Я огляделся и понял, что попал в спальню Большого Уилли.
Бардак был жуткий. Двуспальная кровать с давно нестиранными красными простынями, старые постеры на стенах: Хендрикс, Элдридж Кливер, Айзек Хэйес.
Стопками лежали альбомы с соулом и R amp;B, среди них валялись одноразовые пластиковые шприцы – все столешницы были усеяны ими, словно окурками из переполненной пепельницы. Но самым неприятным было увидеть полный набор садомазохиста. Здесь были кнуты, намордники, палаческая маска из черной кожи, собачьи ошейники с клепками, кожаные петли для связывания рук, зажимы для сосков и стальной мундштук, а также черный двухфутовый фаллос – то ли шутка, то ли орудие убийства. Были наручники, цепи, самодельные колодки; к каждому из четырех столбиков кровати была привязана веревка. Были глянцевые порножурналы со связанными женщинами, с юными блондинками, по-видимому, кричащими от боли – чернокожие в вязаных масках насиловали их в задний проход. Были и детективные журналы – на обложках были привязанные к стульям девушки, их груди натягивали блузки так, что расстегивались пуговицы. «БЛОНДИНКУ ИЗНАСИЛОВАЛИ, НАД НЕЙ ИЗДЕВАЛИСЬ». Внутри – мерзкие черно-белые фотографии жертвы убийства. Были и журналы с пушками и мышцами – до блеска начищенные стволы и бицепсы, похожие на покрытые венами надувные шары. Как прострелить блок двигателя и добиться обхвата руки в двадцать два дюйма.
Ну и тип.
На кухне хлопнула дверь. Потом сверху донесся голос Шарлен:
– Скотт! Быстрей! Он вышел через заднюю дверь!
Должно быть, она видела в окно, как я входил в дом.
Я рванул вверх по ступенькам, усыпанным двухдюймовой магнитофонной лентой, сорванной с бобин, спутанной в клубки. Поднявшись наверх, я обнаружил новую дверь, установленную на полдороге к холлу – черную стальную решетку вроде той, что для безопасности ставят на ворота. За ней стояла Шарлен, в глазах был дикий ужас. Я потянулся к кнопке.
– Боже, нет! Она под током!
Я вовремя удержал руку.
– Выключатель в его комнате. В гардеробной.
Я отправился в его спальню. Там была круглая кровать, как в «Плейбое», с черными шелковыми простынями, и стены тоже были черные, а все окна плотно занавешены. Воняло табачными смолами и затхлой спермой, как в порнотеатре. Под единственным светильником, словно выставленный в витрине, красовался антикварный серебряный поднос, на котором были аккуратнейше разложены различные иглы, шприцы и антикварные же ложки. Я отыскал вход в гардеробную, нашел контрольную панель. Переключил рычажок, и красная лампочка погасла.
Выходя из гардеробной, я услышал Шарлен:
– Скотт, он идет сюда! С собаками!
Лестницу отсюда не было видно, но ее я видел. Она все еще стояла за дверью-решеткой, не зная, что я уже отключил запор. Я услышал хриплое дыхание собак, мчащихся вверх по лестнице, и захлопнул дверь спальни Денниса – как раз вовремя. В следующую секунду они уже яростно скребли дерево. Даже сквозь дверь я слышал влажный хлюпающий звук, с которым их верхние губы скользили по клыкам. В щель под дверью пытался просунуться влажный нос.
Подступила тень. Деннис. Он заговорил с Шар – так словно размышлял вслух:
– Блядь. Блядь. Дрянная блядь.
Я навалился на дверь, когда он попытался пинком открыть ее. Запереться я не мог. На двери стоял врезной замок, который с любой стороны запирался только ключом.
Звякнули ключи.
– Ну и ладно, – сказал он сам себе. – Можете сгореть вдвоем. Отлично. Превосходно.
Щелкнул замок, и я оказался заперт.
Дверь была слишком крепкой, чтобы ее выломать. На окнах, я знал, стояли решетки. Я оказался в западне. Мне предстояло умереть у подножия круглой «плейбойской» кровати, глядя, как вспыхивают черные шелковые простыни, задыхаясь в вони горящих пятен его спермы.
Я задергал ручку и заколотил в дверь:
– Деннис! Деннис!
Раздался выстрел. Пауза. Второй. Затем еще два подряд, один за другим. Я был уверен, что он убил ее. Прислушался. Ничего. Казалось, несколько часов не было ни звука.
– Скотт? – раздался голос Шарлен.
– Да.
– Там переключатель в гардеробной…
– Выключен, – крикнул я ей. – Я его вырубил.
Спустя пару секунд снова щелкнул замок, и Шарлен распахнула дверь.
Ее всю трясло. Только сейчас я увидел красноватый синяк на ее щеке, следы пальцев на шее. В руке она все еще сжимала пистолет, прижимая его к себе – тот самый «магнум-357», из которого он стрелял в меня.
Деннис распластался на ковре, рядом с Бадди и Чаком; светлые волосы вымокли в крови. Собаки тоже были мертвы – на их шкуре блестела кровь. Кровь была везде: на двери, на обитых оранжевым флоком стенах. На собаках и ковре было еще что-то серое, вылетевшее из его головы через затылок. Меня едва не стошнило.
