Таких она, как драгоценные камни, отыскивала по всей империи, попа была еще неизвестна никому, и неизвестен был театр. Она два или три года провела в этих поездках. И надо сказать, коллекция являла собою ошеломляющее зрелище.
Мистресса написала записку гостю с просьбой пройти в репетиционный зал и отправила с горничной, предупредив также этот самый зал указать.
Улыбаясь дежурно, мистресса прошла к станку иповела ладонью, предлагая посетительнице показать, на что она способна.
Мысли занимала Рэми.
Когда-то Хедер проходила по Первой Набережной, и остановилась завязать шнурок. Повернула голову – и обомлела: из подвального зарешеченного оконца смотрели прямо на нее невозможно огромного размера глаза. В зрачках отражались лужицы на мостовой. Под глазами синели явно искусственного происхождения круги. И все вытянутое личико носило такое сходство с трущобным котенком, что Хедер сидела на корточках и 5езмолвно смотрела на существо, а оно – на нее. Оно просунуло тонкий-тонкий палец в отверстие решетки. Хедер коснулась этого пальца. Какой холодной была кожа! Женщина вскочила и преисполненная решимости отправилась на поиски хозяина подвала. И нашла, потому что деньги, которые к тому времени у нее уже имелись, порою несказанно облегчают общение.
Подвалом владела чета вечно пьяных и озлобленных на трезвый мир торговцев овощами. Увидев кошелек Хедер, они от радости полчаса не могли вспомнить, где ключи.
Хедер несла до извозчика свою добычу на руках, до того она была истощена.
В кабаре, избавившись от тряпья, в котором были еще и насекомые, Хедер наконец установила, что ей досталась «пчелка». На вопрос «как тебя зовут», кареглазка ответила «Рэми», и улыбнулась. Той жутковатой улыбкой, которая получается у людей, очень долго не делавших этого. Девчонка была невероятно худа, грязна, пуглива, и отчего-то острижена под корень, весьма неровно, будто спьяну. Впрочем, так оно и было, как узнала Хедер после. Дядя и тетя остригли ее недавно, когда не было денег на выпивку, а волосы продали. И продешевили, подумала Хедер пару лет спустя, останавливая взгляд на пушистой гриве туго закрученных каштановых локонов Рэми.
Рэми с первого взгляда влюбилась в костюмы и вышивки, которыми был битком набит гардероб «Дикого меда». Ее пальцы оказались изумительно приспособлены к шитью, а глаза – искусны в подборе цветов. Нежданно-негаданно Хедер за несколько золотых монет приобрела своему кабаре преданного и талантливого костюмера. Но до этого ей пришлось очень долго приучать девочку к окружающему миру. Вначале шумные беспардонные пчелки пугали Рэми до обморока, она не могла и слова произнести в их присутствии, но потом оттаяла, освоилась, и не знала только, что сразу получила в сердце строгой хозяйки, мистрессы Хедер, в тысячу раз больше пространства, чем ее скромный уголок здесь, в кабаре.
Хедер вздохнула, глядя на танцующую дамочку. Ничего особенного. Опять ничего особенного.
В кабаре «Дикий мед» Рэми жилось на удивление хорошо. Это оказался тот встречающийся раз в столетие случай, когда кролик привольно существует в террариуме, опекаемый и оберегаемый клубком ядовитых кобр.
Девицы кабаре были фуриями, хищницами, пожирательницами сердец и потрошительницами кошельков. Как на подбор, роскошными и циничными, умными, опасными и ловкими. Но, однажды разглядев в Рэми полнейшее отсутствие собственных качеств, эта стая диких кошек не превратила Рэми в загоняемую жертву, а наоборот, преисполнившись материнского сострадания, сплотилась вокруг своего пугливого кролика, готовая, если понадобится, защищать до потери пульса.
Они были такие смелые, такие свободные, сильные… Они были богини, снисходившие к ней по утрам шумной толпой с новостями за прошедший вечер и ночь, со своими ссорами, планами, мечтами и разочарованиями. Тридцать старших сестренок. Тридцать звеньев кольчуги, защитившей маленькую вышивальщицу от злобы окружающего мира.
Они, подтрунивая над целомудрием Рэми, свято его берегли. Они открывали ей тайны своих взбалмошных сердечек, обсуждали с ней новые постановки, костюмы, а в новостях Рэми была подкована лучше всех репортеров города, не покидая стен кабаре. Спина ее давно распрямилась, а из карих глаз исчезло насмерть запуганное выражение, и теперь они светились счастьем, любовью и осознанием собственной безопасности.
