Хедер отчего-то опять вздрогнула. Какой пугливой она стала в последнее время. Надо же, даже грязь из камина пугает.
Что, в конце-концов, там себе думает этот карлик-трубочист? Наняли только неделю назад, а он уже забросил свои обязанности в дальний угол?
Если бы она знала, что в этот самый момент упоминаемый ею карлик висит в трубе, упираясь руками и ногами в кирпичную кладку, и боится дышать, и запоминает каждое нечаянно услышанное слово, она, наверное, вздрогнула бы еще раз, гораздо сильнее.
Иноходец Джерард-5
One man's joke is another man's jihad…
StephenColbert
Появись сейчас ангел Прошлого, этот вечно не вовремя встревающий чудотворец, и спроси Джерарда, что же он чувствует, оказавшись на улицах города-мечты, города-карнавала, за день в котором раньше готов был отдать многое – что бы он услышал в ответ?
Ну, может, не услышал, а увидел.
Улыбку. Растерянную, недоуменную улыбку, которая ничуть не изменилась с того дня, как на деревенской ярмарке какой-то принаряженный толстый мальчуган из вредности хлопнул у «актерского сыночка» цветной шарик из крашеного бычьего пузыря. Шарик сделал для Джерри отец, покупных игрушек у того не было сроду. Шарик было жалко. Пятилетний Джерри смотрел на яркую, сдувшуюся тряпочку, в которую превратился волшебный предмет, умевший летать, и улыбался вот такой вот, светлой, заторможенной, неуловимой улыбкой. У толстого нахала потом ведь все равно выросли коренные зубы взамен выбитых молочных, но драгоценный шарик, отцом сотворенное чудо, уже было не вернуть, так что Джерри счел себя по итогам в проигрыше.
Силь-иль-Плена, город-праздник, Большой Карнавал. Кто ткнул тебя сапожным шилом в глянцевый бок? Почему я вижу только сморщенную, грубо размалеванную шкурку, вместо своей мечты?
Где-то там, в недрах карнавального безумия, разыгрывается главный приз – маска. Когда-то она казалась пределом желаний, лучшей наградой за труды. Увы, ангел Прошлого, даже если ты откопаешь и вернешь мне ту самую маску Волшебника, мне не на что ее одеть. Ты опоздал, ангел.
Вот каков был бы ответ Иноходца Джерарда.
Как послушная приманка на веревке охотника, он все кружил и кружил, упорно и бессмысленно, по улицам Силь-иль-Плены, и ожидал второго акта пьесы, пока что не имеющей названия.
И как муха вокруг истекающей соком приманки в полуденный зной, вилась вокруг него настойчивая мысль.
У всех этих кругов, наполненных ни разу вроде бы не повторяющимися встречами с совершенно разноцветным сбродом, наличествовала постоянная деталь. Да, постоянная.
Кто-то в этой толпе попадался на глаза снова и снова?
Двух одинаковых костюмов не было, в этом Джерард не сомневался. Иноходец остановился и пропустил через внутреннее зрение, как через фильтр, два последних круга, которые он прошагал по данному кварталу. Да, в самом деле.
Глаза. Сквозь тончайшую, бело-прозрачную – или ярко-синюю – или кроваво-алую – или молочно-желтую – кисею, как два драгоценных камня, заботливо прикрытые торговцем от пыли сахарной бумагой.
Ткань все время была разной, а глаза – одни и те же. Топазы.
Эрфан так и не научил его разбираться в качестве камней, но различать хотя бы внешне – этого добился. Итак, топазы.
Красивые глаза. Но для беспечной здешней публики – слишком внимательные, слишком вдохновенные.
Джерард не выдержал, и пошел следом. И в тот самый момент, как он сделал первый шаг в интересующем его направлении – Межмирье замолчало. Ушло, закрылось. Так, это становится еще занимательнее.
Два хаотично движущихся существа в толпе себе подобных, если присмотреться, играли в самую старинную игру на свете – в погоню. Метр за метром преследуемый углублялся в средоточие запретных пьес, тайных торгов и не менее тайных преступлений – катакомбы Силь-иль-Плены. Джерард не знал о том, что здесь существуют такие подземелья. И очень удивился бы, узнав, что его противник – не знаток и не завсегдатай подобных мест. Но Джерард часто спотыкался, теряясь во тьме. А догоняемый им – нет. Только изредка Джерард слышал или смех, или ощущал мимолетное касание горячих пальцев.
Глаза, теперь почти не теряемые им из виду, в темноте беспокойно мерцали каким-то внутренним огнем. Черт, да он ведь видит в этой кромешной липкой затхлости. Не осталось сомнений в инородности гостя. Только Иноходец не собирался с почестями провожать того в его мир. Нет, и без почестей тоже не собирался. Есть же предел даже нечеловеческой наглости?!
