Она ей снова из кассы. Сколько дала?
– Сколько было… Сто шестьдесят два рубля.
– Видал? – выразительно поглядел старшина на Костю, заново удивляясь глупой доверчивости сидевшей перед ним девчонки. – Сто шестьдесят два рублика! Своими руками! Тебе что – замуж, что ли, невтерпеж хочется? – обратился он к Алле, не церемонясь с ней, явно терзая ее и своим пересказом приключившегося с ней, и своими насмешливыми, колкими вопросами.
Та молчала, не поднимая головы. Краска заливала ей щеки, кончики ушей, шею.
– Парень один пришел… – наконец отозвалась она.
– Какой парень?
– Ну… один парень, с армии…
– И ты его таким манером решила добыть? Ты что ж, наверно, не только в гаданье, еще и в чертей, в домовых веришь? Ты комсомолка, а? Комсомолка?
– Я с вами совершенно согласна… – убито, раскаянно снова проговорила девушка и смахнула с глаз слезы.
– Конечно, теперь-то ты согласна, – усмехнулся Державин. – А о чем раньше думала? Сегодня днем у нее гадалка опять всю выручку выманила, – сказал он Косте. – Всего рублей четыреста перебрала. Сказала – в последний раз поворожу и приду в половине третьего, все деньги отдам, а ты меня отблагодаришь, как сама захочешь… Ну и, конечно, ни в половине третьего, ни в три, ни в четыре… Ах, Алла, Алла! Дома-то знают?
– Нет, – покачала головой девушка.
– Кто у тебя из родителей? Отец где работает?
– Отца нету… Мать есть, в больнице сиделкой.
– А еще кто?
– Бабушка.
– Работает?
– Ей восемьдесят лет…
– Сделала ты им подарочек! – вздохнул старшина, доставая из стола чистый бланк. – Что ж, составлю протокол… – Трудно было сказать, чего в нем было больше: досады на девушку или сочувствия к ее беде. Кажется, досады было все-таки больше – дать себя так глупо провести!
– Поищем твою гадалку, – сказал он. – Только ведь она не такая дура, небось еще днем нарезала, уже где-нибудь за сотни верст отсюда…
Костя спросил у Державина то, что ему нужно было выяснить – вернулся ли Максим Петрович или все еще в городе?
– Приехал, – ответил старшина, обмакнув в чернильницу перо и примащивая руку, чтобы писать протокол. – Часа полтора у Муратова сидел. А где сейчас – не знаю. Наверно, домой пошел.
За те минуты, которые Костя провел в милиции, на улице заметно потемнело. Свет покидал землю, уходил и с зеленоватого неба. Оно становилось лилово-фиолетовым, и только на вершине глыбистых облачных груд с прежней яркостью пылал румянец. Лужи уже не сверкали, не горели так живописно; они все еще казались пролитою краскою. в них еще теплились алые и желтые тона, но растекавшийся сумрак гасил их, придавая всему на улицах единообразный серый оттенок.
Готические окна районной библиотеки были ярко освещены изнутри, у дверей толпился народ. Что-то происходило. «А! – догадался Костя. – Долгожданное событие!».
К постаменту вздыбленного бронзового жеребца был прислонен большой фанерный щит афиши. Поглядеть сбоку – казалось, жеребец берет препятствие. На щите крупными буквами алело: «Встреча». Ниже шли буквы помельче: «читательского актива с автором романов «Светлый путь» и «Янтарные закрома» писателем…» – и опять крупно, еще крупнее, чем «встреча»: «…М. К. Дуболазовым». Заканчивалась афиша извещением, что вход свободный, приглашаются все читатели и желающие.
Не поглядеть на такое весьма редкое в районной жизни событие, к которому заведующая библиотекой Ангелина Тимофеева с волнением, радостью и гордостью готовилась почти полгода, ради которого ею было закуплено по тридцать пять экземпляров каждого романа, чтобы с ними могли познакомиться как можно больше читателей, для которого ею любовно и старательно была устроена витрина с портретом М. К. Дуболазова, с описанием его жизненного и творческого пути, со всеми изданиями его книг и печатными отзывами на его произведения, – не поглядеть на такое событие было просто невозможно. Костя подкатил к библиотеке и заглушил мотоцикл.
Из кучки мужчин, куривших и балагуривших возле дверей в ожидании начала, к Косте приблизился парень в белой рубашке – Петька Кузнецов, зав Садовским клубом, уже вторую неделю находившийся в райцентре на кустовом семинаре клубных работников.
