Погонщики волов лишь с недоумением смотрели на обрубленный конец каната, проводив взглядом стремительно исчезающую в зарослях корму баржи.
Укрывшись за поворотом, капитан приказал бросить якорь. Двое матросов вместе с рулевым, составлявших немногочисленный экипаж судна, бросились исполнять приказание. Вскоре якорь опустился на дно, и судно застыло на месте.
– Ну что ж,– сказал Тамаш, подходя к старику, немного пришедшему в себя,– теперь нас не снесет течением в Дунай.
Трикалис с благодарностью посмотрел на Тамаша.
– Я понимаю, что вы рискуете, господин капитан...
Тамаш отмахнулся.
– Э, да что там,– он снова повернулся к матросам.– Освобождайте трюмы от лишнего барахла, да поторапливайтесь.
Матросы стали распахивать крышки трюмов, доставая оттуда доски, которыми были прикрыты мешки с пшеницей.
– Давайте, давайте! – прикрикивал капитан.– Нечего жалеть этот хлам! Все в воду! Нам нужно облегчить баржу!
Габор, оставив свое место у руля, подошел к капитану. Недоуменно посмотрев на доски, которые поплыли, увлекаемые быстрым течением притока, он спросил:
– Неужели этой ерундой можно облегчить баржу? Тамаш засмеялся и махнул рукой.
– Конечно, нет, но это часть моего плана.
– Какого плана?
– Турки увидят плывущие им навстречу доски и прочую ерунду и подумают, что мы не выдержали гонки и потерпели крушение. Они же видели, что баржа тяжело груженая и неповоротливая.
Габор улыбнулся.
– Значит, мы пошли ко дну так стремительно, что даже не успели на прощание услышать благословение аллаха?
– Вот именно.
– Ну что ж, если они немного задержались на подъеме, то этот план должен сработать. К тому же, здесь вокруг столько притоков, что им придется долго искать нас, если они даже захотят этого.
– Да, только придется немного подождать. Пусть немного пройдут вперед, а мы тем временем позагораем на солнышке.
Он уселся на баке, вытянув ноги и блаженно подставив лицо живительным лучам. Тем временем старик Трикалис спустился вниз в капитанскую каюту, где укрывалась Фьора. Печально посмотрев ей в глаза, он сказал:
– Услада очей моих, мне хотелось бы поговорить с капитаном наедине. Ты не могла бы немного побыть в соседней каюте?
Фьора все поняла и без лишних слов молча удалилась в соседнюю каюту, отделенную от капитанской толстой деревянной переборкой. Она уже успела немного узнать характер своего спутника и приготовилась к самому худшему.
Спустя несколько мгновений старик вышел из каюты и направился к капитану, который полулежал на баке, прикрыв глаза от удовольствия. Казалось, его ничуть не заботило то, что смертельная опасность была совсем рядом.
– Капитан,– тихо позвал его старик,– будьте добры, зайдите вместе со мной в каюту. Это очень, очень важно.
Он дважды повторил последние слова, подчеркивая их значение. Тамаш последовал за стариком, который, неожиданно ссутулившись и шаркая ногами, стал спускаться в каюту.
Когда капитан вошел в каюту, старик, пошатываясь, стоял у узкой кровати и держался рукой за ее спинку. Было видно, что ему очень тяжело стоять.
– Присядьте, господин Трикалис,– сказал Тамаш.
– Да, да.
Старик тяжело опустился на постель и, тяжело дыша, произнес:
– Эта девушка... Я позвал вас сюда ради нее.
Тамаш развел руками.
– Но сейчас вам нечего бояться, господин Трикалис. Вы в полной безопасности. Уверяю вас, наши преследователи ни за что не догадаются, где мы укрылись.
– Старик, дыша все тяжелее и глубже, отрицательно покачал головой.
– Речь идет не обо мне, господин капитан. Речь идет о ней. Не будем терять времени. Послушайте меня. Будьте добры, наклонитесь пониже.
Когда Тамаш исполнил его просьбу, старик едва слышно произнес:
– Только что я принял яд.
Тамаш оторопело хлопал глазами.
– Яд? Но ведь нужно...
Он еще ничего не успел сказать, как старик возразил:
– Нет, нет, ничего не нужно. Оставьте. Мне уже ничего не поможет.
Неожиданно он опустил голову и застонал. Феска упала с его головы, и старик без сил рухнул на постель.
Чтобы хоть как-то помочь своему умирающему пассажиру, Тамаш присел на постель рядом с ним и положил его голову себе на колени.
Несколько мгновений старик молчал, а затем, не открывая глаз, прохрипел:
– Не оставляйте ее, господин капитан. Я очень прошу вас...
Он снова умолк, будто собираясь с последними силами.
Тамаш внимательно слушал. Наконец, уста старика снова открылись.
