Гриша хотел спросить, кто такой Брук, но Трефилов в это время сказал внушительно:
- Внимание! Чтобы все было ясно, должен заявить: мы за резолюцию протеста! Но составлена она должна быть так, чтобы не вводить общество в заблуждение. Чтобы ни у кого не создалось ошибочного мнения: студенчество, мол, разделяет большевистскую позицию в вопросе о войне. Студенчество этой позиции не разделяет. И тут мы непримиримы!
- Скажите, пожалуйста! - рассердился Гринштейн. - Он вещает здесь тоном оракула от имени всего студенчества! Действительно, наглость!
- Предлагаю присутствующим вопрос, - сказал в ответ ему Трефилов: сможем ли мы вести обсуждение дальше, отказавшись, конечно, при этом от оскорблений и личных выпадов, или же лучше обсуждение прекратить.
- И разойтись ни с чем? - хмуро усмехнулся Оруджиани. - Конечно, такой выход кое-кого очень устроил бы.
- А это будет зависеть от вас. От вас лично и от всех членов вашей группы. Не позволяйте себе личных выпадов!
- Выпады были, - согласился грузин, - как и всегда при наших спорах. Но личности тут ни при чем. Притула говорил об опасном авантюризме и демагогических лозунгах большевиков - полагаю, это тоже выпад?
- Он не говорил таких слов, как "наглость".
- Что резче звучит: "наглость" или "демагогия"? Оставим-ка лучше это. Не будем уклоняться в сторону. Попробуем как можно спокойнее, хотя это и трудно, обсудить форму протеста. Будут ли возражения против того, чтобы созвать десятого февраля общестуденческую сходку?
- Мы за сходку! - сказал Трефилов.
- Конечно, бесспорно и то, что резолюция должна заклеймить систему полицейского террора.
- Несомненно!
- И резолюция эта должна быть принята в знак поддержки студентами законных требований рабочего класса.
На этот раз Трефилов переглянулся с Притулой.
Шахно спросил:
- Законных?
И опять все засмеялись.
- Я говорю о законности, конечно, не с позиции кодекса законов Российской империи. Я имею в виду правосознание передовых рабочих.
- Правосознание, - поучительным тоном произнес Притула, - остается понятием очень относительным. Даже если речь идет о передовых рабочих. Разные люди воспринимают это понятие по-разному.
- Опять увод в сторону! - воскликнул Оруджиани. - Вы хотите сказать, что все зависит от соответствующей политической позиции... Но это ж и так ясно! Не будем лучше этого касаться, поскольку политические позиции представленных здесь групп непримиримы. Не на сегодняшней нашей встрече пытаться нам примирить эти позиции, да и вообще вряд ли это можно сделать. Не будем удаляться от цели нашего собрания.
Незаметно "дирижерская палочка" перешла от Трефилова к Оруджиани. Он ставил вопросы, ему принуждены были - прямо или уклончиво - отвечать. Он утверждал бесспорное, и с ним поневоле соглашались. Он останавливал Веремьева и Гринштейна, когда те начинали горячиться. Казалось, что все вошло в какую-то колею и соглашение возможно.
Но кончилось все взрывом.
- Вы сказали, - повернулся Оруджиани к Трефилову, - что у нас имеется "готовенькая" резолюция. Должен осведомить вас: резолюция составлена не нами. Она составлена объединенным студенческим комитетом, в который, как вам известно, входят Горный, Политехнический, Сельскохозяйственный, Технологический институты и...
- ...и который состоит из представителей групп большевистского направления? - перебил его Притула.
- Да уж, конечно, не эсеровского. Речь-то все-таки идет о большевиках, о думской фракции!
- Понятно. - Притула холодно ухмыльнулся. - А нас, значит, в сторонку? Мы должны быть статистами...
- Да если бы речь шла, ну, скажем, хотя бы о вашем Керенском, мы без всяких разговоров предоставили бы вам право выработать свою, целиком свою резолюцию.
- И голосовали бы за нее? - ядовито спросил Притула.
Трефилов захохотал и гулко захлопал в ладоши:
- Молодец, Петро! Вот молодец - срезал! Конечно, они не голосовали бы. И не подумали бы голосовать!
- Ну, как же, - довольно улыбаясь (он действительно как будто срезал противника), проговорил Притула, - они отрицают даже наше право называться социалистами...
- Полноте! - сказал Оруджиани, и видно было по его тону, что выдержка ему изменила. - При чем тут социализм? Вы притулились одним плечом к социализму - для чего? Для того только, чтобы помешать, в меру своих сил, его наступлению! Это, с позволения сказать, притулизм, а не социализм.
- Ни одной минуты я не останусь в помещении, - пронзительно закричал Притула, - где издеваются даже над моей фамилией!
Он выбежал из комнаты. Гринштейн сказал ему вслед:
- Пан мае шляхетский гонор?
Трефилов встал с пикейного покрывала и постоял с минуту в некоторой растерянности.
Потом, нервно кинув в сторону Оруджиани: "Вы сами этого хотели!" пошел вслед за Притулой.
Собрание было сорвано.
Выйдя на улицу, Оруджиани сказал подавленным тоном:
- Черт меня дернул сострить так глупо - "притулизм"! О черт!
- Это не могло быть причиной... - начал Веремьев.
- Не причиной, а поводом. Я дал повод к срыву собрания.
- Они искали любого повода. И все равно нашли бы его.
- Тем более не надо было облегчать им эту задачу. Вы вот спросили меня когда-то, - сказал Оруджиани Шумову, - являюсь ли я членом партии...
- Я спросил, большевик ли вы.
- Да, да. Но имелась в виду, конечно, партийность. Нет, видно, непригоден я для партийной работы. Если человек может ради дешевой остроты...
- Самоуничижение паче гордости, - проговорил позади подошедший неслышно Семен Шахно.
- А, Шах! - воскликнул Веремьев. - Ты что же промолчал весь вечер?
- В многоглаголании несть спасения. И притом, не я один молчал.
- Но все же? Есть у тебя свое мнение?
- На сходку я приду и голосовать за резолюцию протеста буду, но Притула, по-моему, прав в одном, причем в основном: в России лозунг социалистической революции утопичен.
- Он, положим, сказал - демагогичен.
- Не будем спорить о терминах, - меланхолически ответил Шахно. Социалистическая революция в России невозможна, пока ее не проведут у себя высокоразвитые западные страны.
- "Пока не проведут"... - засмеялся Веремьев. - Эх ты, Шах! Выраженьице-то какое! А еще говоришь: не надо спорить о терминах.
- Старая меньшевистско-эсеровская болтовня, - желчно сказал грузин. Такие люди, как Шахно и Притула, считают, что социализм должен упасть к ним, как спелое яблочко в раскрытые ладошки. Сиди, мол, и жди.
- А такие, как вы, хотят сорвать это яблочко незрелым, да еще вместе с веткой, на которой оно висит, зеленое и кислое, как уксус.
- Шах-то, оказывается, зубаст! - захохотал Веремьев и даже обнял Шахно на ходу одной рукой.
Он и в самом деле не хотел принимать его всерьез.
Оруджиани, обдумывая что-то, сказал:
- Резолюцию объединенного комитета нам все-таки надо провести во что бы то ни стало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89