– Ты хороший ученик, – кивает она, – это правда. Но как будем спускаться?
Взмахом брови он указывает на вторую веревку, свисающую с потолка. Отнимает руку от ее талии, тянется – осторожно, не раскачать бы канат, хватает и…
Давно ли ты визжала, как девчонка, строгая мистресса? Юбка вокруг шеи – уже мелкие издержки такого спуска. Основное – полуобморочное состояние.
– Джерри! Ты что?!
Это переходит всякие границы, черт возьми. Извиняющаяся улыбка, хитрые зеленые глаза и вполне твердая, уверенная рука, по-прежнему обнимающая ее за талию. От перегрузки опять заныл живот. Хвастливый мальчишка. Такой еще невзрослый, несмотря на то, как выглядит.
Грохот за спиной. Ничего не понимая, Хедер смотрит на винтики, шестереночки, детальки, прутья клетки. Клетка и механическая птичка разбиты вдребезги! И удивительно спокойный Эрфан вертит в пальцах изогнутый посеребренный птичий клювик.
– Доброе утро прекрасной учительнице и ученику. МОЕМУ ученику.
И музыка стихает, так же волшебно, как и появилась. Хедер переводит взгляд с Эрфана на примолкшего, как-то погасшего Джерри. Гордый, грациозный, смеющийся канатоходец и этот опустивший плечи косо взглядывающий звереныш не один и тот же человек, даже вряд ли братья. Отчего?
– Доброе утро, рид Эрфан, – говорит она, пытаясь придать голосу как можно больше холодности.
И тут замечает, что край юбки после прыжка с каната зацепился за язычок пояса, и одеяние так и осталось приподнято на цыганский манер.
– Джерри, на пару слов!
Они выходят. Это единственный урок, который вы так и не закончили.
Это был ваш последний урок, Хедер.
Что-то еще. Было? Не было?
– Вы монстр, Эрфан, – тихий и усталый голос Хедер, – вы мне были безразличны, а становитесь отвратительны. Уберите руки.
Шепот в ответ. Не разобрать слов.
– Правда? – горький смешок. – Вы знаете, ЧТО это такое? Или только поете чужие, подслушанные песни?
– Не надо, Эрфан. Прошу вас. Проводите меня домой. Мы же взрослые люди. Так ли вам необходимо получить силой то, что все равно не доставит вам удовольствия?
Глухой удар по стене.
– Мне жаль уходить, Эрфан, лишь потому, что вы окончательно испортите своего ученика. Не пытайтесь вылепить из него нечто по вашему образу и подобию. Хорошее оружие никогда не сделает сумасшедший мастер по уродливому образцу!
Полдень того же дня. На огромном обеденном столе – два прибора. Эрфан, кажется, только и ждет вопроса, но сероглазая женщина ни о чем не спрашивает. Даже о том, почему визави ест левой рукой, а правую осторожно баюкает на коленях. Тщательно расправляет на себе удивительное творение портного, тщательно ест. Половину поданной порции, как всегда. В недопитом бокале что-то звякает. Тоненько и деликатно.
Вместе с последними каплями Хедер вытряхивает на салфетку удивительной огранки и величины камень. Он незаметен был в вине благодаря редкой чистоте. И лежал сейчас на нижней, сердцевидной плоскости, в лужице напитка, будто в растекшейся крови. Не очень приятное зрелище.
– Что это, Эрфан? – тихо спросила она.
– Ваш гонорар, дражайшая госпожа. Я подумал, что грешно вручать хрупкой даме сундук с монетами. А такой камешек легок в транспортировке. И главное, не имеет точной цены. Плюс-минус два сундука.
– Куда, по-вашему, я могу его продать?
– В королевскую сокровищницу. Нет?
– Допустим, – Хедер осторожно вытирает камень. По поверхности пляшут игривые зайчики и зайчата – солнечные лучи из окошка.
Она встает, складывая салфетку вместе с «гонораром». Удаляется в свою комнату, каждым позвонком чувствуя пристальный взгляд. И, понимая намек, начинает собирать вещи.
Но, пожалуй, с одним из немногих живых людей стоит попрощаться.
Она плоховато помнит дорогу в эту комнатку. Слишком маленькую, но он там только спит. Часов пять в сутки.
Хедер в замешательстве брела по коридору.
– Джерри, – наугад тихонечко позвала, – Джерри…
Короткий всплеск возле одного из фонтанчиков. Темная ниша.
– Ну, ты и прячешься, Джерри.
Мелькает белое пятно – он улыбается. Потом выдвигается из ниши, опять зачерпывает воду из фонтанчика, смущенно отворачиваясь.
– Эй, – позвала она. – С тем, что я вижу, я не могу разговаривать.
Джерри повернулся к ней. Подбородок был разбит, из носа тоже сочилась красная струйка. Хедер молча достала белоснежный носовой платок, окунула в воду и стала легкими движениями не вытирать даже, а промакивать кровь. Джерри медленно опустился на колени, чтобы ей удобнее было вытирать его лицо. Закрыв глаза, он почти наслаждался, наклоняя голову то так, то эдак. Невесомая рука гладила его жесткие, коротко подстриженные Эрфаном волосы, и от этого вдоль спины снова бежали мурашки.
И тут он услышал смешок. Открыл затуманенные глаза – Хедер смотрела на него с улыбкой, которую можно назвать задорной.
– Пригрелся?
– Я не проиграл, – прошептал он в ответ.
– Что у Эрфана с рукой?
– Упал с лошади.
– А у тебя с лицом?
– Я со своей падать не хотел.
– Джерри, я уезжаю.
Вот так. Без подготовки. Так лучше. Проще.
– Когда? – загорелое лицо побледнело.
– Не знаю, но, возможно, сегодня. Эрфан уже выдал обещанную плату. Уроки окончены. Я жду его, он проводит меня в Сеттаори.
Он кивает.
– Тебе не стоит проигрывать и впредь. В нем нет ничего, чему ты обязан был бы уступить.
– Он Иноходец, мистресса. Я вряд ли стану им.
– Тогда останься собой.
– А кто я, госпожа? Для него – недостойный материал, из которого он вынужден лепить нечто похожее на Иноходца. Для вас – недоделанная работа. Недостриженная овца.
Утро встретило мистрессу парочкой новостей. Во-первых, прибыл, как выразился охранник, «багаж гостя». Нетрудно просчитать, что «гость» нахально велел вчера кому-то отвезти сюда свои вещи, еще не будучи тут принят. Нет же у него голубиной почты? И эта вот безусловная уверенность в успехе предпринятой эскапады больно задела что-то в душе Хедер. Ну что же, господин Иноходец, пока будь по-вашему.
А вторая новость состояла в том, что «неизвестным способом содеянный побег государственного преступника из Малой императорской тюрьмы считать плодом колдовских чар и следствие передать церкви. Советника Пралотту от данного дела высочайше освободить».
Мистресса Хедер очень хорошо платила этому курьеру за все самые горячие вести в городе. А несколькосколько недель назад она особо выделила персону советника Пралотты. Ей хотелось знать про Лайоли.
Весть была хороша.
Была и третья новость. Так себе, и не новость даже. Разве есть что-то новое в прибытии девочки, ожидающей, что она найдет в столице славу, почести и немалые гонорары, само собой. Редко когда приходили потому, что не могли не петь, не танцевать, не быть самими собой. Таких Хедep уже давно не помнит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63