«Грезы на впрыснутом топливе». Уставился на фотографию Шарлен.
– Она тебе рассказала? – спросил он сухим, как у мумии, голосом.
– Что рассказала? Я не понимаю, о чем ты…
В неожиданном приступе бешенства он врезал по коробке. Она так грохнула об пол, что вся комната содрогнулась. Норрайн внизу наверняка услышала этот удар – если была дома.
– Она тебе рассказала?
Рассказала – что, Боже милостивый?! Что он избивал, ее? Что он делал с ней и кое-что другое, еще похуже? Там, в комнате над гаражом?
– Деннис, серьезно. Я не понимаю, в чем…
Я сел. Большой Уилли с силой пнул меня в грудь.
– Лежать! – рявкнул он.
Я опрокинулся на спину, уверенный, что этот удар сломал мне грудину. Вот мудак! Он ведь мог и в область сердца попасть.
Борясь с болью и тошнотой, я смотрел, как Деннис вытащил пластиковый стержень высотой в фут с «сорокапятками» – самыми ценными в моей коллекции. Он снял с него первую пластинку и изучил этикетку на ней.
– Сколько раз ты ее трахнул? – спросил он.
– Деннис, не хрен баловаться с этими пластинками, ага?
Он запустил пластинкой в меня – жестко, как бросают нож. Она порезала мне бедро.
– Господи.
– Я задал тебе вопрос. Сколько раз ты ее трахнул?
– Деннис, уймись…
Он снял следующую пластинку и крутнул ее на пальце. Я с ужасом узнал желтую этикетку. Элвис, «Baby Let's Play House», запись студии «Sun Records». Бесценная пластинка.
– Деннис, положи ее на место, пожалуйста.
Он все крутил пластинку на пальце, но смотрел на мой член. На мой член! Он что, думал о той старой ублюдочной игре «крутни сорокапятку на члене»? Боже, я в этой игре как-то раз едва не разрезал себе член пополам, кажется, пластинкой «Judy's Turn to Cry».
Он об этом думал, что ли? Он тоже в это играл, да? Ну хватит на мой хрен пялиться, ты, пидор – хотел проорать я.
– Просто не знаю, что делать, – сказал он Большому Уилли.
Убраться отсюда. Вон через ту дверь.
Он вдруг как-то стал опустошенным, озадаченным. Вернул пластинку Пресли на стержень и аккуратно поставил стержень на место, в коробку.
– Я просто не представляю, что делать с парнем, который трахнул жену своего лучшего друга. Действительно не представляю.
Он направился к двери – хорошо, молодец – и после некоторого раздумья объявил Большому Уилли решение:
– Отрежь ему хрен.
Что?! Должно быть, я ослышался. Внизу по-прежнему громко играла «Angel Baby».
– Ты уверен? – переспросил Большой Уилли.
– Да, – Деннис сделал пируэт. – Да, точно. – Он резко рассмеялся, словно чем больше он над этой идеей думал, тем больше она ему нравилась. – Да! Отрежь этому мудаку хрен и спусти его в унитаз. – Он обернулся ко мне: – Вот тогда посмотрим, как ты без хрена будешь трахать мою жену. Думаешь, без хрена у тебя что-нибудь получится? Правда, что ли, так думаешь? А? Да?
Большой Уилли рывком вздернул меня на ноги одной рукой. Другой вытащил нож-выкидуху. Под затихающие аккорды «Angel Baby» он нажал кнопку, и стальное лезвие блеснуло на солнце. Он потащил меня к сортиру, возможно, не желая пачкать ковер. Я взвизгнул, как напуганная девчонка, и метнулся в дверь.
Дверь, как это случается, оказалась заперта. Это была дешевая дверь (наверное, подсознательно я понимал это), полая внутри, из тех, что захлопываются в самый неподходящий момент, например, когда ты вне себя от бешенства, но стараешься этого не показывать. Но не думаю, что это имело значение – будь у меня массивная дубовая дверь, я вышиб бы и ее. Единственной реальностью в тот миг было то, что я наслаждался тем, что давал мне той конец, уже много лет, и был уверен, что без него качество моей жизни заметно ухудшится. Прорываясь наружу, с болтающимися на лодыжках штанами, я смутно видел людей вокруг бассейна там, внизу. Увидел на своей груди кровь, она капала откуда-то с головы, но боли я не чувствовал – времени на это у меня не было. Увидел Денниса и Большого Уилли, кинувшихся за мной. Потом я увидел ступеньки, ведущие на покрытый искусственным газоном «Астротурф» бетон, и понял, что падаю. И упал.
Джек Лорд двигал своей тяжелой челюстью на экране телевизора, подвешенного к потолку в ногах моей кровати. У окна стоял Нил с выражением жалости на лице. За ним я разглядел Голливудские холмы и понял, что нахожусь в госпитале «Седарс».
Голова у меня была набита ватными демероловыми шариками, но, несмотря на это, я чувствовал тупую боль в плече и груди. Потом накатил приступ паники. Я полез себе в промежность, едва не сорвав капельницу. Клятвоприносящей рукой потянул с себя простыню. Увидел выпуклость. Убедился через пижаму, что мой член остался при мне.
