– Давали – брал.
Зажав в зубах сигарету, он рассмеялся.
– А… если вы не получали за операцию дополнительный «гонорар»?
– Тоже особо не горевал. Наоэ выпустил дым.
– Все-таки какая несправедливость! Везде деньги, одни деньги. Только они помогают попасть к первоклассному врачу, в первоклассную палату, получить первоклассное лечение.
– Ай-я-яй, – усмехнулся Наоэ.
– Разве я не прав? Бедняк или богач – их жизнь имеет одинаковую ценность. Разве можно лечить людей по-разному только потому, что у одного есть деньги, а у другого нет? Средневековье какое-то, Мэйдзи или Эдо. Даже хуже!
– Ну уж это ты хватил… Незачем так углубляться в историю. Даже до недавнего времени, скажем в начале Сёва, бедняк не привередничал: хороший врач или плохой. У него вообще не было никакого врача. Хорошо, если врач приходил к нему хотя бы раз в жизни – перед смертью. Теперь все иначе.
Кобаси обескураженно молчал.
– Видишь, для тебя проблема заключается не просто в том, лечат или не лечат больного. Тебя волнует уже другое: лучше или хуже врач, лучше или хуже палата. Ты хочешь, чтобы больного окружал комфорт. То есть тебя беспокоит качество медицинского обслуживания.
– Верно.
– Правда, у нас еще остались деревни, где не налажена медицинская помощь, но если исключить отдельные случаи, то, в общем, в современной Японии к врачу может попасть каждый.
– Только к какому?..
– Совершенно верно. Безусловно, далеко не одно и то же, когда тебя лечит опытный врач или зеленый юнец, только что закончивший университет. Но страховка таких нюансов уже не предусматривает.
– Значит, и лечение в этих случаях будет отличаться?
– Естественно.
Наоэ сидел боком к окну, и проникавший сквозь стекло свет освещал только правую половину его лица.
– Гарантирован лишь необходимый минимум. Все остальное зависит от больного. Тот, у кого есть деньги, лежит в люксе и лечится у профессора, тем, у кого денег нет, приходится довольствоваться общей палатой и врачом вроде тебя.
Кобаси нервно дернулся.
– Одежда, пища, жилье – только если у тебя есть деньги, ты можешь рассчитывать на хорошее качество, и ничего тут не изменишь. Наше общество – общество капитала.
– А я считаю, когда речь идет о человеческой жизни, условия должны быть равны для всех.
– Равны?.. – Наоэ презрительно скривил губы. – Ты предлагаешь уравнять того, кто с юности трудился не покладая рук, с тем, который пьянствует и прожигает жизнь?
– Человек есть человек!
– Конечно. С анатомической точки зрения все одинаковы, – усмехнулся Наоэ.
– Что?
– Кишки и сосуды у всех устроены одинаково.
– Я не это имел в виду. Я хотел сказать, что ценна жизнь любого человека! – возразил Кобаси.
– Так… Ну хорошо. Допустим, в клинике лежит десять человек, которым требуется операция. А врачей только двое – ты и я. Предположим, все десять захотят, чтобы их оперировал я. Что тогда?
– Надо отобрать самых тяжелых и начать с них.
– Предположим, они все тяжелые.
– Тогда…
– Ну, что?
Кобаси уныло молчал.
– Придется начать с того, кто заплатит больше денежек, а?
– Но…
– А тем, кто не может заплатить, как бы они ни протестовали, придется иметь дело с тобой, недоучкой.
От унижения у Кобаси запылали щеки. Однако на ум не приходило ни одного довода, которым можно было бы сразить Наоэ.
– Ладно. Странный у нас разговор получился. – Наоэ поднялся. Часы на стене ординаторской показывали десять. – Если тебя начнет расспрашивать импресарио Ханадзё, говори, что знать ничего не знаешь.
– Поскольку я – первопричина всех этих неприятностей, я встречусь с корреспондентом «Сюкан лейди» и дам официальное опровержение, – подчеркнуто сухо ответил Кобаси.
– Ни к чему. – Наоэ сверил свои часы со стенными. – Они на это и рассчитывают. Обычная ловушка.
– Но если все оставить как есть, ответственность будет лежать на мне.
– От тебя требуется только одно – молчание.
– Нет, я…
– Раз уж проболтался, что толку теперь заводить разговор об ответственности? Не строй из себя чистоплюя.
– Но…
– Больные в амбулатории ждут, – почти миролюбиво закончил Наоэ и направился к выходу.
На другой день, когда Наоэ, прооперировав больного с язвой желудка, вернулся в комнату медсестер, к нему пришел импресарио Дзюнко Ханадзё. Было около пяти, дневные медсестры сдавали смену ночным дежурным. Чтобы не мешать занятым работой девушкам, Наоэ усадил импресарио на диван, стоявший в дальнем углу комнаты.