– Прошу вас, господин капитан... Никому не говорите о том, кто я такой. Иначе, смерть настигнет и вас, и ее.
Старик произносил слова, словно в бреду.
– Раньше меня звали Али Чарбаджи... Я был казначеем Стамбула... Султану понадобились мои деньги, и мне пришлось сбежать. Если бы я остался в Стамбуле, султан приказал бы изрубить меня на куски и скормить мясо собакам... Я благодарю аллаха за то, что он послал мне в мой смертный час встречу с таким человеком, как вы... Вы откликнулись на нашу просьбу и взяли нас с собой на корабль. Умоляю вас... Исполните мою последнюю волю...
Старик опустил руку под кровать и принялся шарить под ней, как будто что-то отыскивая.
– Возьмите... Здесь...– снова прохрипел он. Тамаш наклонился и увидел дорожный баул.
– Там... Маленький сундучок... Достаньте... Капитан вынул из баула сундучок и поставил его на столик рядом с постелью.
– В этом ларце,– задыхаясь, произнес старик,– сто золотых монет. Возьмите их себе. Но это, конечно, не все мое богатство... Все остальное находится внизу, в вашем трюме, в пшенице.
Капитан опешил.
– Так вот почему вы так хотели попасть на мое судно.
Похоже, у умирающего уже началась агония. Он начал дышать быстро и прерывисто. Потом захрипел, но через мгновение умолк.
– Там, в пшенице, мое состояние...– в полузабытьи произнес он.– Отдайте деньги Фьоре. У меня больше никого не осталось... Все умерли...
Капитан почувствовал, как руки его задрожали от волнения.
– А где, где ваше состояние?
– Осторожнее, не спутайте,– прохрипел старик.– На мешке вы увидите...– его голос становился все тише и тише – полумесяц... Красный полу... месяц... Никто... не знает... Даже она...
Старик поднял руку и пошевелил в воздухе пальцами. Наверное, он хотел еще что-то сказать, но силы уже покинули его.
Рука бессильно упала на постель. Умирающий издал последний стон и затих. Али Чарбаджи, бывший главный казначей Стамбула, был мертв. Теперь тайна денег была известна только капитану баржи Тамашу Запольяи.
ГЛАВА 2
Положению, в котором сейчас очутились Фьора, трудно было позавидовать. После бегства с казначеем Стамбула из Турции она оказалась в совершенно незнакомой стране, о которой прежде едва слыхала. Венгерского языка она не знала, и теперь ей приходилось надеяться только на то, что им с Али-беем удастся добраться до Вены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Укрывшись за поворотом, капитан приказал бросить якорь. Двое матросов вместе с рулевым, составлявших немногочисленный экипаж судна, бросились исполнять приказание. Вскоре якорь опустился на дно, и судно застыло на месте.
– Ну что ж,– сказал Тамаш, подходя к старику, немного пришедшему в себя,– теперь нас не снесет течением в Дунай.
Трикалис с благодарностью посмотрел на Тамаша.
– Я понимаю, что вы рискуете, господин капитан...
Тамаш отмахнулся.
– Э, да что там,– он снова повернулся к матросам.– Освобождайте трюмы от лишнего барахла, да поторапливайтесь.
Матросы стали распахивать крышки трюмов, доставая оттуда доски, которыми были прикрыты мешки с пшеницей.
– Давайте, давайте! – прикрикивал капитан.– Нечего жалеть этот хлам! Все в воду! Нам нужно облегчить баржу!
Габор, оставив свое место у руля, подошел к капитану. Недоуменно посмотрев на доски, которые поплыли, увлекаемые быстрым течением притока, он спросил:
– Неужели этой ерундой можно облегчить баржу? Тамаш засмеялся и махнул рукой.
– Конечно, нет, но это часть моего плана.
– Какого плана?
– Турки увидят плывущие им навстречу доски и прочую ерунду и подумают, что мы не выдержали гонки и потерпели крушение. Они же видели, что баржа тяжело груженая и неповоротливая.
Габор улыбнулся.
– Значит, мы пошли ко дну так стремительно, что даже не успели на прощание услышать благословение аллаха?
– Вот именно.
– Ну что ж, если они немного задержались на подъеме, то этот план должен сработать. К тому же, здесь вокруг столько притоков, что им придется долго искать нас, если они даже захотят этого.
– Да, только придется немного подождать. Пусть немного пройдут вперед, а мы тем временем позагораем на солнышке.
Он уселся на баке, вытянув ноги и блаженно подставив лицо живительным лучам. Тем временем старик Трикалис спустился вниз в капитанскую каюту, где укрывалась Фьора. Печально посмотрев ей в глаза, он сказал:
– Услада очей моих, мне хотелось бы поговорить с капитаном наедине. Ты не могла бы немного побыть в соседней каюте?
