– Но человек по сути всегда рождается недоношенным, – заметил Сантьяго.
– Почему? – удивилась я.
– Потому что мы ходим прямо и на двух ногах, а не на четырех, как животные. Прямоходящая женщина не смогла бы родить тяжелый доношенный плод. Женщинам и так тяжелее рожать, чем самкам животных. Детеныш животного после рождения развивается очень быстро. Новорожденный человек нуждается в длительной и бережной заботе.
– Значит, за то, что у человека свободны руки и он может быть человеком, за это вынуждены расплачиваться женщины?
– Выходит, что так, – он рассмеялся.
Сантьяго объяснил мне, как проходят роды. Я спросила, случалось ли ему принимать роды. Он ответил, что да и что в городе он считается недурным акушером.
– Если у моей дочери будут дети, – задумчиво сказала я, – Мне хочется, чтобы их принимал ты. Лучше ты, а не какая-то невежественная повитуха. Конечно же, Селия добьется своего и выйдет замуж за Андреаса. Хотя я не могу себе представить сейчас, чтобы у этих двух тоненьких травинок появилось потомство. Чоки такой хрупкий….
– Думаю, у них будет много детей, – сказал Перес.
– Не представляю! – я засмеялась.
– Не представляю! – он передразнил меня и тоже расхохотался.
– Ты так смело сравниваешь человека с животными, – сказала я.
– А ты собираешься донести на меня за это? – он улыбался. Я уже давно заметила, что здесь, в Испании, донос – это нечто обыденное. Доносчик наверняка может оказаться в любой компании. С этим мирятся, над этим подтрунивают…
– Хорошо же ты думаешь обо мне! – я в шутку дернула его за ухо.
Он ухватил меня за руку. Мы шутя боролись. Дело было в саду. Он прижал меня к зеленой траве.
– Сдаешься? – спросил он, смеясь.
– Да я не хотела тебя обидеть…
– Я знаю.
– Я просто вспомнила… Ну пусти же!
Он отпустил меня и перекатился по траве. Здесь, за городом было как-то теплее и светлее. Я села и принялась оправлять волосы.
– Что ты вспомнила? – спросил Сантьяго, подпершись локтями.
– Ты слышал когда-нибудь эти имена: Этторе Биокка, Джон Айрленд, Диана Флосс – жена доктора Джона Айрленда?
Оказалось, Перес и вправду слышал об этих людях и читал их труды. А я снова вспомнила Этторе, а вслед за этим – и Санчо и Коринну. Я подумала о своем старшем сыне, о верной Нэн… Перес заметил, что я загрустила, и попытался отвлечь. Мне не хотелось кокетничать перед ним своей печалью. Тосковать буду наедине с собой. Я решительно взяла себя в руки и засмеялась.
Глава сто шестьдесят четвертая
Я заметила, что Николаос пристально следит за моим новым женским расцветом. Часто я ловила на себе его взгляд. Нет, это вовсе не было похоже на то, как приглядывается мужчина к женщине, которая ему приглянулась. Да я ничего подобного от Николаоса и не ждала. Во всяком случае, по отношению ко мне. И все же, почему он так смотрит на меня? Мне пришло в голову, что он, быть может, желает, чтобы я связала свою судьбу с доктором Пересом. Но зачем? Просто, чтобы я осталась в Испании? Не понимаю.
А чего хотелось мне самой? Как я представляла себе свою дальнейшую судьбу? Пожалуй, я мечтала о встрече с человеком, который научил меня любить свободно. Санчо! Я думала о том, что он постарел, он, возможно, недомогает. Ему нужна моя помощь. Но неужели я ни на что больше не гожусь? Только быть сиделкой у постели старого вольнодумца? И чего же я все-таки хочу? И почему это я вообразила, что Санчо Пико вдруг сделался дряхлым и немощным? Хотя… ведь его пытали… Но нет, не надо о таком думать. Еще не пришло мое время выбирать дальнейший путь, еще не кончилась моя теперешняя жизнь. Я знаю, я еще не прожила в этом городе всего, что мне суждено прожить здесь…
Между тем, Чоки со дня на день чувствовал себя все лучше. Через десять дней после своего чудесного воскрешения он уже сидел в постели, правда, опираясь на подушки. Но вот миновала еще неделя, и в подушках, чтобы ему было легче сидеть, уже не было нужды. Теперь Николаос с трудом заставлял Чоки поспать днем. Юноша готов был целый день сидеть на постели, смотреть в раскрытое окно, вдыхать свежий воздух сада, и… говорить с моей дочерью. Только на ночь они разлучались. И уже так привыкли друг к другу, словно и выросли вместе. Я полагала, они уже знают друг о друге много такого, чего не скажут ни мне, ни Николаосу. Мы и не слышали их разговоров. Они при нас молчали или обменивались короткими фразами.
Но я чувствовала и понимала, что отношения Николаоса и Чоки останутся прежними, несмотря на появление Селии в жизни Чоки. Теперь я поняла, какой Николаос сильный человек, как ненавязчиво и спокойно умеет он настоять на своем. Но это меня в нем не пугало. Я уже давно уверилась в его доброте.
Меня в отношениях Чоки и Селии волновало другое. Юноша быстро поправлялся. Они уже перешли к легким любовным играм. Они брали друг друга за руки, гладили волосы и лицо, я не сомневалась, что целовались. Однажды я заметила, что Чоки держит руку Селии и легонько посасывает кончики ее пальцев. Ее лица я не видела, а он поспешно отпустил ее руку. Я встревожилась. Конечно, этот мальчик многое умеет, но он не должен…
– Чоки! – я решительно подошла и остановилась у постели, по-прежнему не видя лица дочери. – Не делай этого, пожалуйста. Не надо.
– Хорошо, – кротко отвечал он и улыбнулся, как он умел, ласково.
Селия повернулась и скользнула равнодушным взглядом по моему цветущему женственному облику. Я поняла, что мои просьбы и предупреждения – для нее ничто. Ведь для нее, конечно, не тайна, что и я занимаюсь любовью. Значит, придется просить Николаоса, пусть он скажет… нет, не ей, разумеется (это слишком унизительно для меня), а своему Чоки…
Вечером в нашей гостиной я обратилась к Николаосу:
– Я боюсь за свою дочь. Видишь, я с тобой откровенна. Я согласна на ее брак с Чоки. Но оставьте мне хотя бы одно: я не хочу, чтобы она лишилась девственности до свадьбы. Скажи своему другу. Или, быть может, он уже и не собирается жениться на Селии?
– Он только об этом и мечтает. Думаю, потому его выздоровление так быстро и пошло.
– Но пусть он не обижает ее!
– Он любит ее и не сделает этого.
– Обещай мне, что даже если она сама об этом попросит!
– Могу спокойно обещать.
– Неужели она просила?
– Ну, не так чтобы… но какой-то такой разговор был.
– Боже! – я вздохнула. – Чоки хотя бы делится с тобой. А Селия просто делает вид, будто я не существую.
– Когда она сама станет женщиной, она лучше поймет тебя.
– Но только после венчания, после свадьбы!
– Разумеется!
– Хотя я ума не приложу, какая это может быть свадьба! Мигель называл тебя и Чоки «проходимцами»…
– Тот, кто узнает Чоки, не сможет не почувствовать к нему дружеское расположение.
– Да, конечно. Но как заставить Анхелу и Мигеля для начала хотя бы присутствовать на свадьбе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121