– с досадой воскликнул Кобаси.
– Она ни при чем. Это моя вина: я не заплатил…
– Да что ты каешься? Может, ты сам хочешь, чтобы тебя вышвырнули отсюда?
– Нет, что вы! – испуганно запротестовал Тода.
– Тогда не болтай глупостей.
– Понятно.
– Ты еще не здоров. Раны гноятся, тебя подташнивает, и голова болит, так?
– Так.
– Задумайся над этим серьезно.
– А разве можно еще что-то сделать?
Кобаси нервно вытащил сигарету. Действительно, что тут сделаешь? Отругал Тоду, но и самому в голову ничего не приходит…
Акико взяла лежавший рядом со стерилизатором спичечный коробок и положила его перед Кобаси.
– Сколько у тебя сейчас денег?
– Тысяч пять-шесть.
– Пять-шесть… – задумчиво пробормотал Кобаси, поднося зажженную спичку к сигарете. – Ты вообще-то чем занимаешься?
– Играю в джазе.
– В кабаре?
– Вроде того…
– А те, что приходили с тобой в клинику, – они тоже из джаза?
– В общем, да.
Ответы были весьма неопределенными. Джазист… А медсестры говорят, что дружки, приходившие его навестить, все как один – форменные бандиты. Так что эти россказни о джазе… Что-то не очень верится.
– А у своих друзей ты больше не можешь занять?
– Э-э-э, они… я… – промямлил Тода и умолк.
Его приятели приходили в клинику всего два раза, в самые первые дни, а потом словно в воду канули.
– Семья у тебя есть?
– Нет.
– Отец, мать?
– Они очень далеко…
– Далеко-то далеко, но все-таки есть? Тода кивнул.
– У них ты не можешь попросить?
Тода сдавленно пробормотал что-то и закрыл руками забинтованное лицо.
– Сэнсэй, – подала голос Акико. – А помощь нуждающимся?.. Может, попробовать получить пособие?..
– Я уже думал об этом. Сразу его не выдадут. Если даже вопрос решится положительно, оформление займет немало времени, и все равно клиника получит деньги не раньше чем через три месяца.
– Если у него и в самом деле нет наличных, значит, выхода никакого?
– Получается так, – мрачно подтвердил Кобаси. – Не думаю, что эти скупердяи согласятся ждать три-четыре месяца.
В «Ориентал» избегали иметь дело с больными, чье лечение оплачивалось по пособию. Когда все же такие больные появлялись, от них старались побыстрее отделаться.
– А где живут твои родители?
– А Миядзаки.
– Да, действительно не близко. Но если сразу написать, попросить?.. Конечно, они удивятся – все так неожиданно. Но ведь это для твоего же здоровья. Они не откажут!
Тода кивнул и снова закрыл руками забинтованное лицо.
– Ты пробудешь здесь еще дня четыре, максимум – пять; если они пришлют тысяч тридцать, все уладится. А деньги ты им вернешь. Выпишешься из больницы и заработаешь.
– Но старшая сестра велела ему выписаться завтра. Даже если он попросит родителей, все равно будет уже поздно, – снова вступила в разговор Акико.
– Ну и что? Я попрошу ее немного подождать.
– Дело не в старшей сестре. За ней стоит сам Главный…
– Главный? Ну и плевать!
– Сэнсэй, осторожнее…
– Осторожнее? Почему? Я ведь хочу сделать то, что нужно.
– Но больной действительно не прав. Он не платит за лечение…
– Врач не должен думать о деньгах! Его обязанность – добросовестно лечить больного.
– Но в частных клиниках так нельзя.
– Когда это ты успела переметнуться?
– Переметнуться?.. – Лицо Акико окаменело. – Просто я считаю, что нельзя во всем винить только главного врача. Не так уж он плох.
– Нет, плох. Он далеко не беден, но все равно старается выжать из клиники как можно больше прибыли. Он медицину превратил в средство наживы. По-твоему, это нормально?
– Сэнсэй, здесь больной… – Акико показала глазами на Тоду.
Кобаси, точно впервые увидев его, замолчал. Ему стало неловко. Копаться в грязном белье – да еще при пациенте…
– Как бы там ни было… – Кобаси перевел дыхание, – а письмо матери ты напиши.
– Хорошо.
– Если Главный станет торопить с деньгами, я сам одолжу тебе на время.
– Сэнсэй!.. – укоризненно воскликнула Акико.
– Ничего. Такая сумма меня не затруднит.
Тода опустил голову совсем низко – так низко, что стали видны волосы, выбившиеся из-под повязки на затылке.
– Ну-ну, успокойся.
На душе у Кобаси стало легко и радостно. Он работал уже третий год, но сегодня впервые по-настоящему почувствовал себя врачом. Акико смотрела на него в немом изумлении.
– Тебе нельзя долго сидеть, опять начнется головокружение.
– А… – Тода медленно поднял голову. – Значит, старшему врачу ничего не говорить?
– Какому старшему врачу? Доктору Наоэ? А ты что, говорил ему что-нибудь?