– Как я? – спросил я Нила.
– Жить будешь. У тебя сотрясение после падения с лестницы.
– Его арестовали?
Нил поколебался, подбирая слова:
– Нет. Не смогли.
– Не смогли? Что значит «не смогли»? Господи Иисусе, Нил. Они хотели отрезать мой член!
– Никто ничего такого не видел, Скотт. Ты проломился сквозь дверь и навернулся с лестницы. Это все, что видел каждый, кто был там.
– А, ну конечно, я каждый день так развлекаюсь. Задолбался открывать двери – это, знаешь ли, такая мутота. Особенно в спешке, – я чуть не взвыл: – Нил! Он собирался отрезать мне член и спустить его в унитаз!
На соседней койке кто-то хрипло откашлял мокроту через трахеотом.
Я не стал туда смотреть.
– Мой тебе совет – оставить все как есть, – спокойно сказал Нил.
– На хрен твои советы. Я его по судам затаскаю. Он у меня в «Фолсом» отправится. И пусть его там черные в жопу имеют своими двадцатидюймовыми членами! А когда он оттуда выберется, сможет сделать новую версию песни «Back Door Man».
От бешенства я покрылся испариной, а голова закружилась. Что-то стягивало кожу на черепе. Я тронул это место. Швы. Такое же ощущение было над левым глазом. Тоже швы. Я увидел бежевый телефон на шарнирном подносе, вне моей досягаемости.
– Дай мне телефон, а? Хочу позвонить Шар.
– Ты ее не застанешь.
– Что ты несешь?
– Она вернулась к нему, Скотт.
– Что?! Ты рехнулся, что ли? Совсем с катушек съехал? Дай сюда телефон.
– Послушай, я только что говорил с Майком. Я собирался попросить его, чтобы он позвонил ей и сообщил, что с тобой случилось, – на миг он замялся. – Но он сказал, что она сама звонила ему сегодня утром и велела остановить процесс.
– Гонишь!
– Она сообщила ему, что возвращается домой… оттуда, где вы оба провели весь уикенд, где бы это ни было. Очевидно, считала, что сможет попасть обратно в дом и просто сделать вид, что ничего не было. Она знать не знала, что для этого уже слишком поздно.
– Поздно? Почему?
Он пожал плечами:
– Ну, похоже, кто-то дал знать Деннису, что она смылась. Видимо, он получил это известие в субботу днем и вернулся ближайшим рейсом.
Тот парень, что приходил кормить собак. Блин!
– Мне жаль, – сказал Нил.
– Не жалей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
– Она тебе рассказала? – спросил он сухим, как у мумии, голосом.
– Что рассказала? Я не понимаю, о чем ты…
В неожиданном приступе бешенства он врезал по коробке. Она так грохнула об пол, что вся комната содрогнулась. Норрайн внизу наверняка услышала этот удар – если была дома.
– Она тебе рассказала?
Рассказала – что, Боже милостивый?! Что он избивал, ее? Что он делал с ней и кое-что другое, еще похуже? Там, в комнате над гаражом?
– Деннис, серьезно. Я не понимаю, в чем…
Я сел. Большой Уилли с силой пнул меня в грудь.
– Лежать! – рявкнул он.
Я опрокинулся на спину, уверенный, что этот удар сломал мне грудину. Вот мудак! Он ведь мог и в область сердца попасть.
Борясь с болью и тошнотой, я смотрел, как Деннис вытащил пластиковый стержень высотой в фут с «сорокапятками» – самыми ценными в моей коллекции. Он снял с него первую пластинку и изучил этикетку на ней.
– Сколько раз ты ее трахнул? – спросил он.
– Деннис, не хрен баловаться с этими пластинками, ага?
Он запустил пластинкой в меня – жестко, как бросают нож. Она порезала мне бедро.
– Господи.
– Я задал тебе вопрос. Сколько раз ты ее трахнул?
– Деннис, уймись…
Он снял следующую пластинку и крутнул ее на пальце. Я с ужасом узнал желтую этикетку. Элвис, «Baby Let's Play House», запись студии «Sun Records». Бесценная пластинка.
– Деннис, положи ее на место, пожалуйста.
Он все крутил пластинку на пальце, но смотрел на мой член. На мой член! Он что, думал о той старой ублюдочной игре «крутни сорокапятку на члене»? Боже, я в этой игре как-то раз едва не разрезал себе член пополам, кажется, пластинкой «Judy's Turn to Cry».
Он об этом думал, что ли? Он тоже в это играл, да? Ну хватит на мой хрен пялиться, ты, пидор – хотел проорать я.
– Просто не знаю, что делать, – сказал он Большому Уилли.
Убраться отсюда. Вон через ту дверь.
Он вдруг как-то стал опустошенным, озадаченным. Вернул пластинку Пресли на стержень и аккуратно поставил стержень на место, в коробку.
– Я просто не представляю, что делать с парнем, который трахнул жену своего лучшего друга. Действительно не представляю.
Он направился к двери – хорошо, молодец – и после некоторого раздумья объявил Большому Уилли решение:
– Отрежь ему хрен.
