Один из матросов, шедших рядом с нами, перевел мне слова с арабского:
– Поберегись справа, поберегись слева...
Песок, смешиваясь с водой, образует что-то вроде строительного раствора, из которого только ослы, лошади и верблюды могут выбраться, не теряя собственного достоинства. Много раз мы наблюдали картину того, как местные жители оставляли в этом вязком месиве свои сандалии.
Я уже хотела было отказаться от столь обременительного путешествия, но сеньор Гвиччардини сказал, что нам нужно посетить генуэзского консула. По его словам, резиденция консула находится совсем неподалеку отсюда, с противоположной стороны базара, начинавшегося почти здесь же, возле пристани.
Однако, путешествие через базар заслуживает отдельного описания.
Миновав узкую грязную улочку, мы очутились в центре зловонного рынка. Только потом я узнала, что именно в таких гнусных клоаках начинаются эпидемии чумы, а уже отсюда ее болезнетворные миазмы разносятся по всему городу.
Тщетно старались мы побыстрее выбраться отсюда: базар являл собой такое скопище ослов, верблюдов, торговцев и тюков, что нас только толкали, ругали, прижимали к стенам лавок.
Мы долго не могли сделать ни шагу, и я снова принялась упрашивать сеньора Гвиччардини вернуться назад, на корабль. Но тут мы увидели, как местный бей совершает обход в сопровождении мамелюков.
Нам повезло – бей двигался прямо перед нами. Перед ним в тесной толчее сразу образовывался узкий коридор. Когда один раз на дорожке возникла толчея, мамелюки бросились к торговцам и со сказочной невозмутимостью принялись наносить удары палками по головам людей и спинам животных.
Это средство возымело незамедлительный эффект – проход снова освободился. Паша, которого несли четверо невольников в великолепных носилках с расшитым балдахином, прошествовал первым, а мы успели пройти через толпу прямо за ним.
Позади нас сразу же возобновлялось движение, подобно тому, как река возвращается в свои берега. Слава Богу, нам не пришлось идти больше, чем сто шагов. Когда паша свернул направо, сеньор Гвиччардини повел нас налево, к генуэзскому консулу.
Мы прошли по узкой извилистой улочке. У всех домов фасады, начиная от окон первого этажа до самой кровли, выступали вперед, из-за чего пространство над улицей было настолько сужено, что сюда почти не проникал солнечный свет.
Поблизости возвышалось несколько мечетей. У дверей мечетей, куда вход неверным вроде нас закрыт, сидели истинные правоверные. Когда они увидели нас, среди них поднялся какой-то громкий ропот. Мы поспешили миновать это место, чтобы не раздражать мусульман, пришедших молиться, своими европейскими одеждами.
Генуэзский консул, сеньор Веролануово, встретил нас весьма радушно. Очевидно, он хорошо знал сеньора Гвиччардини, потому что поздоровался с ним как со старинным другом.
Во время оживленной беседы, какая обычно завязывается между соотечественниками, оказавшимися далеко от родины, сеньор Гвиччардини рассказал генуэзскому консулу о том, что привело его сюда. Ему необходимо было найти известного александрийского купца Сулейман-бея, с которым его связывали торговые дела, а также совершить официальный визит к паше в качестве представителя итальянских городов-республик.
После этого сеньор Гвиччардини попросил у сеньора Веролануово дать нам проводников с ослами. После того, как мы преодолели несколько сот метров от пристани до резиденции генуэзского консула, у нас совершенно пропало всякое желание прогуливаться пешком.
Консул с радостью согласился помочь нам, и после недолгого ожидания мы в составе длинной процессии двинулись к воротам Махмудия, ведущим к развалинам древней Александрии.
Теперь, не боясь увязнуть в грязи и сопровождаемые проводниками, которые поддерживали нас с Леонардой за руки, мы могли взглянуть на этот необычный мир, подобный которому, наверняка, не найдешь нигде на свете.
Вот теперь я почувствовала себя настоящей первооткрывательницей. Ведь никогда раньше мне не приходилось видеть ни этой земли, ни этого неба, ни этой жизни, которая как будто специально во всем отличается от нашей.
Первое же, на что я обратила внимание: у нас отращивают длинные волосы, у них же, напротив, мужчины бреют голову; женщины ходят в длинных черных власяницах, которая называется чадрой. Это было ужасно!
Как известно, Александрию основал Александр Македонский. Здесь же он был похоронен. Но сегодня от древнего города уцелел только мол. Все остальное превратилось в бесформенные руины.
