— Прямо сейчас?
— Да.
— Дариэль, я не собираюсь тебе в душу лезть, и отчитываться передо мной ты не обязан. Не хочешь, не говори.
— Нет. Ты должен узнать всё сейчас. Я должен всё рассказать. Так надо. Так будет правильно. — Дариэль перевёл дыхание. Деревенел язык — так не хотелось говорить. Но и промолчать нельзя, пусть от его чести остались жалкие крохи, но даже крохотная честь остаётся честью. — И если ты скажешь… Если ты велишь мне убираться прочь, это будет справедливо. Я больше никогда тебя не побеспокою.
Славян ничего не ответил, просто смотрел внимательно, на губах едва заметная сочувственная улыбка. Нет, такое понимание и тактичность для человека немыслимы.
— До изгнания я был словоблюстелем, — начал рассказывать Дариэль. — Звучит красиво, а на самом деле — полуархивариус-полубиблиотекарь. Архив и библиотека называются словохранилище. Все хелефайи очень любят читать, и библиотекарь знает всю долину. И его все знают. В словохранилище всегда полно народу. Так что приятелей у меня было не счесть. Один из них…
В дверь позвонили.
— Извини, — Славян легко сжал ему плечо и пошёл открывать.
— Ты позволишь войти? — негромко спросил женский голос. Хелефайна, ни одна другая женщина не может говорить с такой мелодичностью.
— Входи, — спокойно ответил Славян. Дариэль невольно сжался, он это спокойствие уже знал.
С гостевого места в кухне видно почти всю маленькую прихожую. Одета пришелица в серый рыбацкий дождевик размера на три больше, капюшон накинут — и это в сегодняшнее солнечное утро. Прячется. Дождевик дешёвый, явно купленный в спешке или вообще чужой, — обута хелефайна в изящные туфли-лодочки из чёрной замши, очень дорогие.
Гостья торопливо сбросила безобразный плащ. Сверкнули золотом длинные, до колен, вьющиеся густые волосы. Лайто. От дарко они отличаются только цветом волос и глаз, у дарко глаза всегда только чёрные или карие, а у лайто — синие или зелёные. Гостья обернулась, увидела Дариэля. Он вскочил на ноги и склонился в глубоком поклоне — долинница, ни ему, презренному вышвырку, чета.
«Какая красавица!» — только и подумал Дариэль. Человеческая одежда создана, чтобы всячески подчёркивать красоту тела, во всяком случае — у женщин. Маленькое чёрное платье из тонкого, воздушно-нежного бархата, шло зеленоглазой гостье необычайно, обрисовывало тонкую, безупречно правильную фигуру, соблазнительно обнажало прекрасные длинные ноги. Серебряный алиир в виде белочки — знак долины Пиаплиен. Маленькое ожерелье, кольца, заколки тоже серебряные, с жемчугом. Гостья из очень богатой семьи, серебро и жемчуг на Срединной и Магической сторонах цениться дороже золота и бриллиантов, столь любимых на Техничке.
— Мы можем поговорить без помех? — смерив вышвырка презрительным взглядом, спросила у Славяна гостья.
— Да. Пойдём в комнату.
— Но твой… гость, — в крохотную паузу долинница ухитрилась вместить целый океан брезгливости, — нам не помешает?
— Не помешает, — всё с тем же спокойствием ответил Славян. И обратился к Дариэлю: — Я быстро.
Долинница ожгла вышвырка гневным взглядом.
— Славян, — торопливо сказал Дариэль, — я лучше пойду.
— Сиди. Ешь. Нам ещё в Комитет ехать. Говорю же — я быстро. — И обернулся к гостье: — Нам и говорить-то особенно не о чем.
— Сегодня есть о чём, — хелефайна прошла в комнату, Славян за ней.
— Элайвен, что ты хочешь? — спросил он.
— Для тебя я всегда и везде только Лаурин, — сказала гостья. — Не обижай меня общим именем, я ведь не сделала тебе ничего плохого.
— Извини, я не различаю имена, слишком сложная система.
— Лжёшь. Ты прекрасно знаешь, что на «-инг» или «-вен» заканчиваются общие имена, предназначенные для чужих людей.
— Мы и есть чужие.
— Славян, вчера мне отзеркалила Габриела, она говорит, что у вас уже неделя, как всё закончено, и ты совершено свободен. Она сама тебя оставила. Тебе больше некому хранить верность.
Дариэлю хотелось провалиться куда-нибудь в подвал. В комнате говорили шёпотом, но в квартире стены как бумажные, всё слышно так, словно сидишь в той же комнате. И уйти в ванную поздно, воду открыть — поймут, что Дариэль всё слышал, ещё хуже будет.
— Почему ты не хочешь принять мою любовь? — спросила хелефайна.
— Потому что мне нечего дать взамен. Я-то тебя не люблю.
— Неправда! Я чувствую твоё желание, твоё одиночество, твою боль.
— Элайвен, желание и любовь — вещи разные, и по ценности несопоставимые.
Имя гостьи Дариэля словно обожгло. Элайвен ар-Дионир ли-Маннук, дочь владыки Элравена, правителя долины Пиаплиен.
— Пусть. Я ничего у тебя и не прошу. Я не говорю «дай», я говорю «возьми». И перестань называть меня общим именем!
— Нет, Элайвен. Такая связь будет унижением для тебя, и бесчестием для меня. Уходи.
— Твоё «нет» — окончательное?
— Окончательное, Элайвен, — Славян припечатал отказ холодным именем для чужих.
— Не нужна любовь, так получишь ненависть. Я тебя ненавижу! ненавижу!!! Ты враг — отныне и до конца мироздания!
Элайвен убежала, оглушительно хлопнула дверь, длинные тонкие каблучки выбили на лестнице пулемётную дробь, — о лифте даже и не вспомнила.
В ванной зашумела вода, холодный душ Славяну сейчас нужнее всего.
Спустя три минуты он вернулся в кухню — весёлый, деловитый, словно ничего и не случилось, даже губы улыбаются легко и мягко. Сплошное враньё. Так плохо ему давно не было.
— Остыло всё, — глянул он на яичницу с колбасой. — Греть будем или холодную съедим?
— Славян, здесь очень тонкие стены, а у хелефаев острый слух. Не бойся, я никому ничего не скажу. Но раз уж я всё знаю, не нужно прятать боль. На тебя смотреть страшно.
— Так плохо получается?
— Наоборот, хорошо. Потому-то и страшно.
Славян попытался осмыслить эльфийскую абракадабру. Не получилось.
— Ладно, проехали. Всё, — отрезал он. — Забыли.
«А как же. Хватит тебе пережёвывать беды в одиночку. Мы теперь вдвоём. Для начала ты хотя бы выговоришься».
— Почему ты отверг её? Она ведь не жениться предлагала. Упускать такую конфетку… — договорить Дариэль не успел, острый взгляд Славяна едва не пришпилил его к стене как бабочку.
— Дипломат фигов, — ухмыльнулся человек. — Психотерапевт ушехлопистый.
— Сволочь остроухую забыл, — подсказал наиболее употребительное ругательство Дариэль. — Некомплект получился.
— Ешь давай, и пойдём.
— И всё-таки, Славян, почему?
— Потому что от священного огня не прикуривают. Люди, во всяком случае.
— И тебе она совсем не нравится? Такая красивая?
— Очень нравится, но Элайвен заслуживает большего, чем простая симпатия пополам с похотью. Она хорошая девушка, и я не хочу портить ей жизнь. У хелефайн, к счастью, влюблённость хоть и сильная, но не долгая. Скоро всё пройдёт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143