После этого Декстер везде был со мной, он водил меня на сеансы в дом Рудольфо Валентино, где дух Черное Перо говорил с нами; на суда, где происходила карточная игра. Эти корабли стояли на якоре в трехмильной зоне от Санта-Моники. Он брал меня по вторникам в Трокадеро, а по утрам в воскресенье мы смотрели, как играют в поло в Брентвуде. Он ввел меня в мир, куда я даже не мечтала попасть, где вечернее платье стоимостью в три тысячи долларов и вручную вышитое бусинками надевалось только на один вечер, а затем о нем забывали; в мир, где обивка сидений у машин была из шкур редкого снежного леопарда, а сиденья в туалетах были сделаны из настоящего золота.
Рэмси изменил меня. Он нанял лучшего художника Голливуда по макияжу, чтобы создать мой имидж. Этот человек отточил свой талант, готовя самых дорогих проституток Сан-Франциско для богатых клиентов. Они с Рэмси решили, что я стану секс-символом. Как Мэри Пикфорд должна была сохранять свой образ наивной невинности на экране и вне его, так и я должна была распространять ауру голой сексуальности и отсутствие морали. Именно тогда Рэмси придумал мне новое имя – Марион Стар, потому что он сказал, что Гертруда Винклер не ассоциируется с зажигательной женщиной. Везде, куда мы ходили – в рестораны, на приемы, на премьеры картин, – Рэмси наблюдал, как на меня реагировали мужчины, и вел записи. Когда мы возвращались домой, он учил меня, как нужно ходить или говорить. Сколько бы я ни спрашивала его, когда он собирается начать снимать меня, он неизменно отвечал: «Подожди!»
Слово «ждать», когда вам восемнадцать, звучит как иностранное. Я хотела быть актрисой, но еще больше хотела, чтобы мой красавец Декстер Брайант Рэмси любил меня. Все это время, хотя я и жила в одном с ним доме, он даже не прикоснулся ко мне. Так что я уже начала сомневаться, проявит ли он когда-нибудь инициативу».
Андреа закрыла книгу. Ей неожиданно захотелось посмотреть, как же выглядел автор этого необычайного дневника. Она вспомнила о небольшом кинозале на втором этаже, где постоянно показывали картины с участием Марион Стар. Она собрала свои вещи и вышла из комнаты.
Андреа смогла выдержать лишь десять минут классического немого фильма «Ее озорные привычки», после чего с отвращением покинула зал.
В сцене, которая вынудила ее уйти, восемнадцатилетняя обнаженная Марион принимала ванну в некоем совершенно прозрачном и наполненном шампанским сосуде. Ее окружали одетые мужчины. Считалось, что она изображает «раскованную» молодую женщину, которая получает удовлетворение от того, что дразнит мужчин. Когда камера снимала ее крупным планом, предполагалось, что Марион должна была выглядеть застенчивой и одновременно завлекающей, но в ее глазах был ясно виден отсвет страха.
Андреа в ярости вышла в холодную ночь. Она шагала по узкой мощеной тропинке от «Замка» к своему бунгало, согнувшись от резкого горного ветра и обдумывая то, что узнала сегодня от Беверли Берджерс, из дневника Марион и из ее картины. Теперь она поняла, почему Беверли так хотела, чтобы в сценарии Лэрри к Марион отнеслись с уважением. Андреа трясло, когда она вспоминала «Ее озорные привычки». Такая беззастенчивая эксплуатация! Бедная девушка, которую так жестоко использовал, манипулируя ею, проституируя ее, человек, которого она беззаветно любила.
Андреа едва сдерживалась, чтобы не пойти к Беверли и не сказать: «Послушайте, не надо волноваться. Лэрри не будет писать этот сценарий. Этим буду заниматься я. И я постараюсь рассказать правду о Марион».
Но она не могла сказать Беверли правду до тех пор, пока замысел ее отмщения Лэрри, который она лелеяла многие месяцы, не достигнет кульминации. Мистер Ямато прибывал из Токио через четыре дня и привозил щедрую финансовую поддержку для фильма Лэрри. Они должны были встретиться здесь, в «Замке». Андреа нужно подготовить свои предложения. Но ни мистер Ямато, ни Лэрри не знали, что их ожидает сюрприз.
Все из-за того, что Лэрри сделал восемь месяцев назад. Порыв ветра был настолько сильным, что Андреа повернулась к нему спиной. И когда она мельком глянула на «Замок», ей показалось, что сквозь сильный снегопад она различает на необозначенном на плане этаже фигуру, стоящую у окна.
22
На этот раз трубку подняли после первого звонка – этого звонка ждали. Звонили по специальной линии, это был специальный номер, только двое людей в мире могли пользоваться им.
– Филиппа остановилась в отеле «Сенчури-Плаза», – произнес голос. – Но завтра она уезжает в Палм-Спрингс. Она созвала специальное совещание правления. Все должны там присутствовать.
– Она что-нибудь подозревает?
– Я не думаю… нет, пожалуй.
– Сделайте так, чтобы положение не изменилось. Постоянно наблюдайте за ней, не потеряйте ее из виду. И если у вас нет оружия – достаньте его.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ
23
Сан-Фернандо Вэлли, Калифорния, 1959 год.
– У меня не было оргазма вот уже восемь месяцев, – неожиданно объявила Ширли.
Спицы и журналы, которые листали женщины, замерли; все, кто был в зале ожидания, посмотрели на Ширли.
– Я не знаю, в чем проблема, в моем муже или во мне, – продолжала Ширли с обезоруживающей откровенностью и даже напористостью. Ширли весила сто тридцать килограммов, она посещала «Клинику для тучных в Тарзане» один месяц.
– Дик и я вели такую потрясающую сексуальную жизнь. Мне всегда было несложно кончить, но сейчас – ничего.
Все уставились на нее. Они спокойно беседовали уже минут двадцать, с того момента, когда Филиппа вошла в комнату и сказала:
– Привет, у кого-нибудь еще есть трудности с этой диетой, как у меня? – И они начали высказываться. Но признания касались только безопасных тем: одна женщина сказала, что ей хочется красиво одеваться, другой хотелось выглядеть фотогеничной. А вот заявление Ширли нарушило неписаное правило, и никто не знал, как на него реагировать.
Некоторые женщины вообще не понимали, что она имеет в виду, как, например, семидесятилетняя миссис Перси, которая страдала от артрита так сильно, что ее руки были похожи на клешни.
– Я не знала, что женщины тоже испытывают оргазм, – призналась она. И некоторые женщины поддержали ее.
– Золотко, мы испытываем оргазм, – уверила Ширли, – и я бы очень хотела знать, в чем тут дело. Я хочу сказать, что Дик и я продолжаем заниматься любовью так часто, как нам это удается, но имея пятерых ребятишек и набирая вес после каждого из них, я вся раздулась, как воздушный шар, и передо мной встала трудная проблема. Я пыталась узнать у него, – сказала она, кивая своей растрепанной головой в направлении кабинета доктора Хира, – но он сказал, чтобы я не волновалась.
Она подумала секунду, глядя на плакат на стене, изображающий полную женщину, которая собирается отправить в рот большой кусок торта, надпись на котором гласит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161