На туа­лет­ном сто­ли­ке с от­де­ле­ния­ми и фаль­ши­вы­ми ящи­ка­ми, ук­ра­шен­ном вы­со­ким оваль­ным зер­ка­лом, в бес­по­ряд­ке стоя­ли де­сят­ки фла­кон­чи­ков: кре­мы для ли­ца фирм Фе­бель, Си­мон, Ма­ла­се­ин, боль­шие круг­лые ко­роб­ки ри­со­вой пуд­ры Ка­рон, пу­хов­ки пас­тель­ных то­нов, ва­зе­лин Па­на­фье для сня­тия с ли­па кос­ме­ти­ки, пуль­ве­ри­за­то­ры с оде­ко­ло­ном и брил­ли­ан­ти­ном, ду­хи «Ве­чер в Ин­дии», ру­мя­на и губ­ная но­ма­да мар­ки «Луи-Фи­липп», а так­же раз­лич­ные туа­лет­ные ак­сес­суа­ры из пер­ла­мут­ра, пин­цет для вы­щи­пы­ва­ния во­лос, нож­нич­ки, фут­ляр с ин­ст­ру­мен­та­ми для ма­ни­кю­ра.
У под­но­жия на­по­ми­наю­щей гон­до­лу кро­ва­ти ва­ля­лись жур­наль­чи­ки «Ли­зе муа блё », «Се­дюк­си­он », «Ле­зёвр либр », «Пур лир а дё », ро­ман Би­не-Валь­ме­ра «Же­ла­ние », еще один ро­ман Вик­то­ра Мар­ге­ри­та, из­дан­ный в «Из­бран­ной се­рии ». По­всю­ду бы­ли раз­бро­са­ны но­ты раз­ных пе­се­нок с фо­то­гра­фия­ми ис­пол­ни­те­лей, на­пе­ча­тан­ны­ми ко­рич­не­вой, ли­ло­вой или зе­ле­ной крас­кой: Миль­тон, Али­бер, Ми­рей, Бис­ко, Ма­лыш­ка Пи­аф, Ма­ри Дю­ба. Не­по­да­ле­ку от пор­та­тив­но­го фо­но­гра­фа «Па­ри­со­нор » и гру­ды пла­сти­нок в плот­ных кон­вер­тах с круг­лым от­вер­сти­ем по­сре­ди­не стоя­ла иво­вая кор­зин­ка, в ко­то­рой спа­ли обе со­бач­ки — Рик и Рак. Ино­гда ка­кая-ни­будь из них вста­ва­ла и, по­вер­тев­шись во­круг се­бя, сно­ва ук­ла­ды­ва­лась. В этот мо­мент слы­шал­ся то­нень­кий зво­нок бу­бен­ца на ошей­ни­ке.
Ма­до бы­ст­рым ша­гом вер­ну­лась из кух­ни: в ру­ках у нее был чер­ный ла­ки­ро­ван­ный под­нос с ки­тай­ски­ми чаш­ка­ми для чая, шес­ти­уголь­ны­ми та­рел­ка­ми, по­зо­ло­чен­ны­ми ло­жеч­ка­ми и ажур­ны­ми сал­фет­ка­ми.
— Я по­ду­ма­ла, что пи­рож­ные «мок­ко» те­бе долж­ны по­нра­вить­ся.
Зна­чит, по­ду­ма­ла об этом за­ра­нее, до то­го, как при­гла­си­ла к се­бе Оли­вье. Он был очень сму­щен, ста­рал­ся вес­ти се­бя, как гость, за­шед­ший на­нес­ти ви­зит, улы­бал­ся до ушей, хо­тя ему хо­те­лось уд­рать и яв­но бы­ло не по се­бе. Ре­бе­нок ози­рал­ся во­круг ис­пу­ган­но и с лю­бо­пыт­ст­вом, все дви­же­ния его бы­ли весь­ма не­лов­ки­ми. Бо­ясь со­вер­шить ка­кую-ни­будь оп­лош­ность, он вел се­бя очень ско­ван­но. С ма­мой он не стес­нял­ся есть пи­рож­ные, уп­ле­тая их за обе ще­ки. Но те­перь он ре­шил вы­ждать, по­ка Прин­цес­са над­ку­сит пи­рож­ное и сде­ла­ет пер­вый гло­ток чаю, чтоб, во всем под­ра­жая ей, взять дву­мя паль­чи­ка­ми уш­ко чаш­ки, а ос­таль­ные от­то­пы­рить ве­ер­ком. Ко­гда имен­но так по­сту­па­ли Аль­бер­ти­на или ма­дам Па­па, Оли­вье счи­тал, что они «раз­во­дят це­ре­мо­нии», но Ма­до — это де­ло дру­гое!
От нее так хо­ро­шо пах­ло! Ино­гда ха­ла­тик при­от­кры­вал­ся, и бы­ли вид­ны ее круг­лые ко­ле­ни или неж­ная ко­жа гру­ди. Ее вью­щие­ся во­ло­сы ка­за­лись ка­ки­ми-то при­зрач­ны­ми. Ма­до пи­ла чай ма­лень­ки­ми глот­ка­ми, а кра­си­вые гу­бы вре­мя от вре­ме­ни про­из­но­си­ли что-ни­будь лас­ко­вое, вро­де «Как это ми­ло», «Ты мой дру­жок» и «Ока­зы­ва­ет­ся, кто-то у нас ла­ком­ка, а?». При этом Ма­до вспо­ми­на­ла ту ночь, ко­гда она уви­де­ла маль­чи­ка на пло­ща­ди Тертр, скор­чив­ше­го­ся за сто­ли­ка­ми и стуль­я­ми. В тот ве­чер она по­рва­ла с од­ним сво­им дру­гом, и бег­ст­во ре­бен­ка по­ка­за­лось ей сим­во­лич­ным.
