице, между прочим, поземка и температура, как на проданной нашим непатриотичным царем Аляске. И потом, наверное, не у меня первого возникла мысль сбросить резиновую шкуру; я её сдираю и… Как пишут романисты: о плохом не хотелось думать.
Не надо торопиться на свидание со старушкой, в костлявых руках которой сельскохозяйственный инвентарь. Отдыхай, Алекс, ты и так выполнил программу-максимум. Находишься в надежном, подземном склепе после дня вопросов и ответов, накормлен сосисками, спать тебе на чистых простынях. Что еще?
Я лег на койку, ощущая затылком булыжник подушки. Таким предметом удобно смазать мушку метелке, чтобы ей жизнь медом не казалась.
Да, что наша жизнь? Борьба. Мы ищем и находим трудности, потом их преодолеваем. С матом-перематом. Со вселенским ором. С кровавыми пузырями на сердцах.
Сердце-сердце. Нет боли — нет сердца. Есть боль — есть сердце. Интересно, какое у меня сердце? Если оно вообще у меня имеет место быть. Я его не чувствую… не чувствую… следовательно… И я поплыл в бурном потоке сновидений, меня закружило в круговороте невероятных событий и происшествий. Кажется, я угодил в эпицентр помпейских страстей?..
С черного неба сыпался снегом белый пепел Везувия. Пепел покрывал людей, бегущих в панике к морю. Пепел покрывал море, и море казалось в диковинных для этих теплых, райских мест льдинах. Пепел покрывал город, и казалось, от пепла рушатся здания.
Я (или как бы я) в легкой тунике и сандалиях пробивался через обезумевшую толпу. В моих руках зажат манускрипт. Там — я, вороватый ловец счастья, знал — была формула бессмертия. Погибнуть, когда ты обладаешь тайной тайн? И поэтому, кромсая ножом чужие тела, я рвался к побережью.
Но вздрогнули земли Римской империи — над горловиной Везувия завис огненно-плазменный столп огня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161