Не знаю, может быть, у нас еще хватило бы сил и желания осмотреть развалины, но в этот момент я случайно взглянула на свои ноги, почувствовав какое-то необъяснимое жжение. Мои прекрасные кожаные туфли были покрыты какими-то мелкими точками, которые двигались. Присмотревшись внимательнее, я сделала страшное открытие – на мне кишмя кишели блохи.
Я завизжала так страшно, как будто на меня напали разбойники. Леонарда, оттолкнув проводника и спрыгнув с осла, бросилась ко мне, не обращая внимание на грязь под ногами. То же самое сделал сеньор Гвиччардини.
Мой добрый опекун сказал мне, что в таких обстоятельствах единственный выход – незамедлительно отправиться в баню, тем более, что восточные бани – это восхитительное времяпрепровождение. Однако, немного понимавший по-итальянски проводник, услышав просьбу сеньора Гвиччардини, от ужаса вытаращил глаза. Причину этого я узнала чуть позже.
Оказывается, в здешние бани ходили лишь обитательницы гаремов, и то лишь по субботам. В остальное время посещение ими бань запрещено под страхом смерти. Поэтому мне с Леонардой нужно было ждать до завтрашнего дня, поскольку сегодня была пятница.
У нас не оставалось иного выхода, как, отряхнув, насколько это было возможно, мерзких насекомых, побыстрее вернуться на корабль. Я мечтала о горячей ванне еще с тех пор, как мы покинули Мальту. Но, к сожалению, мне пришлось ждать еще целую ночь, прежде чем я смогла посетить египетские бани.
На следующий день в сопровождении Леонарды и двух матросов, знавших город, я отправилась в бани.
После мечетей это самые великолепные сооружения в городах Востока.
Но прежде, на улицах я увидала нечто необычайное: целые толпы женщин, закутанных в белые или черные покрывала, обутых в короткие желтые сапожки. Их лица целиком закрывал лоскут ткани, напоминавший маску Домино на венецианских карнавалах, заостренную книзу. Он закрывал лицо, начиная от глаз, и прикреплялся к спускающемуся на лоб покрывалу с помощью золотой цепочки, нитке жемчуга или ракушек – в зависимости от благосостояния или прихоти владелицы.
Эти женщины передвигались верхом на ослах, впереди которых с палкой в руке шел евнух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
– Поберегись справа, поберегись слева...
Песок, смешиваясь с водой, образует что-то вроде строительного раствора, из которого только ослы, лошади и верблюды могут выбраться, не теряя собственного достоинства. Много раз мы наблюдали картину того, как местные жители оставляли в этом вязком месиве свои сандалии.
Я уже хотела было отказаться от столь обременительного путешествия, но сеньор Гвиччардини сказал, что нам нужно посетить генуэзского консула. По его словам, резиденция консула находится совсем неподалеку отсюда, с противоположной стороны базара, начинавшегося почти здесь же, возле пристани.
Однако, путешествие через базар заслуживает отдельного описания.
Миновав узкую грязную улочку, мы очутились в центре зловонного рынка. Только потом я узнала, что именно в таких гнусных клоаках начинаются эпидемии чумы, а уже отсюда ее болезнетворные миазмы разносятся по всему городу.
Тщетно старались мы побыстрее выбраться отсюда: базар являл собой такое скопище ослов, верблюдов, торговцев и тюков, что нас только толкали, ругали, прижимали к стенам лавок.
Мы долго не могли сделать ни шагу, и я снова принялась упрашивать сеньора Гвиччардини вернуться назад, на корабль. Но тут мы увидели, как местный бей совершает обход в сопровождении мамелюков.
Нам повезло – бей двигался прямо перед нами. Перед ним в тесной толчее сразу образовывался узкий коридор. Когда один раз на дорожке возникла толчея, мамелюки бросились к торговцам и со сказочной невозмутимостью принялись наносить удары палками по головам людей и спинам животных.
Это средство возымело незамедлительный эффект – проход снова освободился. Паша, которого несли четверо невольников в великолепных носилках с расшитым балдахином, прошествовал первым, а мы успели пройти через толпу прямо за ним.
Позади нас сразу же возобновлялось движение, подобно тому, как река возвращается в свои берега. Слава Богу, нам не пришлось идти больше, чем сто шагов. Когда паша свернул направо, сеньор Гвиччардини повел нас налево, к генуэзскому консулу.
Мы прошли по узкой извилистой улочке. У всех домов фасады, начиная от окон первого этажа до самой кровли, выступали вперед, из-за чего пространство над улицей было настолько сужено, что сюда почти не проникал солнечный свет.