– Где Большой Уилли? – спросил я.
Она покачала головой:
– Уехал. Забрал «стингрэй».
Из холла поднимался дым. Я взял у нее пистолет, засунул его за пояс.
– Пошли на хрен отсюда, – сказал я.
Мы спустились вниз и вышли; пробежали мимо «кадиллака» – теперь «вибра-соник» играл «Be My Baby», голоса «Ronettes» штопором уходили в преисподнюю. На бегу к воротам я обернулся, бросил взгляд на гараж. Дверь была открыла, «стингрэя» не было; в верхней комнате горел свет. Может, Деннис возвращался за своими старыми «сорокапятками»? Я заметил под навесом «мустанг» Шарлен и подумал, не собирается ли Большой Уилли вернуться за ним.
Мы добрались до «линкольна», но Норрайн в нем не было.
– Блин.
Мы нагнали ее спустя несколько минут на автостраде Тихоокеанского побережья. Она даже не посмотрела на нас и продолжала идти. Я объехал ее, остановился, вылез и открыл заднюю дверь:
– Норрайн, садись.
– Ты чокнутый, – сказала она, но села в машину. – Я же чуть не сгорела заживо.
Сев за руль и трогаясь, я заметил оценивающие взгляды, которыми обменялись Шарлен и Норрайн. Шарлен, похоже, была озадачена появлением Норрайн, ее прикидом шестидесятых, а особенно – ее прической; по-видимому, она только сейчас задумалась, почему это я выгляжу точно так же, но ничего не сказала. Норрайн тоже хотела что-то сказать, но сдержалась.
Шарлен отвернулась к окну. На миг мне показалось, что она плачет. Но ее глаза были сухи.
Спустя час мы подкатили к клубу на бульваре Сансет в Голливуде, где Норрайн просила ее высадить. Я выскочил из машины и помог ей выйти.
– Слушай, я понимаю, ты не хочешь влипнуть в неприятности, – сказал я ей. – Особенно если они связаны с порнографией и сальвадорско-мафиозными отрядами смерти. Я прав?
– Скотт, какого черта там произошло?
– Норрайн…
– Ну все, все, ладно, – она глянула на силуэт Шарлен в автомобиле, формулируя следующий вопрос.
– Ты прости, что я тебя в это все втянул, – не дал я ей заговорить. – Сегодня вечер пошел не так, как я планировал.
– Ну да, но… – она все еще смотрела на Шарлен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Бардак был жуткий. Двуспальная кровать с давно нестиранными красными простынями, старые постеры на стенах: Хендрикс, Элдридж Кливер, Айзек Хэйес.
Стопками лежали альбомы с соулом и R amp;B, среди них валялись одноразовые пластиковые шприцы – все столешницы были усеяны ими, словно окурками из переполненной пепельницы. Но самым неприятным было увидеть полный набор садомазохиста. Здесь были кнуты, намордники, палаческая маска из черной кожи, собачьи ошейники с клепками, кожаные петли для связывания рук, зажимы для сосков и стальной мундштук, а также черный двухфутовый фаллос – то ли шутка, то ли орудие убийства. Были наручники, цепи, самодельные колодки; к каждому из четырех столбиков кровати была привязана веревка. Были глянцевые порножурналы со связанными женщинами, с юными блондинками, по-видимому, кричащими от боли – чернокожие в вязаных масках насиловали их в задний проход. Были и детективные журналы – на обложках были привязанные к стульям девушки, их груди натягивали блузки так, что расстегивались пуговицы. «БЛОНДИНКУ ИЗНАСИЛОВАЛИ, НАД НЕЙ ИЗДЕВАЛИСЬ». Внутри – мерзкие черно-белые фотографии жертвы убийства. Были и журналы с пушками и мышцами – до блеска начищенные стволы и бицепсы, похожие на покрытые венами надувные шары. Как прострелить блок двигателя и добиться обхвата руки в двадцать два дюйма.
Ну и тип.
На кухне хлопнула дверь. Потом сверху донесся голос Шарлен:
– Скотт! Быстрей! Он вышел через заднюю дверь!
Должно быть, она видела в окно, как я входил в дом.
Я рванул вверх по ступенькам, усыпанным двухдюймовой магнитофонной лентой, сорванной с бобин, спутанной в клубки. Поднявшись наверх, я обнаружил новую дверь, установленную на полдороге к холлу – черную стальную решетку вроде той, что для безопасности ставят на ворота. За ней стояла Шарлен, в глазах был дикий ужас. Я потянулся к кнопке.
– Боже, нет! Она под током!
Я вовремя удержал руку.
– Выключатель в его комнате. В гардеробной.
Я отправился в его спальню. Там была круглая кровать, как в «Плейбое», с черными шелковыми простынями, и стены тоже были черные, а все окна плотно занавешены. Воняло табачными смолами и затхлой спермой, как в порнотеатре. Под единственным светильником, словно выставленный в витрине, красовался антикварный серебряный поднос, на котором были аккуратнейше разложены различные иглы, шприцы и антикварные же ложки. Я отыскал вход в гардеробную, нашел контрольную панель. Переключил рычажок, и красная лампочка погасла.