Фьора все поняла и без лишних слов молча удалилась в соседнюю каюту, отделенную от капитанской толстой деревянной переборкой. Она уже успела немного узнать характер своего спутника и приготовилась к самому худшему.
Спустя несколько мгновений старик вышел из каюты и направился к капитану, который полулежал на баке, прикрыв глаза от удовольствия. Казалось, его ничуть не заботило то, что смертельная опасность была совсем рядом.
– Капитан,– тихо позвал его старик,– будьте добры, зайдите вместе со мной в каюту. Это очень, очень важно.
Он дважды повторил последние слова, подчеркивая их значение. Тамаш последовал за стариком, который, неожиданно ссутулившись и шаркая ногами, стал спускаться в каюту.
Когда капитан вошел в каюту, старик, пошатываясь, стоял у узкой кровати и держался рукой за ее спинку. Было видно, что ему очень тяжело стоять.
– Присядьте, господин Трикалис,– сказал Тамаш.
– Да, да.
Старик тяжело опустился на постель и, тяжело дыша, произнес:
– Эта девушка... Я позвал вас сюда ради нее.
Тамаш развел руками.
– Но сейчас вам нечего бояться, господин Трикалис. Вы в полной безопасности. Уверяю вас, наши преследователи ни за что не догадаются, где мы укрылись.
– Старик, дыша все тяжелее и глубже, отрицательно покачал головой.
– Речь идет не обо мне, господин капитан. Речь идет о ней. Не будем терять времени. Послушайте меня. Будьте добры, наклонитесь пониже.
Когда Тамаш исполнил его просьбу, старик едва слышно произнес:
– Только что я принял яд.
Тамаш оторопело хлопал глазами.
– Яд? Но ведь нужно...
Он еще ничего не успел сказать, как старик возразил:
– Нет, нет, ничего не нужно. Оставьте. Мне уже ничего не поможет.
Неожиданно он опустил голову и застонал. Феска упала с его головы, и старик без сил рухнул на постель.
Чтобы хоть как-то помочь своему умирающему пассажиру, Тамаш присел на постель рядом с ним и положил его голову себе на колени.
Несколько мгновений старик молчал, а затем, не открывая глаз, прохрипел:
– Не оставляйте ее, господин капитан. Я очень прошу вас...
Он снова умолк, будто собираясь с последними силами.
Тамаш внимательно слушал. Наконец, уста старика снова открылись.
– Прошу вас, господин капитан... Никому не говорите о том, кто я такой. Иначе, смерть настигнет и вас, и ее.
Старик произносил слова, словно в бреду.
– Раньше меня звали Али Чарбаджи... Я был казначеем Стамбула... Султану понадобились мои деньги, и мне пришлось сбежать. Если бы я остался в Стамбуле, султан приказал бы изрубить меня на куски и скормить мясо собакам... Я благодарю аллаха за то, что он послал мне в мой смертный час встречу с таким человеком, как вы... Вы откликнулись на нашу просьбу и взяли нас с собой на корабль. Умоляю вас... Исполните мою последнюю волю...
Старик опустил руку под кровать и принялся шарить под ней, как будто что-то отыскивая.
– Возьмите... Здесь...– снова прохрипел он. Тамаш наклонился и увидел дорожный баул.
– Там... Маленький сундучок... Достаньте... Капитан вынул из баула сундучок и поставил его на столик рядом с постелью.
– В этом ларце,– задыхаясь, произнес старик,– сто золотых монет. Возьмите их себе. Но это, конечно, не все мое богатство... Все остальное находится внизу, в вашем трюме, в пшенице.
Капитан опешил.
– Так вот почему вы так хотели попасть на мое судно.
Похоже, у умирающего уже началась агония. Он начал дышать быстро и прерывисто. Потом захрипел, но через мгновение умолк.
– Там, в пшенице, мое состояние...– в полузабытьи произнес он.– Отдайте деньги Фьоре. У меня больше никого не осталось... Все умерли...
Капитан почувствовал, как руки его задрожали от волнения.
– А где, где ваше состояние?
– Осторожнее, не спутайте,– прохрипел старик.– На мешке вы увидите...– его голос становился все тише и тише – полумесяц... Красный полу... месяц... Никто... не знает... Даже она...
Старик поднял руку и пошевелил в воздухе пальцами. Наверное, он хотел еще что-то сказать, но силы уже покинули его.
Рука бессильно упала на постель. Умирающий издал последний стон и затих. Али Чарбаджи, бывший главный казначей Стамбула, был мертв. Теперь тайна денег была известна только капитану баржи Тамашу Запольяи.
ГЛАВА 2
Положению, в котором сейчас очутились Фьора, трудно было позавидовать. После бегства с казначеем Стамбула из Турции она оказалась в совершенно незнакомой стране, о которой прежде едва слыхала. Венгерского языка она не знала, и теперь ей приходилось надеяться только на то, что им с Али-беем удастся добраться до Вены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124