Неожиданно они выбежали обратно на солнечный свет. Джерард зажмурился, потряс головой, потом поспешно разлепил веки и начал оглядываться.
Преследуемый никуда не провалился, не делся, не исчез. Наоборот, он замер на расстоянии почти неприличном, пол-ладони, и белоснежная тонкая ткань трепетала на ветру, то и дело задевая Джерарда по лицу.
Золотистая рука с длинными пальцами призвала к порядку растрепавшуюся ткань, и затем, помедлив, кисея поползла вниз, открывая лицо. Ничего женского в этом лице Джерард не нашел, и втайне облегченно вздохнул, потому что ему и с мирной сильфидой-то тяжело было разобраться. А это существо вовсе не мирное.
Топазовые глаза были невероятным образом накрашены, смоляные, блестящие волосы падали ниже точеных, золотистых плеч, тонкий нос вздрагивал, чем-то влажным смазанные губы втягивали воздух после долгого бега, гладкие щеки не содержали и намека на возможность щетины.
Гость отступил на шаг. Джерард двинулся следом.
Гость что-то прошептал, похоже на шелест песка.
– Что? – против воли переспросил Иноходец.
– Ашшх-Арат, – повторил тот. – Я, Ашшх-Арат-Змеелов, говорю тебе, что рад твоему приходу. А то уж я было подумал, что ты от меня прячешься, Иноходец Джерард.
– Развлечения кончились, Змеелов, – вздохнул Джерард. – Раз уж ты так хотел меня видеть.
– Ошибаешься. Развлечения впереди. Чтобы сделать следующий шаг, потребовалось согнуть ногу, и только так он понял, что ступает на один из изогнутых мостиков над каналами. Было очень жарко, и люди даже купались.
Но не так жарко, как на самом мостике.
Перила горели. Натуральным, алым, веселым огнем. Огонь поджимал и сзади, пылали все восемь мостиков, ведущих к небольшому островку с фонтанами и беседками, пылали маленькие лодки, пришвартованные у бортов канала… Сбегался падкий до зрелищ народ. Джерард едва успел пробежать вперед, как перила моста рухнули, но огонь продолжал пожирать голые камни.
Более всего этот круглый, со всех сторон и изо всех окон отлично просматривавшийся островок походил на сцену.
Судя по трюку с пламенем, его нежданный гость вроде заезжего мага.
Джерарду отчего-то захотелось увидеть Эрфана и предъявить претензию – «недоучил».
Людей набралось – тьма.
Горящие лодки отрезали путь к маленькому острову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Что, в конце-концов, там себе думает этот карлик-трубочист? Наняли только неделю назад, а он уже забросил свои обязанности в дальний угол?
Если бы она знала, что в этот самый момент упоминаемый ею карлик висит в трубе, упираясь руками и ногами в кирпичную кладку, и боится дышать, и запоминает каждое нечаянно услышанное слово, она, наверное, вздрогнула бы еще раз, гораздо сильнее.
Иноходец Джерард-5
One man's joke is another man's jihad…
StephenColbert
Появись сейчас ангел Прошлого, этот вечно не вовремя встревающий чудотворец, и спроси Джерарда, что же он чувствует, оказавшись на улицах города-мечты, города-карнавала, за день в котором раньше готов был отдать многое – что бы он услышал в ответ?
Ну, может, не услышал, а увидел.
Улыбку. Растерянную, недоуменную улыбку, которая ничуть не изменилась с того дня, как на деревенской ярмарке какой-то принаряженный толстый мальчуган из вредности хлопнул у «актерского сыночка» цветной шарик из крашеного бычьего пузыря. Шарик сделал для Джерри отец, покупных игрушек у того не было сроду. Шарик было жалко. Пятилетний Джерри смотрел на яркую, сдувшуюся тряпочку, в которую превратился волшебный предмет, умевший летать, и улыбался вот такой вот, светлой, заторможенной, неуловимой улыбкой. У толстого нахала потом ведь все равно выросли коренные зубы взамен выбитых молочных, но драгоценный шарик, отцом сотворенное чудо, уже было не вернуть, так что Джерри счел себя по итогам в проигрыше.
Силь-иль-Плена, город-праздник, Большой Карнавал. Кто ткнул тебя сапожным шилом в глянцевый бок? Почему я вижу только сморщенную, грубо размалеванную шкурку, вместо своей мечты?
Где-то там, в недрах карнавального безумия, разыгрывается главный приз – маска. Когда-то она казалась пределом желаний, лучшей наградой за труды. Увы, ангел Прошлого, даже если ты откопаешь и вернешь мне ту самую маску Волшебника, мне не на что ее одеть. Ты опоздал, ангел.
Вот каков был бы ответ Иноходца Джерарда.
Как послушная приманка на веревке охотника, он все кружил и кружил, упорно и бессмысленно, по улицам Силь-иль-Плены, и ожидал второго акта пьесы, пока что не имеющей названия.