Выходя из гардеробной, я услышал Шарлен:
– Скотт, он идет сюда! С собаками!
Лестницу отсюда не было видно, но ее я видел. Она все еще стояла за дверью-решеткой, не зная, что я уже отключил запор. Я услышал хриплое дыхание собак, мчащихся вверх по лестнице, и захлопнул дверь спальни Денниса – как раз вовремя. В следующую секунду они уже яростно скребли дерево. Даже сквозь дверь я слышал влажный хлюпающий звук, с которым их верхние губы скользили по клыкам. В щель под дверью пытался просунуться влажный нос.
Подступила тень. Деннис. Он заговорил с Шар – так словно размышлял вслух:
– Блядь. Блядь. Дрянная блядь.
Я навалился на дверь, когда он попытался пинком открыть ее. Запереться я не мог. На двери стоял врезной замок, который с любой стороны запирался только ключом.
Звякнули ключи.
– Ну и ладно, – сказал он сам себе. – Можете сгореть вдвоем. Отлично. Превосходно.
Щелкнул замок, и я оказался заперт.
Дверь была слишком крепкой, чтобы ее выломать. На окнах, я знал, стояли решетки. Я оказался в западне. Мне предстояло умереть у подножия круглой «плейбойской» кровати, глядя, как вспыхивают черные шелковые простыни, задыхаясь в вони горящих пятен его спермы.
Я задергал ручку и заколотил в дверь:
– Деннис! Деннис!
Раздался выстрел. Пауза. Второй. Затем еще два подряд, один за другим. Я был уверен, что он убил ее. Прислушался. Ничего. Казалось, несколько часов не было ни звука.
– Скотт? – раздался голос Шарлен.
– Да.
– Там переключатель в гардеробной…
– Выключен, – крикнул я ей. – Я его вырубил.
Спустя пару секунд снова щелкнул замок, и Шарлен распахнула дверь.
Ее всю трясло. Только сейчас я увидел красноватый синяк на ее щеке, следы пальцев на шее. В руке она все еще сжимала пистолет, прижимая его к себе – тот самый «магнум-357», из которого он стрелял в меня.
Деннис распластался на ковре, рядом с Бадди и Чаком; светлые волосы вымокли в крови. Собаки тоже были мертвы – на их шкуре блестела кровь. Кровь была везде: на двери, на обитых оранжевым флоком стенах. На собаках и ковре было еще что-то серое, вылетевшее из его головы через затылок. Меня едва не стошнило.
– Где Большой Уилли? – спросил я.
Она покачала головой:
– Уехал. Забрал «стингрэй».
Из холла поднимался дым. Я взял у нее пистолет, засунул его за пояс.
– Пошли на хрен отсюда, – сказал я.
Мы спустились вниз и вышли; пробежали мимо «кадиллака» – теперь «вибра-соник» играл «Be My Baby», голоса «Ronettes» штопором уходили в преисподнюю. На бегу к воротам я обернулся, бросил взгляд на гараж. Дверь была открыла, «стингрэя» не было; в верхней комнате горел свет. Может, Деннис возвращался за своими старыми «сорокапятками»? Я заметил под навесом «мустанг» Шарлен и подумал, не собирается ли Большой Уилли вернуться за ним.
Мы добрались до «линкольна», но Норрайн в нем не было.
– Блин.
Мы нагнали ее спустя несколько минут на автостраде Тихоокеанского побережья. Она даже не посмотрела на нас и продолжала идти. Я объехал ее, остановился, вылез и открыл заднюю дверь:
– Норрайн, садись.
– Ты чокнутый, – сказала она, но села в машину. – Я же чуть не сгорела заживо.
Сев за руль и трогаясь, я заметил оценивающие взгляды, которыми обменялись Шарлен и Норрайн. Шарлен, похоже, была озадачена появлением Норрайн, ее прикидом шестидесятых, а особенно – ее прической; по-видимому, она только сейчас задумалась, почему это я выгляжу точно так же, но ничего не сказала. Норрайн тоже хотела что-то сказать, но сдержалась.
Шарлен отвернулась к окну. На миг мне показалось, что она плачет. Но ее глаза были сухи.
Спустя час мы подкатили к клубу на бульваре Сансет в Голливуде, где Норрайн просила ее высадить. Я выскочил из машины и помог ей выйти.
– Слушай, я понимаю, ты не хочешь влипнуть в неприятности, – сказал я ей. – Особенно если они связаны с порнографией и сальвадорско-мафиозными отрядами смерти. Я прав?
– Скотт, какого черта там произошло?
– Норрайн…
– Ну все, все, ладно, – она глянула на силуэт Шарлен в автомобиле, формулируя следующий вопрос.
– Ты прости, что я тебя в это все втянул, – не дал я ей заговорить. – Сегодня вечер пошел не так, как я планировал.
– Ну да, но… – она все еще смотрела на Шарлен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93