– Да, сегодня утром, после обхода. Я спросил его…
– О том же, о чем и меня?
– Да.
– И что он тебе ответил?
– Сказал, что придется выписываться.
– Выписываться?! Тода кивнул.
– Он так и сказал: «Придется выписываться»? – Кобаси не верил собственным ушам.
– Да.
– Какой идиотизм! Но ведь тебе нельзя выходить на улицу, в толчею. Раз у человека кружится голова… Наоэ же должен понимать это!
– Сэнсэй!.. – одернула его Акико.
– Доктор Наоэ написал в заключении, что рана болезненна, но возможно амбулаторное лечение.
– Неужели он мог написать такое?.. Когда это говорит главный врач – еще полбеды, но если и Наоэ… Невероятно!
– Ему действительно противопоказан амбулаторный режим? – спросила Акико.
– Категорически. Да Наоэ и сам говорил, что Тоде придется побыть в клинике по меньшей мере недели две.
– Но ведь теперь он утверждает, что Тоде можно выписываться?
– Какая разница, что он говорит! Суть в том, что, если Тоду сейчас выписать, выздоровление затянется. – Казалось, Кобаси рассуждает сам с собой. – В этой клинике лежат гораздо более легкие больные. Разве правильно их держать в больнице, а Тоду – выписывать?
Тода продолжал глядеть в пол. Обмотанный бинтами, он казался еще моложе своих двадцати пяти лет – совсем беспомощный мальчишка.
– В общем, мне все ясно. Положись на меня. Можешь сегодня спать спокойно.
– Спасибо. Простите меня…
Тода встал, поклонился и вышел из кабинета.
Когда за ним закрылась дверь и стихли в коридоре шаги, Акико повернулась к Кобаси.
– Разве можно говорить такое?
– То, что я сказал, – справедливо, все до единого слова.
– Справедливо-то справедливо. Только он очень странный, этот больной.
– Почему?
– Молодой, а постоянной работы нет, болтается без дела, якшается с какими-то подозрительными типами… Не нравится он мне.
– Нравится, не нравится – какое это имеет отношение к болезни?
– Все равно, противный он… Когда меряешь ему температуру или щупаешь пульс, так и норовит дать волю рукам.
– Молод еще.
– Показывает нам всякие гадкие фотографии…
– Неужели?
– Все медсестры его терпеть не могут.
Кобаси почувствовал, что и в самом деле наговорил лишнего. Тем не менее упрямо сказал:
– Суть не в этом.
– А ему действительно пришлют деньги из деревни?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
– Она ни при чем. Это моя вина: я не заплатил…
– Да что ты каешься? Может, ты сам хочешь, чтобы тебя вышвырнули отсюда?
– Нет, что вы! – испуганно запротестовал Тода.
– Тогда не болтай глупостей.
– Понятно.
– Ты еще не здоров. Раны гноятся, тебя подташнивает, и голова болит, так?
– Так.
– Задумайся над этим серьезно.
– А разве можно еще что-то сделать?
Кобаси нервно вытащил сигарету. Действительно, что тут сделаешь? Отругал Тоду, но и самому в голову ничего не приходит…
Акико взяла лежавший рядом со стерилизатором спичечный коробок и положила его перед Кобаси.
– Сколько у тебя сейчас денег?
– Тысяч пять-шесть.
– Пять-шесть… – задумчиво пробормотал Кобаси, поднося зажженную спичку к сигарете. – Ты вообще-то чем занимаешься?
– Играю в джазе.
– В кабаре?
– Вроде того…
– А те, что приходили с тобой в клинику, – они тоже из джаза?
– В общем, да.
Ответы были весьма неопределенными. Джазист… А медсестры говорят, что дружки, приходившие его навестить, все как один – форменные бандиты. Так что эти россказни о джазе… Что-то не очень верится.
– А у своих друзей ты больше не можешь занять?
– Э-э-э, они… я… – промямлил Тода и умолк.
Его приятели приходили в клинику всего два раза, в самые первые дни, а потом словно в воду канули.
– Семья у тебя есть?
– Нет.
– Отец, мать?
– Они очень далеко…
– Далеко-то далеко, но все-таки есть? Тода кивнул.
– У них ты не можешь попросить?
Тода сдавленно пробормотал что-то и закрыл руками забинтованное лицо.
– Сэнсэй, – подала голос Акико. – А помощь нуждающимся?.. Может, попробовать получить пособие?..
– Я уже думал об этом. Сразу его не выдадут. Если даже вопрос решится положительно, оформление займет немало времени, и все равно клиника получит деньги не раньше чем через три месяца.
– Если у него и в самом деле нет наличных, значит, выхода никакого?
– Получается так, – мрачно подтвердил Кобаси. – Не думаю, что эти скупердяи согласятся ждать три-четыре месяца.
В «Ориентал» избегали иметь дело с больными, чье лечение оплачивалось по пособию. Когда все же такие больные появлялись, от них старались побыстрее отделаться.
– А где живут твои родители?
– А Миядзаки.