Поблизости возвышалось несколько мечетей. У дверей мечетей, куда вход неверным вроде нас закрыт, сидели истинные правоверные. Когда они увидели нас, среди них поднялся какой-то громкий ропот. Мы поспешили миновать это место, чтобы не раздражать мусульман, пришедших молиться, своими европейскими одеждами.
Генуэзский консул, сеньор Веролануово, встретил нас весьма радушно. Очевидно, он хорошо знал сеньора Гвиччардини, потому что поздоровался с ним как со старинным другом.
Во время оживленной беседы, какая обычно завязывается между соотечественниками, оказавшимися далеко от родины, сеньор Гвиччардини рассказал генуэзскому консулу о том, что привело его сюда. Ему необходимо было найти известного александрийского купца Сулейман-бея, с которым его связывали торговые дела, а также совершить официальный визит к паше в качестве представителя итальянских городов-республик.
После этого сеньор Гвиччардини попросил у сеньора Веролануово дать нам проводников с ослами. После того, как мы преодолели несколько сот метров от пристани до резиденции генуэзского консула, у нас совершенно пропало всякое желание прогуливаться пешком.
Консул с радостью согласился помочь нам, и после недолгого ожидания мы в составе длинной процессии двинулись к воротам Махмудия, ведущим к развалинам древней Александрии.
Теперь, не боясь увязнуть в грязи и сопровождаемые проводниками, которые поддерживали нас с Леонардой за руки, мы могли взглянуть на этот необычный мир, подобный которому, наверняка, не найдешь нигде на свете.
Вот теперь я почувствовала себя настоящей первооткрывательницей. Ведь никогда раньше мне не приходилось видеть ни этой земли, ни этого неба, ни этой жизни, которая как будто специально во всем отличается от нашей.
Первое же, на что я обратила внимание: у нас отращивают длинные волосы, у них же, напротив, мужчины бреют голову; женщины ходят в длинных черных власяницах, которая называется чадрой. Это было ужасно!
Как известно, Александрию основал Александр Македонский. Здесь же он был похоронен. Но сегодня от древнего города уцелел только мол. Все остальное превратилось в бесформенные руины.
Не знаю, может быть, у нас еще хватило бы сил и желания осмотреть развалины, но в этот момент я случайно взглянула на свои ноги, почувствовав какое-то необъяснимое жжение. Мои прекрасные кожаные туфли были покрыты какими-то мелкими точками, которые двигались. Присмотревшись внимательнее, я сделала страшное открытие – на мне кишмя кишели блохи.
Я завизжала так страшно, как будто на меня напали разбойники. Леонарда, оттолкнув проводника и спрыгнув с осла, бросилась ко мне, не обращая внимание на грязь под ногами. То же самое сделал сеньор Гвиччардини.
Мой добрый опекун сказал мне, что в таких обстоятельствах единственный выход – незамедлительно отправиться в баню, тем более, что восточные бани – это восхитительное времяпрепровождение. Однако, немного понимавший по-итальянски проводник, услышав просьбу сеньора Гвиччардини, от ужаса вытаращил глаза. Причину этого я узнала чуть позже.
Оказывается, в здешние бани ходили лишь обитательницы гаремов, и то лишь по субботам. В остальное время посещение ими бань запрещено под страхом смерти. Поэтому мне с Леонардой нужно было ждать до завтрашнего дня, поскольку сегодня была пятница.
У нас не оставалось иного выхода, как, отряхнув, насколько это было возможно, мерзких насекомых, побыстрее вернуться на корабль. Я мечтала о горячей ванне еще с тех пор, как мы покинули Мальту. Но, к сожалению, мне пришлось ждать еще целую ночь, прежде чем я смогла посетить египетские бани.
На следующий день в сопровождении Леонарды и двух матросов, знавших город, я отправилась в бани.
После мечетей это самые великолепные сооружения в городах Востока.
Но прежде, на улицах я увидала нечто необычайное: целые толпы женщин, закутанных в белые или черные покрывала, обутых в короткие желтые сапожки. Их лица целиком закрывал лоскут ткани, напоминавший маску Домино на венецианских карнавалах, заостренную книзу. Он закрывал лицо, начиная от глаз, и прикреплялся к спускающемуся на лоб покрывалу с помощью золотой цепочки, нитке жемчуга или ракушек – в зависимости от благосостояния или прихоти владелицы.
Эти женщины передвигались верхом на ослах, впереди которых с палкой в руке шел евнух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124