Именно так время от времени поглядывала сейчас она на раскинувшуюся в кресле напротив Белую Пчелку – блондинку Маранжьез, известную даже в провинциях, и не только благодаря своей невероятной растяжке, а еще и благодаря скандальному нраву и жаркому темпераменту. Рэми только удивлялась, что такая страстность досталась блондинке. В данный момент Маранжьез собиралась на свидание со своим постоянным кавалером, банкиром, и Рэми расписывала длинные ноготки танцовщицы экзотическими цветами.
– Ты прелесть, ребенок, – промурлыкала Белая Пчелка, умиленно взъерошив свободной рукой кудри вышивальщицы. – Я тебя обожаю! Только ты умеешь такое рисовать. А моя вчерашняя туника с вышивкой… о-о!
Рэми сосредоточилась на узоре, и улыбалась уголками губ, слушая монологи блондинки. Скрипнула дверь и ввалилась целая толпа из двух девиц – Моран и Гэйл.
– Привет, ребенок, – возопили они, – сейчас мы скажем тебе горячую новость! Наши задницы раскалились, как только мы ее вызнали, и не дали нам спокойно усидеть на месте!
«Новостью» для двойняшек Моран и Гэйл были даже роды соседской кошки, так что девушка подавила смешок и приготовилась удивляться.
– У мадам вчера в комнате был любовник! Маранжьез артистично захохотала, сверкая жемчужными зубами.
– Не скалься, белая, выдеру патлы, – картинно прошипела Моран. – Я правду говорю!
Белая Пчелка смеялась, двойняшки лупили ее по плечам и обзывались, Рэми хихикала.
– Опишите кавалера, девоньки! Гэйл подбоченилась.
– А вот и сама свидетельница-очевидица. Заходи, Фиалка!
Длинноногая темнокожая Фиалка с ленивой грацией, присущей ее племени, пристроилась на уголке стола. Рэми с восторгом в очередной раз глянула в ее пронзительно синие глаза.
– Никак уже растрепали, сороки? – осведомилась чернокожая танцовщица и закурила. Она единственная среди всех курила. – Ну?
– Скажи-ка мне, цветок-Фиалка, что за любовник у нашей мадам?
– Кто сказал «любовник»? У нее вчера был гость. Про остальное они выдумали!
Маранжьез подула на ноготки и величаво поднялась с кресла, в которое тут же плюхнулись обе сестрички:
– А кто он был, по-твоему, а?! Посол святой церкви?!!
– Как он выглядел, Фиалка? – подала голос Рэми.
– Видишь, ребенку интересно!! – возопили двойняшки.
Черная Пчелка повела рукой с тонкой сигареткой.
– Более чем на пол головы выше меня ростом… Маранжьез присвистнула, округляя зеленые очи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Мистресса написала записку гостю с просьбой пройти в репетиционный зал и отправила с горничной, предупредив также этот самый зал указать.
Улыбаясь дежурно, мистресса прошла к станку иповела ладонью, предлагая посетительнице показать, на что она способна.
Мысли занимала Рэми.
Когда-то Хедер проходила по Первой Набережной, и остановилась завязать шнурок. Повернула голову – и обомлела: из подвального зарешеченного оконца смотрели прямо на нее невозможно огромного размера глаза. В зрачках отражались лужицы на мостовой. Под глазами синели явно искусственного происхождения круги. И все вытянутое личико носило такое сходство с трущобным котенком, что Хедер сидела на корточках и 5езмолвно смотрела на существо, а оно – на нее. Оно просунуло тонкий-тонкий палец в отверстие решетки. Хедер коснулась этого пальца. Какой холодной была кожа! Женщина вскочила и преисполненная решимости отправилась на поиски хозяина подвала. И нашла, потому что деньги, которые к тому времени у нее уже имелись, порою несказанно облегчают общение.
Подвалом владела чета вечно пьяных и озлобленных на трезвый мир торговцев овощами. Увидев кошелек Хедер, они от радости полчаса не могли вспомнить, где ключи.
Хедер несла до извозчика свою добычу на руках, до того она была истощена.
В кабаре, избавившись от тряпья, в котором были еще и насекомые, Хедер наконец установила, что ей досталась «пчелка». На вопрос «как тебя зовут», кареглазка ответила «Рэми», и улыбнулась. Той жутковатой улыбкой, которая получается у людей, очень долго не делавших этого. Девчонка была невероятно худа, грязна, пуглива, и отчего-то острижена под корень, весьма неровно, будто спьяну. Впрочем, так оно и было, как узнала Хедер после. Дядя и тетя остригли ее недавно, когда не было денег на выпивку, а волосы продали. И продешевили, подумала Хедер пару лет спустя, останавливая взгляд на пушистой гриве туго закрученных каштановых локонов Рэми.