– Да, действительно не близко. Но если сразу написать, попросить?.. Конечно, они удивятся – все так неожиданно. Но ведь это для твоего же здоровья. Они не откажут!
Тода кивнул и снова закрыл руками забинтованное лицо.
– Ты пробудешь здесь еще дня четыре, максимум – пять; если они пришлют тысяч тридцать, все уладится. А деньги ты им вернешь. Выпишешься из больницы и заработаешь.
– Но старшая сестра велела ему выписаться завтра. Даже если он попросит родителей, все равно будет уже поздно, – снова вступила в разговор Акико.
– Ну и что? Я попрошу ее немного подождать.
– Дело не в старшей сестре. За ней стоит сам Главный…
– Главный? Ну и плевать!
– Сэнсэй, осторожнее…
– Осторожнее? Почему? Я ведь хочу сделать то, что нужно.
– Но больной действительно не прав. Он не платит за лечение…
– Врач не должен думать о деньгах! Его обязанность – добросовестно лечить больного.
– Но в частных клиниках так нельзя.
– Когда это ты успела переметнуться?
– Переметнуться?.. – Лицо Акико окаменело. – Просто я считаю, что нельзя во всем винить только главного врача. Не так уж он плох.
– Нет, плох. Он далеко не беден, но все равно старается выжать из клиники как можно больше прибыли. Он медицину превратил в средство наживы. По-твоему, это нормально?
– Сэнсэй, здесь больной… – Акико показала глазами на Тоду.
Кобаси, точно впервые увидев его, замолчал. Ему стало неловко. Копаться в грязном белье – да еще при пациенте…
– Как бы там ни было… – Кобаси перевел дыхание, – а письмо матери ты напиши.
– Хорошо.
– Если Главный станет торопить с деньгами, я сам одолжу тебе на время.
– Сэнсэй!.. – укоризненно воскликнула Акико.
– Ничего. Такая сумма меня не затруднит.
Тода опустил голову совсем низко – так низко, что стали видны волосы, выбившиеся из-под повязки на затылке.
– Ну-ну, успокойся.
На душе у Кобаси стало легко и радостно. Он работал уже третий год, но сегодня впервые по-настоящему почувствовал себя врачом. Акико смотрела на него в немом изумлении.
– Тебе нельзя долго сидеть, опять начнется головокружение.
– А… – Тода медленно поднял голову. – Значит, старшему врачу ничего не говорить?
– Какому старшему врачу? Доктору Наоэ? А ты что, говорил ему что-нибудь?
– Да, сегодня утром, после обхода. Я спросил его…
– О том же, о чем и меня?
– Да.
– И что он тебе ответил?
– Сказал, что придется выписываться.
– Выписываться?! Тода кивнул.
– Он так и сказал: «Придется выписываться»? – Кобаси не верил собственным ушам.
– Да.
– Какой идиотизм! Но ведь тебе нельзя выходить на улицу, в толчею. Раз у человека кружится голова… Наоэ же должен понимать это!
– Сэнсэй!.. – одернула его Акико.
– Доктор Наоэ написал в заключении, что рана болезненна, но возможно амбулаторное лечение.
– Неужели он мог написать такое?.. Когда это говорит главный врач – еще полбеды, но если и Наоэ… Невероятно!
– Ему действительно противопоказан амбулаторный режим? – спросила Акико.
– Категорически. Да Наоэ и сам говорил, что Тоде придется побыть в клинике по меньшей мере недели две.
– Но ведь теперь он утверждает, что Тоде можно выписываться?
– Какая разница, что он говорит! Суть в том, что, если Тоду сейчас выписать, выздоровление затянется. – Казалось, Кобаси рассуждает сам с собой. – В этой клинике лежат гораздо более легкие больные. Разве правильно их держать в больнице, а Тоду – выписывать?
Тода продолжал глядеть в пол. Обмотанный бинтами, он казался еще моложе своих двадцати пяти лет – совсем беспомощный мальчишка.
– В общем, мне все ясно. Положись на меня. Можешь сегодня спать спокойно.
– Спасибо. Простите меня…
Тода встал, поклонился и вышел из кабинета.
Когда за ним закрылась дверь и стихли в коридоре шаги, Акико повернулась к Кобаси.
– Разве можно говорить такое?
– То, что я сказал, – справедливо, все до единого слова.
– Справедливо-то справедливо. Только он очень странный, этот больной.
– Почему?
– Молодой, а постоянной работы нет, болтается без дела, якшается с какими-то подозрительными типами… Не нравится он мне.
– Нравится, не нравится – какое это имеет отношение к болезни?
– Все равно, противный он… Когда меряешь ему температуру или щупаешь пульс, так и норовит дать волю рукам.
– Молод еще.
– Показывает нам всякие гадкие фотографии…
– Неужели?
– Все медсестры его терпеть не могут.
Кобаси почувствовал, что и в самом деле наговорил лишнего. Тем не менее упрямо сказал:
– Суть не в этом.
– А ему действительно пришлют деньги из деревни?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77