Что?! Должно быть, я ослышался. Внизу по-прежнему громко играла «Angel Baby».
– Ты уверен? – переспросил Большой Уилли.
– Да, – Деннис сделал пируэт. – Да, точно. – Он резко рассмеялся, словно чем больше он над этой идеей думал, тем больше она ему нравилась. – Да! Отрежь этому мудаку хрен и спусти его в унитаз. – Он обернулся ко мне: – Вот тогда посмотрим, как ты без хрена будешь трахать мою жену. Думаешь, без хрена у тебя что-нибудь получится? Правда, что ли, так думаешь? А? Да?
Большой Уилли рывком вздернул меня на ноги одной рукой. Другой вытащил нож-выкидуху. Под затихающие аккорды «Angel Baby» он нажал кнопку, и стальное лезвие блеснуло на солнце. Он потащил меня к сортиру, возможно, не желая пачкать ковер. Я взвизгнул, как напуганная девчонка, и метнулся в дверь.
Дверь, как это случается, оказалась заперта. Это была дешевая дверь (наверное, подсознательно я понимал это), полая внутри, из тех, что захлопываются в самый неподходящий момент, например, когда ты вне себя от бешенства, но стараешься этого не показывать. Но не думаю, что это имело значение – будь у меня массивная дубовая дверь, я вышиб бы и ее. Единственной реальностью в тот миг было то, что я наслаждался тем, что давал мне той конец, уже много лет, и был уверен, что без него качество моей жизни заметно ухудшится. Прорываясь наружу, с болтающимися на лодыжках штанами, я смутно видел людей вокруг бассейна там, внизу. Увидел на своей груди кровь, она капала откуда-то с головы, но боли я не чувствовал – времени на это у меня не было. Увидел Денниса и Большого Уилли, кинувшихся за мной. Потом я увидел ступеньки, ведущие на покрытый искусственным газоном «Астротурф» бетон, и понял, что падаю. И упал.
Джек Лорд двигал своей тяжелой челюстью на экране телевизора, подвешенного к потолку в ногах моей кровати. У окна стоял Нил с выражением жалости на лице. За ним я разглядел Голливудские холмы и понял, что нахожусь в госпитале «Седарс».
Голова у меня была набита ватными демероловыми шариками, но, несмотря на это, я чувствовал тупую боль в плече и груди. Потом накатил приступ паники. Я полез себе в промежность, едва не сорвав капельницу. Клятвоприносящей рукой потянул с себя простыню. Увидел выпуклость. Убедился через пижаму, что мой член остался при мне.
– Как я? – спросил я Нила.
– Жить будешь. У тебя сотрясение после падения с лестницы.
– Его арестовали?
Нил поколебался, подбирая слова:
– Нет. Не смогли.
– Не смогли? Что значит «не смогли»? Господи Иисусе, Нил. Они хотели отрезать мой член!
– Никто ничего такого не видел, Скотт. Ты проломился сквозь дверь и навернулся с лестницы. Это все, что видел каждый, кто был там.
– А, ну конечно, я каждый день так развлекаюсь. Задолбался открывать двери – это, знаешь ли, такая мутота. Особенно в спешке, – я чуть не взвыл: – Нил! Он собирался отрезать мне член и спустить его в унитаз!
На соседней койке кто-то хрипло откашлял мокроту через трахеотом.
Я не стал туда смотреть.
– Мой тебе совет – оставить все как есть, – спокойно сказал Нил.
– На хрен твои советы. Я его по судам затаскаю. Он у меня в «Фолсом» отправится. И пусть его там черные в жопу имеют своими двадцатидюймовыми членами! А когда он оттуда выберется, сможет сделать новую версию песни «Back Door Man».
От бешенства я покрылся испариной, а голова закружилась. Что-то стягивало кожу на черепе. Я тронул это место. Швы. Такое же ощущение было над левым глазом. Тоже швы. Я увидел бежевый телефон на шарнирном подносе, вне моей досягаемости.
– Дай мне телефон, а? Хочу позвонить Шар.
– Ты ее не застанешь.
– Что ты несешь?
– Она вернулась к нему, Скотт.
– Что?! Ты рехнулся, что ли? Совсем с катушек съехал? Дай сюда телефон.
– Послушай, я только что говорил с Майком. Я собирался попросить его, чтобы он позвонил ей и сообщил, что с тобой случилось, – на миг он замялся. – Но он сказал, что она сама звонила ему сегодня утром и велела остановить процесс.
– Гонишь!
– Она сообщила ему, что возвращается домой… оттуда, где вы оба провели весь уикенд, где бы это ни было. Очевидно, считала, что сможет попасть обратно в дом и просто сделать вид, что ничего не было. Она знать не знала, что для этого уже слишком поздно.
– Поздно? Почему?
Он пожал плечами:
– Ну, похоже, кто-то дал знать Деннису, что она смылась. Видимо, он получил это известие в субботу днем и вернулся ближайшим рейсом.
Тот парень, что приходил кормить собак. Блин!
– Мне жаль, – сказал Нил.
– Не жалей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93