– Привет! – сунул он Косте твердую жаркую руку и так сжал Костины пальцы, что они даже хрустнули. – Ну как – бегает? – похлопал он ладонью по мотоциклетному рулю, и, не делая паузы, так, будто он специально поджидал здесь Костю, с горячим напором, без которого он не обходился ни в чем, быстро заговорил: – Может, все-таки продашь? Деньги прямо сейчас отдам, я тут за отпуск получил, – вот, полторы сотни в кармане, бери, а? Хорошие деньги, больше никто не даст…
– И не надоело тебе? – спросил Костя, слезая с седла. При каждой встрече Кузнецов неизменно начинал торговать у него мотоцикл. – Давно бы уже в магазине купил…
– А цена? Где я пять сотен-то возьму?
– Зато новый будет, с иголочки, ни забот, ни хлопот. А я на своем, знаешь, сколько накрутил? Амортизаторы стучат, крылья потрескались, варить надо…
– Амортизаторы сменить – десятка. Крылья мне ребята в мастерской за поллитровку заварят, кольца я сам сменю. Покрашу – будет он у меня новей нового. Ну, продашь?
– А мне как? Пешком ходить?
– Другой себе купишь! – горячо сказал Кузнецов и нажал на включатель света. На миг от фары прянул луч, осветив стоявших у входа людей, какую-то парочку – девушку в розовом платье и верзилу-парня, которые, пользуясь темнотой, целовались тут же, под стеной здания, в пяти шагах от толпы. Мотоцикл, его рукоятки, рычажки, включатели и переключатели влекли, притягивали Кузнецова с магнетической силой. Он даже стоять просто возле мотоцикла не мог – всегда тянулся что-нибудь потрогать, нажать, пощупать, покрутить рукоятку газа. – В городе любую марку достать можно… Добавишь – «Яву» возьмешь, на триста пятьдесят кубиков… Хороша машина! Идет беззвучно, как по воздуху!
– Это ты умно придумал, – сказал Костя одобрительно. – «Яву»! Только мне добавлять не из чего!
– Слушай, у тебя же дядя полковник. Попросишь – неужели ж не даст? Родному-то племяннику!
Разговоры у дверей прекратились, люди поспешно затаптывали окурки, теснясь, входили в читальный зал. Встреча с М. К. Дуболазовым начиналась.
Просторный, вместительный зал был набит до отказа. Хотя Костя довольно бесцеремонно нажимал на соседей, он после десятиминутных усилий смог кое-как втиснуться только за порог. Нечего было и думать отыскать свободный стул: все места были заняты. Девчата-школьницы, студенты и студентки местного сельхозтехникума сидели на одном стуле по двое; те, кому не хватило места, стояли шпалерами вдоль стен, и даже не в одни, а в два-три ряда.
В противоположном конце зала на возвышении стоял накрытый зеленым сукном стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
– Сколько было… Сто шестьдесят два рубля.
– Видал? – выразительно поглядел старшина на Костю, заново удивляясь глупой доверчивости сидевшей перед ним девчонки. – Сто шестьдесят два рублика! Своими руками! Тебе что – замуж, что ли, невтерпеж хочется? – обратился он к Алле, не церемонясь с ней, явно терзая ее и своим пересказом приключившегося с ней, и своими насмешливыми, колкими вопросами.
Та молчала, не поднимая головы. Краска заливала ей щеки, кончики ушей, шею.
– Парень один пришел… – наконец отозвалась она.
– Какой парень?
– Ну… один парень, с армии…
– И ты его таким манером решила добыть? Ты что ж, наверно, не только в гаданье, еще и в чертей, в домовых веришь? Ты комсомолка, а? Комсомолка?
– Я с вами совершенно согласна… – убито, раскаянно снова проговорила девушка и смахнула с глаз слезы.
– Конечно, теперь-то ты согласна, – усмехнулся Державин. – А о чем раньше думала? Сегодня днем у нее гадалка опять всю выручку выманила, – сказал он Косте. – Всего рублей четыреста перебрала. Сказала – в последний раз поворожу и приду в половине третьего, все деньги отдам, а ты меня отблагодаришь, как сама захочешь… Ну и, конечно, ни в половине третьего, ни в три, ни в четыре… Ах, Алла, Алла! Дома-то знают?
– Нет, – покачала головой девушка.
– Кто у тебя из родителей? Отец где работает?
– Отца нету… Мать есть, в больнице сиделкой.
– А еще кто?
– Бабушка.
– Работает?
– Ей восемьдесят лет…
– Сделала ты им подарочек! – вздохнул старшина, доставая из стола чистый бланк. – Что ж, составлю протокол… – Трудно было сказать, чего в нем было больше: досады на девушку или сочувствия к ее беде. Кажется, досады было все-таки больше – дать себя так глупо провести!
– Поищем твою гадалку, – сказал он. – Только ведь она не такая дура, небось еще днем нарезала, уже где-нибудь за сотни верст отсюда…
Костя спросил у Державина то, что ему нужно было выяснить – вернулся ли Максим Петрович или все еще в городе?
– Приехал, – ответил старшина, обмакнув в чернильницу перо и примащивая руку, чтобы писать протокол. – Часа полтора у Муратова сидел. А где сейчас – не знаю. Наверно, домой пошел.