– Из-за этой статьи в «Сюкан лейди» целый день хожу сам не свой. – Жирное лицо импресарио выражало крайнюю степень недовольства. – В журнале черным по белому написано, что репортер разговаривал лично с доктором Кобаси, а Кобаси твердит: «Ничего не знаю», – и больше из него ни слова не вытянешь.
– Я тоже думаю, что он не мог ничего сказать репортерам.
Импресарио недоверчиво посмотрел на Наоэ.
– Врачам надо доверять.
– Что же, выходит, репортер все придумал?
– Возможно, медсестры или сиделки по недомыслию сболтнули лишнее. Мы все тщательно проверим и, если это подтвердится, примем строгие меры.
– Поздно. Новость уже просочилась в прессу.
– Пока только в один-единственный журнал.
– Стоит одному начать, а там и другие подхватят. Замучают звонками.
– Мы еще раз предупредим всех служащих, чтобы такое больше не повторилось.
– Я был просто уверен, что в вашей клинике умеют хранить тайны. У вас ведь лечится столько известных людей…
– Вы хотите сказать, что не верите мне?
– Нет, что касается вас, я…
Смущенный резким тоном Наоэ, импресарио виновато умолк.
– Я как старший врач заявляю вам, что такого быть не могло. И будем считать этот вопрос исчерпанным.
– Хорошо, хорошо.
– А на звонки не отвечайте. К телефону вообще не подходите.
– Мы так и делаем, но поклонники рвутся прямо в палату.
– Если что, свяжитесь со мной. Я сам поговорю с ними. И не стоит волноваться. Всем известно, что «Сюкан лейди» любит собирать сплетни. Никто этой заметке не поверит. Решат, что очередная утка, и только.
– Хорошо бы, – невесело вздохнул импресарио.
– Не придавайте этому значения.
Импресарио согласно закивал головой, но в его маленьких глазках затаилась озабоченность.
– Кстати, на днях я осматривал Ханадзё-сан и должен вам сказать, что меня весьма и весьма беспокоят ее варикозные узлы.
– Да, Дзюнко мне вчера об этом сказала. В самом деле так плохо?
– Ей можно только посочувствовать.
– Честно говоря, нас это давно тревожит.
– Почему же не обращались к врачам?
– Мы… – Импресарио, как всегда, когда оказывался загнанным в угол, потер сложенные на коленях ладошки.
– Если этим не заняться серьезно, Ханадзё-сан может стать по-настоящему плохо, хуже, чем на этот раз.
Непостижимым образом импресарио, еще минуту назад обвинявший Наоэ, теперь сам попал в положение обвиняемого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Зажав в зубах сигарету, он рассмеялся.
– А… если вы не получали за операцию дополнительный «гонорар»?
– Тоже особо не горевал. Наоэ выпустил дым.
– Все-таки какая несправедливость! Везде деньги, одни деньги. Только они помогают попасть к первоклассному врачу, в первоклассную палату, получить первоклассное лечение.
– Ай-я-яй, – усмехнулся Наоэ.
– Разве я не прав? Бедняк или богач – их жизнь имеет одинаковую ценность. Разве можно лечить людей по-разному только потому, что у одного есть деньги, а у другого нет? Средневековье какое-то, Мэйдзи или Эдо. Даже хуже!
– Ну уж это ты хватил… Незачем так углубляться в историю. Даже до недавнего времени, скажем в начале Сёва, бедняк не привередничал: хороший врач или плохой. У него вообще не было никакого врача. Хорошо, если врач приходил к нему хотя бы раз в жизни – перед смертью. Теперь все иначе.
Кобаси обескураженно молчал.
– Видишь, для тебя проблема заключается не просто в том, лечат или не лечат больного. Тебя волнует уже другое: лучше или хуже врач, лучше или хуже палата. Ты хочешь, чтобы больного окружал комфорт. То есть тебя беспокоит качество медицинского обслуживания.
– Верно.
– Правда, у нас еще остались деревни, где не налажена медицинская помощь, но если исключить отдельные случаи, то, в общем, в современной Японии к врачу может попасть каждый.
– Только к какому?..
– Совершенно верно. Безусловно, далеко не одно и то же, когда тебя лечит опытный врач или зеленый юнец, только что закончивший университет. Но страховка таких нюансов уже не предусматривает.
– Значит, и лечение в этих случаях будет отличаться?
– Естественно.
Наоэ сидел боком к окну, и проникавший сквозь стекло свет освещал только правую половину его лица.
– Гарантирован лишь необходимый минимум. Все остальное зависит от больного. Тот, у кого есть деньги, лежит в люксе и лечится у профессора, тем, у кого денег нет, приходится довольствоваться общей палатой и врачом вроде тебя.
Кобаси нервно дернулся.
– Одежда, пища, жилье – только если у тебя есть деньги, ты можешь рассчитывать на хорошее качество, и ничего тут не изменишь. Наше общество – общество капитала.
– А я считаю, когда речь идет о человеческой жизни, условия должны быть равны для всех.