И как муха вокруг истекающей соком приманки в полуденный зной, вилась вокруг него настойчивая мысль.
У всех этих кругов, наполненных ни разу вроде бы не повторяющимися встречами с совершенно разноцветным сбродом, наличествовала постоянная деталь. Да, постоянная.
Кто-то в этой толпе попадался на глаза снова и снова?
Двух одинаковых костюмов не было, в этом Джерард не сомневался. Иноходец остановился и пропустил через внутреннее зрение, как через фильтр, два последних круга, которые он прошагал по данному кварталу. Да, в самом деле.
Глаза. Сквозь тончайшую, бело-прозрачную – или ярко-синюю – или кроваво-алую – или молочно-желтую – кисею, как два драгоценных камня, заботливо прикрытые торговцем от пыли сахарной бумагой.
Ткань все время была разной, а глаза – одни и те же. Топазы.
Эрфан так и не научил его разбираться в качестве камней, но различать хотя бы внешне – этого добился. Итак, топазы.
Красивые глаза. Но для беспечной здешней публики – слишком внимательные, слишком вдохновенные.
Джерард не выдержал, и пошел следом. И в тот самый момент, как он сделал первый шаг в интересующем его направлении – Межмирье замолчало. Ушло, закрылось. Так, это становится еще занимательнее.
Два хаотично движущихся существа в толпе себе подобных, если присмотреться, играли в самую старинную игру на свете – в погоню. Метр за метром преследуемый углублялся в средоточие запретных пьес, тайных торгов и не менее тайных преступлений – катакомбы Силь-иль-Плены. Джерард не знал о том, что здесь существуют такие подземелья. И очень удивился бы, узнав, что его противник – не знаток и не завсегдатай подобных мест. Но Джерард часто спотыкался, теряясь во тьме. А догоняемый им – нет. Только изредка Джерард слышал или смех, или ощущал мимолетное касание горячих пальцев.
Глаза, теперь почти не теряемые им из виду, в темноте беспокойно мерцали каким-то внутренним огнем. Черт, да он ведь видит в этой кромешной липкой затхлости. Не осталось сомнений в инородности гостя. Только Иноходец не собирался с почестями провожать того в его мир. Нет, и без почестей тоже не собирался. Есть же предел даже нечеловеческой наглости?!
Неожиданно они выбежали обратно на солнечный свет. Джерард зажмурился, потряс головой, потом поспешно разлепил веки и начал оглядываться.
Преследуемый никуда не провалился, не делся, не исчез. Наоборот, он замер на расстоянии почти неприличном, пол-ладони, и белоснежная тонкая ткань трепетала на ветру, то и дело задевая Джерарда по лицу.
Золотистая рука с длинными пальцами призвала к порядку растрепавшуюся ткань, и затем, помедлив, кисея поползла вниз, открывая лицо. Ничего женского в этом лице Джерард не нашел, и втайне облегченно вздохнул, потому что ему и с мирной сильфидой-то тяжело было разобраться. А это существо вовсе не мирное.
Топазовые глаза были невероятным образом накрашены, смоляные, блестящие волосы падали ниже точеных, золотистых плеч, тонкий нос вздрагивал, чем-то влажным смазанные губы втягивали воздух после долгого бега, гладкие щеки не содержали и намека на возможность щетины.
Гость отступил на шаг. Джерард двинулся следом.
Гость что-то прошептал, похоже на шелест песка.
– Что? – против воли переспросил Иноходец.
– Ашшх-Арат, – повторил тот. – Я, Ашшх-Арат-Змеелов, говорю тебе, что рад твоему приходу. А то уж я было подумал, что ты от меня прячешься, Иноходец Джерард.
– Развлечения кончились, Змеелов, – вздохнул Джерард. – Раз уж ты так хотел меня видеть.
– Ошибаешься. Развлечения впереди. Чтобы сделать следующий шаг, потребовалось согнуть ногу, и только так он понял, что ступает на один из изогнутых мостиков над каналами. Было очень жарко, и люди даже купались.
Но не так жарко, как на самом мостике.
Перила горели. Натуральным, алым, веселым огнем. Огонь поджимал и сзади, пылали все восемь мостиков, ведущих к небольшому островку с фонтанами и беседками, пылали маленькие лодки, пришвартованные у бортов канала… Сбегался падкий до зрелищ народ. Джерард едва успел пробежать вперед, как перила моста рухнули, но огонь продолжал пожирать голые камни.
Более всего этот круглый, со всех сторон и изо всех окон отлично просматривавшийся островок походил на сцену.
Судя по трюку с пламенем, его нежданный гость вроде заезжего мага.
Джерарду отчего-то захотелось увидеть Эрфана и предъявить претензию – «недоучил».
Людей набралось – тьма.
Горящие лодки отрезали путь к маленькому острову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63