За те минуты, которые Костя провел в милиции, на улице заметно потемнело. Свет покидал землю, уходил и с зеленоватого неба. Оно становилось лилово-фиолетовым, и только на вершине глыбистых облачных груд с прежней яркостью пылал румянец. Лужи уже не сверкали, не горели так живописно; они все еще казались пролитою краскою. в них еще теплились алые и желтые тона, но растекавшийся сумрак гасил их, придавая всему на улицах единообразный серый оттенок.
Готические окна районной библиотеки были ярко освещены изнутри, у дверей толпился народ. Что-то происходило. «А! – догадался Костя. – Долгожданное событие!».
К постаменту вздыбленного бронзового жеребца был прислонен большой фанерный щит афиши. Поглядеть сбоку – казалось, жеребец берет препятствие. На щите крупными буквами алело: «Встреча». Ниже шли буквы помельче: «читательского актива с автором романов «Светлый путь» и «Янтарные закрома» писателем…» – и опять крупно, еще крупнее, чем «встреча»: «…М. К. Дуболазовым». Заканчивалась афиша извещением, что вход свободный, приглашаются все читатели и желающие.
Не поглядеть на такое весьма редкое в районной жизни событие, к которому заведующая библиотекой Ангелина Тимофеева с волнением, радостью и гордостью готовилась почти полгода, ради которого ею было закуплено по тридцать пять экземпляров каждого романа, чтобы с ними могли познакомиться как можно больше читателей, для которого ею любовно и старательно была устроена витрина с портретом М. К. Дуболазова, с описанием его жизненного и творческого пути, со всеми изданиями его книг и печатными отзывами на его произведения, – не поглядеть на такое событие было просто невозможно. Костя подкатил к библиотеке и заглушил мотоцикл.
Из кучки мужчин, куривших и балагуривших возле дверей в ожидании начала, к Косте приблизился парень в белой рубашке – Петька Кузнецов, зав Садовским клубом, уже вторую неделю находившийся в райцентре на кустовом семинаре клубных работников.
– Привет! – сунул он Косте твердую жаркую руку и так сжал Костины пальцы, что они даже хрустнули. – Ну как – бегает? – похлопал он ладонью по мотоциклетному рулю, и, не делая паузы, так, будто он специально поджидал здесь Костю, с горячим напором, без которого он не обходился ни в чем, быстро заговорил: – Может, все-таки продашь? Деньги прямо сейчас отдам, я тут за отпуск получил, – вот, полторы сотни в кармане, бери, а? Хорошие деньги, больше никто не даст…
– И не надоело тебе? – спросил Костя, слезая с седла. При каждой встрече Кузнецов неизменно начинал торговать у него мотоцикл. – Давно бы уже в магазине купил…
– А цена? Где я пять сотен-то возьму?
– Зато новый будет, с иголочки, ни забот, ни хлопот. А я на своем, знаешь, сколько накрутил? Амортизаторы стучат, крылья потрескались, варить надо…
– Амортизаторы сменить – десятка. Крылья мне ребята в мастерской за поллитровку заварят, кольца я сам сменю. Покрашу – будет он у меня новей нового. Ну, продашь?
– А мне как? Пешком ходить?
– Другой себе купишь! – горячо сказал Кузнецов и нажал на включатель света. На миг от фары прянул луч, осветив стоявших у входа людей, какую-то парочку – девушку в розовом платье и верзилу-парня, которые, пользуясь темнотой, целовались тут же, под стеной здания, в пяти шагах от толпы. Мотоцикл, его рукоятки, рычажки, включатели и переключатели влекли, притягивали Кузнецова с магнетической силой. Он даже стоять просто возле мотоцикла не мог – всегда тянулся что-нибудь потрогать, нажать, пощупать, покрутить рукоятку газа. – В городе любую марку достать можно… Добавишь – «Яву» возьмешь, на триста пятьдесят кубиков… Хороша машина! Идет беззвучно, как по воздуху!
– Это ты умно придумал, – сказал Костя одобрительно. – «Яву»! Только мне добавлять не из чего!
– Слушай, у тебя же дядя полковник. Попросишь – неужели ж не даст? Родному-то племяннику!
Разговоры у дверей прекратились, люди поспешно затаптывали окурки, теснясь, входили в читальный зал. Встреча с М. К. Дуболазовым начиналась.
Просторный, вместительный зал был набит до отказа. Хотя Костя довольно бесцеремонно нажимал на соседей, он после десятиминутных усилий смог кое-как втиснуться только за порог. Нечего было и думать отыскать свободный стул: все места были заняты. Девчата-школьницы, студенты и студентки местного сельхозтехникума сидели на одном стуле по двое; те, кому не хватило места, стояли шпалерами вдоль стен, и даже не в одни, а в два-три ряда.
В противоположном конце зала на возвышении стоял накрытый зеленым сукном стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163