Ашхарат засмеялся. Так светло, так радостно, что стражники на миг потеряли бдительность – этот смех звучал тут впервые. Был – злой. Был – истеричный. Был пополам со слезами, был издевательский. Это смех узника, отпущенного на свободу. Это смех помилованного смертника.
Змеелов порывисто поднялся. Увлажнившиеся глаза источали сияние солнца в его чистом виде.
Прощай, пустыня. Прощайте, папа и мама, как вы мне надоели. Я иду туда, где буду не хозяином, а гостем, не стрелком, а мишенью. Незнакомый мир. Куда меня даже не пустят! Откуда меня попытаются выгнать!
С днем рождения, восемью восемь раз венценосный Ашшх-Арат. Стоило дожить до тридцати лет и дождаться такого подарка!
– Ты идешь со мной, – приказал маг. – Но мы же не хотим быстро закончить все развлечение, когда тебя узнают? Поэтому…
Стражники отошли назад, увидев, как хозяин готовится сложить ладони. Это означало такие действия, что лучше влипнуть в стенки. Вместо стройного белокожего пленника на полу валялось и стонало от мук превращения страшненькое и маленькое существо. Кажется, это называется карлик. Потешный шут. Карманный уродец.
– Ты восхитителен в своей отвратительности, – задумчиво сказал Ашшх-Арат. – Редкая получилась тварь. Запомни, червь. Когда я выполню все, что желаю, то верну тебе твою прежнюю внешность. Возможно. Если все мои поручения будут исполняться тобою качественно. Магия, которую я приложил к тебе, подобна поводку. Не намеревайся сбегать, подумай, что же такое я ЕЩЕ сделаю с тобою тогда?
Пленник обратил маленькие, красные, слезящиеся глазки к зеркалу и завыл, точно пес.
– Правильно. Итак, я желаю посмотреть твой мир. Что положено ответить?
Длинная смуглая нога в плетеной сандалии пнула карлика под ребра.
– Да, хозяин, – зарыдал тот, – я буду служить вам, хозяин.
– Отлично складывается день! – подытожил Ашхарат. – Люблю путешествовать. Пойдем, нечисть!
Межмирье открылось уважительно и тихонечко.
С днем рождения, Ашшх-Арат – Змеелов!
Иноходец Джерард-3
Enter или Escape, вот в чем вопрос.
User
«Нет, нужно обзавестись веревочной лестницей и выходить через окно!» – думал Джерард, второй раз за неделю сталкиваясь на внутренней винтовой лестнице с Джорданной.
Алая Пчелка не оставила свои попытки начать разговор, Джерард виртуозно притворялся глухим.
Я тебя не спасал.
Я тебя сначала просто не заметил. Был так увлечен игрой, охотой, погоней за испуганным человеком по им же сотворенному лабиринту, что видел только себя. Такого ловкого, такого сильного по сравнению с настигаемой жертвой. Лорду Ферт не суждено было скрыться. Он был мишенью для Иноходца с того самого дня, как начал выполнять приказы и слушаться советов одного маленького, мерзкого, темного существа из одного далекого мира. Существо нуждалось в приятных и питательных для него эмоциях страха и боли. И умело манипулировало человеком, который считал этот серенький сгусток тумана своим покровителем, духом-проводником и чем там еще. Лорд чертил чертежи и строил лабиринты, осознавая себя гением под руководством полубожества, существо получало питание. Появление Иноходца разрушило этот идиллический союз паразита и его хозяина. Паразит был уничтожен первым. Лорд решил поиграть в прятки.
Иноходец заметил истекающую кровью девочку, только когда она застонала. И вздрогнул. Не от ее вида, не от шока того, что происходило здесь с детьми, а – от собственного ощущения застигнутого за каким-то постыдным делом. Его радостной охоте был живой свидетель, который пускай и ничего не понял, и возвел его в ранг «героя», но своим присутствием начисто лишил не только удовольствия, а и желания продолжать. Джерард забыл, что в первую очередь он должен спасти, а потом уже наказывать. Это – четкое правило, от которого не отступал Эрфан и не должен был отступать никто.
Я не хочу помнить о тебе, танцовщица-брюнетка. Не смотри на меня так восторженно, не следи за мною так жадно, не требуй, чтобы я непременно тебя узнал. Если бы ты не застонала, то истекла бы кровью на том столе, так и не дождавшись моей помощи. А если бы лорд Ферт не находился в столь тесной связи с порождением другого мира, что давало мне все права наказывать его – тогда ты вообще не получила бы никакой помощи и была медленно разрезана им на части.
Может, тот, кого все это время поминала ты, и герой, и спаситель. Может, и так.
Но это не я. Я всего лишь изовравшийся всем мальчишка, которому, к тому же, пора отдавать долги.
Джерард отворил намеченную дверь и зашел быстро – как всегда, когда не был уверен в собственных действиях. Стыдно, Иноходец?
Стыдно.
Вышивальщица была там. И мгновенно вскинула голову.
Почему у нее такие огромные глаза? У людей не бывает таких глаз! Он проследил, как тает радостная улыбка на губах девушки, и решимость таяла в сердце (да, Гард тебя затрави, в нем самом!) быстрее улыбки.
Игла в ее руках уже не внушает того неосознанного ужаса, но разве станешь объяснять все с самого начала? Даже себе невозможно объяснить! Осторожно, затаив дыхание, чтобы не спугнуть ни замершую как статуя вышивальщицу, ни собственную внезапно пришедшую мысль, он присел в мягкое кресло, и, собираясь с духом, положил пальцы на манжету рубашки.
И – дернул. Нежная ткань послушно разошлась у самого шва с укоряющим треском.
Девушка сказала «Ай!», и прикрыла рот рукой. А Джерард смотрел на нее и подумывал, куда бы провалиться, если она не догадается, что означает эта выходка.
Спустя минут пять, когда он решил, что седьмая адская пещера вполне подойдет как конечный пункт назначения, кареглазая статуя медленно поднялась со своего рабочего места и двинулась к нему.
Тонкие, почти прозрачные пальчики с коротко остриженными ногтями ловко зажали в одну хитрую складку надорванные края.
Закусив нижнюю губу, Рэми так тщательно зашивала рукав, как будто от этого зависело, взойдет ли завтра солнце. Но все-таки пальцы дрожали.
Джерард улыбнулся в тот самый момент, как снова почувствовал укол – легкий, даже неразличимый. Ему было все равно. Теперь – все равно.
Его улыбка и спокойная неподвижность окончательно разъяснили Рэми происходящее. Окончив работу, она пришпилила иголочку прямо к его рубашке. На воротник. Осторожный намек. Хрупкий, тонкий как батист, но все-таки мир.
Хедер тоже оттаяла. Ее стал больше интересовать он сам. За всю жизнь ему еще не приходилось рассказывать столько о себе самом.
Однажды она упомянула и Межмирье.
– А что там, Дже… рард?
Вот только больше не зовет его Джерри. Никогда.
– Тропы. Туман, – он пожал плечами.
– И все?
– Ну, еще твари, вроде собак. Охраняют. Невнятный рассказ. Невнятная ложь. Правда была бы красочнее.
– Почему же ты так опоздал… с сердцем?
– Эрфан отдал мое сердце фрокам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63