Оли­вье, дер­жа та­ре­лоч­ку в ру­ке, по­нем­но­гу ос­ваи­вал­ся. Чай рас­про­стра­нял аро­мат жас­ми­на, и ему чу­ди­лось, что он пьет цве­точ­ный на­стой.
— Еще пи­рож­но­го? Ну ко­неч­но! Возь­ми вот это, слое­ное с кре­мом… Да бе­ри же паль­ца­ми, не стес­няй­ся!
Она по­ка­за­ла ему при­мер. Ма­ло-по­ма­лу Оли­вье со­всем ос­во­ил­ся. Сол­неч­ный лу­чик про­ник сквозь про­зрач­ные за­на­вес­ки и бро­сил не­сколь­ко зо­ло­тых зай­чи­ков на сте­ну, ста­ло жар­ко. Оли­вье по­смот­рел, как си­де­ла Ма­до, скре­стив но­ги, и по­сле не­дол­гих ко­ле­ба­ний при­нял та­кую же по­зу. Они го­во­ри­ли ма­ло. Она спра­ши­ва­ла у не­го: «Вкус­но, а?» — и он кив­ком го­ло­вы под­твер­ждал: «О, да». Ма­до что-то спро­си­ла о его жиз­ни, и Оли­вье от­ве­тил бы­ст­ро и не­мно­го­слов­но. По­том она ска­за­ла:
— Что ты бу­дешь де­лать, ко­гда вы­рас­тешь?
Маль­чик был не­сколь­ко оза­да­чен. Что де­ла­ют лю­ди, ко­гда ста­но­вят­ся взрос­лы­ми? Ему ка­за­лось, что то­гда уже боль­ше не­че­го де­лать: про­сто ты взрос­лый, и все. Но по­том Оли­вье вспом­нил, что его учи­тель, па­па­ша Би­биш, то­же как-то по­ста­вил этот во­прос как те­му со­чи­не­ния по фран­цуз­ско­му язы­ку. В тот раз Оли­вье на­во­ро­тил весь­ма за­мы­сло­ва­тую ис­то­рию, в ко­то­рой он был по­оче­ред­но мо­ря­ком, ка­пи­та­ном, ки­ра­си­ром, опер­ным пев­цом (как Ян Ки­пу­ра), за­тем пу­те­ше­ст­вен­ни­ком и да­же прин­цем Мо­на­ко. Он по­лу­чил хо­ро­шую оцен­ку, но на по­лях тет­ра­ди Би­биш на­пи­сал крас­ны­ми чер­ни­ла­ми: Не сле­ду­ет пе­ре­бар­щи­вать . Все это бы­ст­ро про­мельк­ну­ло в па­мя­ти Оли­вье, и он от­ве­тил:
— То­гда я же­нюсь.
Она, ко­неч­но, не до­га­ды­ва­лась, что ему хо­те­лось при­ба­вить «на вас». Ма­до рас­хо­хо­та­лась, по­тре­па­ла его по ще­ке и по­вто­ри­ла:
— О нет-нет, это ни к че­му, ты так мил, Оли­вье.
Оли­вье … Как при­ят­но про­из­но­си­ла она его имя! Ма­до за­ку­ри­ла си­га­ре­ту с зо­ло­тым кон­чи­ком. На краю ее ча­шеч­ки ос­тал­ся, как по­це­луй, след от по­ма­ды. А дру­гой — на ее си­га­ре­те.
Ко­ло­кол Са­вой­яр уда­рил две­на­дцать раз. Оли­вье вспом­нил об Эло­ди. Она ку­пи­ла ка­кой-то ла­ко­мый ку­со­чек у кол­бас­ни­ка и пре­ду­пре­ди­ла маль­чи­ка, что в пол­день они вдво­ем съе­дят его в ку­хонь­ке. Как же он ей при­зна­ет­ся, что не хо­чет есть? Уж луч­ше про­мол­чать о том, что был в гос­тях у Прин­цес­сы, — пус­кай в этом нет ни­че­го пло­хо­го, про­сто ему не хо­те­лось, чтоб эти при­ят­ные ми­ну­ты бы­ли ис­пор­че­ны ка­ки­ми-ли­бо пе­ре­су­да­ми.
Он уже со­брал­ся про­сить раз­ре­ше­ния уй­ти, как раз­да­лись уда­ры ла­до­нью в дверь. Ма­до со вздо­хом по­шла от­крыть. Кра­сав­чик Мак, в шля­пе, в шел­ко­вом каш­не с чер­ны­ми го­ро­ха­ми, поя­вил­ся в ком­на­те. Чер­нень­кая Рак вско­чи­ла, за­лая­ла и по­лу­чи­ла за это пи­нок но­гой.
— Гру­би­ян! — вос­клик­ну­ла Ма­до.
Мак встал в по­зу пев­ца Мо­ри­са Ше­ва­лье, сдви­нул на­зад свою шля­пу и, ука­зав на Оли­вье, из­де­ва­тель­ски бро­сил:
— Как тро­га­тель­но.
По­том вдруг по­вер­нул­ся к Ма­до, схва­тил ее за пле­чи, же­лая по­це­ло­вать. Она по­зво­ли­ла, но впол­не рав­но­душ­но. Мак при­жал ее креп­че, но Ма­до вы­сво­бо­ди­лась и ска­за­ла с пре­зре­ни­ем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91