– Равны?.. – Наоэ презрительно скривил губы. – Ты предлагаешь уравнять того, кто с юности трудился не покладая рук, с тем, который пьянствует и прожигает жизнь?
– Человек есть человек!
– Конечно. С анатомической точки зрения все одинаковы, – усмехнулся Наоэ.
– Что?
– Кишки и сосуды у всех устроены одинаково.
– Я не это имел в виду. Я хотел сказать, что ценна жизнь любого человека! – возразил Кобаси.
– Так… Ну хорошо. Допустим, в клинике лежит десять человек, которым требуется операция. А врачей только двое – ты и я. Предположим, все десять захотят, чтобы их оперировал я. Что тогда?
– Надо отобрать самых тяжелых и начать с них.
– Предположим, они все тяжелые.
– Тогда…
– Ну, что?
Кобаси уныло молчал.
– Придется начать с того, кто заплатит больше денежек, а?
– Но…
– А тем, кто не может заплатить, как бы они ни протестовали, придется иметь дело с тобой, недоучкой.
От унижения у Кобаси запылали щеки. Однако на ум не приходило ни одного довода, которым можно было бы сразить Наоэ.
– Ладно. Странный у нас разговор получился. – Наоэ поднялся. Часы на стене ординаторской показывали десять. – Если тебя начнет расспрашивать импресарио Ханадзё, говори, что знать ничего не знаешь.
– Поскольку я – первопричина всех этих неприятностей, я встречусь с корреспондентом «Сюкан лейди» и дам официальное опровержение, – подчеркнуто сухо ответил Кобаси.
– Ни к чему. – Наоэ сверил свои часы со стенными. – Они на это и рассчитывают. Обычная ловушка.
– Но если все оставить как есть, ответственность будет лежать на мне.
– От тебя требуется только одно – молчание.
– Нет, я…
– Раз уж проболтался, что толку теперь заводить разговор об ответственности? Не строй из себя чистоплюя.
– Но…
– Больные в амбулатории ждут, – почти миролюбиво закончил Наоэ и направился к выходу.
На другой день, когда Наоэ, прооперировав больного с язвой желудка, вернулся в комнату медсестер, к нему пришел импресарио Дзюнко Ханадзё. Было около пяти, дневные медсестры сдавали смену ночным дежурным. Чтобы не мешать занятым работой девушкам, Наоэ усадил импресарио на диван, стоявший в дальнем углу комнаты.
– Из-за этой статьи в «Сюкан лейди» целый день хожу сам не свой. – Жирное лицо импресарио выражало крайнюю степень недовольства. – В журнале черным по белому написано, что репортер разговаривал лично с доктором Кобаси, а Кобаси твердит: «Ничего не знаю», – и больше из него ни слова не вытянешь.
– Я тоже думаю, что он не мог ничего сказать репортерам.
Импресарио недоверчиво посмотрел на Наоэ.
– Врачам надо доверять.
– Что же, выходит, репортер все придумал?
– Возможно, медсестры или сиделки по недомыслию сболтнули лишнее. Мы все тщательно проверим и, если это подтвердится, примем строгие меры.
– Поздно. Новость уже просочилась в прессу.
– Пока только в один-единственный журнал.
– Стоит одному начать, а там и другие подхватят. Замучают звонками.
– Мы еще раз предупредим всех служащих, чтобы такое больше не повторилось.
– Я был просто уверен, что в вашей клинике умеют хранить тайны. У вас ведь лечится столько известных людей…
– Вы хотите сказать, что не верите мне?
– Нет, что касается вас, я…
Смущенный резким тоном Наоэ, импресарио виновато умолк.
– Я как старший врач заявляю вам, что такого быть не могло. И будем считать этот вопрос исчерпанным.
– Хорошо, хорошо.
– А на звонки не отвечайте. К телефону вообще не подходите.
– Мы так и делаем, но поклонники рвутся прямо в палату.
– Если что, свяжитесь со мной. Я сам поговорю с ними. И не стоит волноваться. Всем известно, что «Сюкан лейди» любит собирать сплетни. Никто этой заметке не поверит. Решат, что очередная утка, и только.
– Хорошо бы, – невесело вздохнул импресарио.
– Не придавайте этому значения.
Импресарио согласно закивал головой, но в его маленьких глазках затаилась озабоченность.
– Кстати, на днях я осматривал Ханадзё-сан и должен вам сказать, что меня весьма и весьма беспокоят ее варикозные узлы.
– Да, Дзюнко мне вчера об этом сказала. В самом деле так плохо?
– Ей можно только посочувствовать.
– Честно говоря, нас это давно тревожит.
– Почему же не обращались к врачам?
– Мы… – Импресарио, как всегда, когда оказывался загнанным в угол, потер сложенные на коленях ладошки.
– Если этим не заняться серьезно, Ханадзё-сан может стать по-настоящему плохо, хуже, чем на этот раз.
Непостижимым образом импресарио, еще минуту назад обвинявший Наоэ, теперь сам попал в положение обвиняемого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77