В дымном свете фар, почти налезая один на другого, они пятились задом к промоине, ссыпая в нее булыжник. Тут же рычал бульдозер, тесня, подгребая к промоине своим щитом бугры земли. Один из самосвалов оплошал – придвинулся к промоине слишком близко: грунт под задними колесами осел, теперь машина стояла наклонно, задрав кверху радиатор, – ее тащили другие самосвалы, подцепив на стальной трос.
Какой-то человек – в измазанном грязью брезентовом плаще, в резиновых сапогах, с горящим фонариком в руке – по забывчивости, как видно: света вокруг было и без того достаточно, – уже не голосом, а одним только хрипом распределял подъехавшее пополнение, взмахами руки с фонариком деля людей и направляя их в разные стороны.
– На карьер! И вы – на карьер! Грузить самосвалы! Вон порожние отходят, садитесь! Остальные – на перемычку!
– Лопат нету!
– Носилки давай!
– Есть лопаты, есть носилки! Два грузовика лопат, разбирайте! Слесарей ко мне! Кто слесаря?
– Есть слесаря!
– В котлован! Большая помпа заглохла!
– Шоферов пятеро! Куда нам?
– Хватит шоферов! На перемычку, землю таскать!
По грязи, по глыбистым земляным комьям, жмурясь от света фар, Костя, увлекаемый спешащими людьми, взобрался на перемычку. С внешней стороны ее, совсем близко от края, чернела пенная, завивающаяся воронками лайвинская вода. Проворно орудуя лопатами, десятка два парней, среди которых Костя увидал и кое-кого из тех, что были в клубе, насыпали в рогожные мешки землю, вмиг расхватывая кучи, сброшенные самосвалами. Секунда – мешок! Секунда – мешок!
– Ну-ка! – дернул Костю за рукав парень в шоферском комбинезоне, показывая, чтобы он ему помог.
Костя ухватился за углы мешка. Враз они с парнем оторвали его от земли, взбросили в воздух. Парень подставил спину и, раскачиваясь, семеня, побежал с грузом к промоине.
– Бери! – скомандовали Косте. Он проделал то же самое, что парень, и следом за ним, натужась, поспешил к промоине. Мешок был тяжел, килограммов семьдесят.
Промоина выглядела страшно. Пенная, черная, как нефть, вода, с каким-то азартным победным шумом рвалась через перемычку, обдавая тех, кто был возле, брызгами, хлопьями пены и, описывая дугу, летела вниз, в котлован, уже ревущим каскадом.
Костин мешок плюхнулся в воду одновременно с другими подтащенными мешками и, несмотря на свой вес, пошел не прямо на дно, а косо, в сторону, подхваченный стремительною силою потока.
«Разве тут что сделаешь мешками!» – подумал Костя.
Но лихорадочно, исступленно работающие люди, видимо, все же верили, что беснующуюся воду можно одолеть. Они продолжали таскать и сбрасывать в пену, в рев водяных струй новые мешки, увесистые камни, корзины с песком. С железных кузовов самосвалов в поток с грохотом летели бетонные глыбы.
Подвалила новая орава парней. Франтовато разодетый парняга, танцевавший в клубе – в галстуке бабочкой, в расклешенных безманжетных брюках, вскинул на себя мешок, но не рассчитал силы – выронил его, а сам, поскользнувшись, под гогот приятелей сел в грязь.
– Ах, какие шкары были!
– Толик, друг, мне тебя жалко, чем теперь стилять будешь?
Хватаясь в азарте за очередной мешок, Костя столкнулся еще с чьими-то руками. Крепенький парень в телогрейке, нажимая плечом, хотел его оттеснить, захватить мешок себе. Костя открыл рот, чтобы осадить нахала, и узнал Лешку Корчагина.
Он был измазан, как черт. Тельняшка на нем потемнела от пота. На щеке кровоточила длинная царапина.
Лешка весело, в задоре оскалил зубы, оттер-таки Костю, взвалил на себя мешок и помчался бегом, смешно, косолапо вихляя ногами, шкрабая подошвами резиновых сапог.
– Подбирай пятки, Морфлот! – крикнул ему Костя, догоняя его и почти задыхаясь от тяжести мешка. На этот раз насыпавшие перестарались – набухали побольше ста.
А через минуту у Кости произошла еще одна встреча. Десяток парней, распугивая встречных нарочито шалыми окриками: «Берегись! Берегись!» – несли на плечах по гребню перемычки длинный крупнокалиберный ребристый шланг. Он покачивался, точно живой, и походил на откормленного африканского удава. В череде потных, измазанных фигур мелькнул и Костин знакомец – тот, в черной рубашке. Костю он узнал – да и не узнать было невозможно: Костя стоял на самой дороге, разминулись они лицо к лицу. Черный мотнул на него головой, и мотнул еще раз, уже миновав, отдалившись шагов на десять. «Сейчас вернется», – решил Костя. Но черный не вернулся; вместе с другими, несшими шланг, полез с перемычки под откос, в котлован.
Каким неодолимым казался размывший перемычку поток, но соединенными усилиями людей и механизмов промоину удалось-таки запечатать и прекратить поступление воды в котлован. Однако угроза затопления по-прежнему была велика: Лайва все поднималась, черная вода ее кипела уже у самого гребня перемычки, и тысячная людская масса продолжала ожесточенно работать в свете прожекторов и автомобильных фар, поднимая, наращивая тело плотины, втрамбовывая в нее глину и камни, беспрерывно доставляемые самосвалами.
Трудно сказать, сколько продолжался поединок с Лайвой, – на часы глядеть было некогда. Все новые и новые механизмы прибывали на перемычку, в помощь людям. Стрельба, завывание моторов, железный скрежет полузатопленных экскаваторов, ухающие, пушечные удары ковшей, падавших со стрел и врезавшихся в грунт, крики команд, пулеметная трескотня отсасывающих воду помп – весь этот слитный, плотный шум и гам, оглашавшие котлован, делали происходящее похожим на настоящий фронт, на битву. А человек в плаще, появлявшийся то тут, то там, выглядел полководцем, дирижирующим действиями людских масс, направляющим ход сражения…
Словно тыловой танковый резерв, подгромыхали бульдозеры, вызванные из тайги, с автомобильной трассы, – и сразу все вздохнули радостно: это была замена не одной сотне лопат. Теперь можно было сдать удержанные позиции технике, перевести дух.
Костя помыл руки в каком-то чане, почистил, как сумел, пиджак. Спина и плечи ныли, ладони были исцарапаны острыми гранями пудовых камней, которыми он вместе со всеми мостил откос перемычки после того, как была ликвидирована промоина. Устал он так, что хотелось лечь прямо здесь же, на глину, и он с удовольствием вспомнил про свое место в общежитии и о том, что еще только половина ночи, и он успеет отоспаться и отдохнуть.
Чья-то рука коснулась его сзади.
Перед Костей стоял младший лейтенант Ельчик.
Но, боже, какой же был у него вид! Младший лейтенант будто побывал в рукопашной. Новенький мундир его был желт от глины, две пуговицы на груди вырваны с мясом, один погон смят и висел криво… А сапоги, что поразили Костю днем своим зеркальным блеском, вообще нельзя было узнать. Похоже, Ельчик залезал в грязь по самые колени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163