Рэми с первого взгляда влюбилась в костюмы и вышивки, которыми был битком набит гардероб «Дикого меда». Ее пальцы оказались изумительно приспособлены к шитью, а глаза – искусны в подборе цветов. Нежданно-негаданно Хедер за несколько золотых монет приобрела своему кабаре преданного и талантливого костюмера. Но до этого ей пришлось очень долго приучать девочку к окружающему миру. Вначале шумные беспардонные пчелки пугали Рэми до обморока, она не могла и слова произнести в их присутствии, но потом оттаяла, освоилась, и не знала только, что сразу получила в сердце строгой хозяйки, мистрессы Хедер, в тысячу раз больше пространства, чем ее скромный уголок здесь, в кабаре.
Хедер вздохнула, глядя на танцующую дамочку. Ничего особенного. Опять ничего особенного.
В кабаре «Дикий мед» Рэми жилось на удивление хорошо. Это оказался тот встречающийся раз в столетие случай, когда кролик привольно существует в террариуме, опекаемый и оберегаемый клубком ядовитых кобр.
Девицы кабаре были фуриями, хищницами, пожирательницами сердец и потрошительницами кошельков. Как на подбор, роскошными и циничными, умными, опасными и ловкими. Но, однажды разглядев в Рэми полнейшее отсутствие собственных качеств, эта стая диких кошек не превратила Рэми в загоняемую жертву, а наоборот, преисполнившись материнского сострадания, сплотилась вокруг своего пугливого кролика, готовая, если понадобится, защищать до потери пульса.
Они были такие смелые, такие свободные, сильные… Они были богини, снисходившие к ней по утрам шумной толпой с новостями за прошедший вечер и ночь, со своими ссорами, планами, мечтами и разочарованиями. Тридцать старших сестренок. Тридцать звеньев кольчуги, защитившей маленькую вышивальщицу от злобы окружающего мира.
Они, подтрунивая над целомудрием Рэми, свято его берегли. Они открывали ей тайны своих взбалмошных сердечек, обсуждали с ней новые постановки, костюмы, а в новостях Рэми была подкована лучше всех репортеров города, не покидая стен кабаре. Спина ее давно распрямилась, а из карих глаз исчезло насмерть запуганное выражение, и теперь они светились счастьем, любовью и осознанием собственной безопасности.
Именно так время от времени поглядывала сейчас она на раскинувшуюся в кресле напротив Белую Пчелку – блондинку Маранжьез, известную даже в провинциях, и не только благодаря своей невероятной растяжке, а еще и благодаря скандальному нраву и жаркому темпераменту. Рэми только удивлялась, что такая страстность досталась блондинке. В данный момент Маранжьез собиралась на свидание со своим постоянным кавалером, банкиром, и Рэми расписывала длинные ноготки танцовщицы экзотическими цветами.
– Ты прелесть, ребенок, – промурлыкала Белая Пчелка, умиленно взъерошив свободной рукой кудри вышивальщицы. – Я тебя обожаю! Только ты умеешь такое рисовать. А моя вчерашняя туника с вышивкой… о-о!
Рэми сосредоточилась на узоре, и улыбалась уголками губ, слушая монологи блондинки. Скрипнула дверь и ввалилась целая толпа из двух девиц – Моран и Гэйл.
– Привет, ребенок, – возопили они, – сейчас мы скажем тебе горячую новость! Наши задницы раскалились, как только мы ее вызнали, и не дали нам спокойно усидеть на месте!
«Новостью» для двойняшек Моран и Гэйл были даже роды соседской кошки, так что девушка подавила смешок и приготовилась удивляться.
– У мадам вчера в комнате был любовник! Маранжьез артистично захохотала, сверкая жемчужными зубами.
– Не скалься, белая, выдеру патлы, – картинно прошипела Моран. – Я правду говорю!
Белая Пчелка смеялась, двойняшки лупили ее по плечам и обзывались, Рэми хихикала.
– Опишите кавалера, девоньки! Гэйл подбоченилась.
– А вот и сама свидетельница-очевидица. Заходи, Фиалка!
Длинноногая темнокожая Фиалка с ленивой грацией, присущей ее племени, пристроилась на уголке стола. Рэми с восторгом в очередной раз глянула в ее пронзительно синие глаза.
– Никак уже растрепали, сороки? – осведомилась чернокожая танцовщица и закурила. Она единственная среди всех курила. – Ну?
– Скажи-ка мне, цветок-Фиалка, что за любовник у нашей мадам?
– Кто сказал «любовник»? У нее вчера был гость. Про остальное они выдумали!
Маранжьез подула на ноготки и величаво поднялась с кресла, в которое тут же плюхнулись обе сестрички:
– А кто он был, по-твоему, а?! Посол святой церкви?!!
– Как он выглядел, Фиалка? – подала голос Рэми.
– Видишь, ребенку интересно!! – возопили двойняшки.
Черная Пчелка повела рукой с тонкой сигареткой.
– Более чем на пол головы выше меня ростом… Маранжьез присвистнула, округляя зеленые очи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63