Ватное пальто было засаленным и залатанным, даже вокруг пуговиц красовались заплаты. Его давно следовало выбросить, да все бережливость не позволяла. Старики часто экономят на себе ради детей. Говорят, Люй Чжиминь не больно слушается отца. Нельзя сказать, что он плохой малый,— только упрямый очень. Ты ему твердишь одно, а он тебе другое, да и на язык невоздержан. Вообще, современная молодежь похожа на керосиновую лампу, которая не умеет беречь керосин! В старости и то не найдешь себе покоя. Видать, родителям во все времена суждено волноваться до самой смерти, «в каждой семье есть свой трудный канон»
Эта поговорка появилась в те времена, когда в Китае почитались конфуцианские, даоские и буддийские канонические книги. Но затем она приобрела более широкий смысл.
Лишь когда старый Люй скрылся из виду, Ли Жуйлинь зашел в проходную, сел там, посидел, потом беспокойно вскочил, ощущая желание что-нибудь сделать. Завод, на котором он проработал много лет, почему-то казался ему незнакомым, словно он только что пришел наниматься на службу, и это было неприятно.
Он затопил печурку, поставил на нее чайник и, разыскав за дверью метлу, начал подметать асфальтовую дорожку перед проходной, хотя подметать было решительно нечего — ее давно как будто языком вылизали. Ли Жуйлинь выпрямился и поглядел на здание завода. Он пришел сюда сразу после армии, двадцать с лишним лет назад. Этот завод рос на его глазах, точно соседский ребенок, который сначала сосет грудь, потом отказывается от нее, начинает ползать, ходить, идет в школу... Иногда даже не успеваешь заметить, как мальчишка, который еще совсем недавно бегал с голым задом, вдруг превращается в красивого парня, щеголяющего в брюках дудочкой, да еще с девчонкой под руку.
Завод становился все солиднее и уже перерос масштабы уездного города, родного города Ли Жуйлиня. Чтобы обойти территорию завода, требовалось не меньше часа. За проходной виднелась большая круглая клумба, которую огибали две заасфальтированные дорожки — словно мускулистые руки, державшие корзину с цветами. По обеим сторонам от дорожек росли стройные тополя; они, точно люди, внимательно глядели на прохожих, в том числе и на Ли Жуйлиня. Под тополями тянулась аккуратно подстриженная изгородь из можжевельника. Его иголки были черно- зелеными — казалось, что на них села сажа не только заводских труб, но и труб всего Пекина. За клумбой высился административный корпус, а еще дальше — один из цехов. Справа и слева бесконечными рядами стояли новенькие машины, готовые вот-вот покинуть заводские ворота. Они были похожи на солдат, которым только что выдали новую форму и оружие и которые способны сокрушить любую вражескую армию. Даже погруженный в свои невеселые думы, Ли Жуйлинь не мог не отметить, что на жалкой развалюхе, какой являлся завод раньше, трудно, просто немыслимо было добиться таких успехов. Наверное, людям пришлось вкалывать днем и ночью, упорно учиться, преодолевать буквально шаг за шагом. Кто же осуществил все это? Ли Жуйлинь знал своих заводских наперечет, они за долгие годы не решили и небольшой части проблем, стоявших перед заводом. Должно быть, дело в Чэнь Юнмине. У него тоже наверняка хватает забот, но почему на его лице никогда не видно уныния?
Чайник на печурке громко забурлил. Ли Жуйлинь взял чай, лежавший на столе, и заварил. Ишь ты, цветочный, с жасмином, по восемь юаней кило, не то что прежний — по шесть! Да, многое за это время изменилось... Ли Жуйлинь снова сел, вытащил портсигар и закурил, оглядывая немудреное убранство проходной. Под стенными часами висело объявление, аккуратно написанное кистью. Большой маятник часов качался, словно человеческая голова, без устали кивая то на один, то на другой иероглиф. В объявлении говорилось:
На территории завода запрещается:
1. Плевать на пол и на землю
2. Курить (кроме специально отведенных мест)
3. Сорить
4. Ставить где попало машины и велосипеды
5. Проводить посторонних без специального разрешения
За нарушение каждого из этих правил штраф 1 юань
Дирекция
Ли Жуйлинь перечитывал объявление, и с каждым разом оно казалось ему более строгим. То, что на завод нельзя водить посторонних, это понятно, но зачем драть целый юань за брошенную бумажку или за плевок на пол? Может, для того, чтобы нажиться на людях? Такого он еще не видывал, это что-то новое. На улицах всегда валяется полно окурков, бумажек и прочего, потому что народу слишком много. А не плевать на пол китайцы просто не могут. Они плюют и в автобусах, и на собраниях, и в театрах — недаром у них столько подметальщиков. И где ставить велосипеды? Неужто только на платных стоянках? Работающие там старухи и так все время гоняют людей. Своими дудками и истошными
воплями они выбьют два фэня даже из того, кому совесть гаубицей не прошибешь. В армии Ли Жуйлинь был артиллеристом и стрелял как раз из гаубицы. Впрочем, теперь гаубицы давно устарели, есть орудия и помощнее.
Это объявление — наверняка дело рук Чэнь Юнмина. Он недавно вернулся из командировки в Японию, вот оттуда и вывез эти заморские штучки. Рассказывают, после его возвращения весь завод целый день драил стекла. Что и говорить, их не мыли больше двадцати лет, со времени основания завода, на них скопился толстый слой сажи и грязи, но никто не испытывал от этого неудобства. Завод ведь не отель, он всегда грязен. Лужи машинного масла, металлическая стружка, шлак из литейного цеха... Не только окна, но и деревья во дворе покрыты шлаковой пылью. Может, еще и деревья мыть?
Чэнь Юнмин долго объяснял всем важность культурного производства: «Отличный завод превратили в какую-то тюрьму! Зайдешь на территорию — чуть не в обморок падаешь. Какая тут может быть производительность? Если иностранцы увидят такое, они не захотят с нами торговать, не поверят, что при подобном отношении к заводу люди могут по-настоящему относиться к труду и что с такого завода может выходить нормальная продукция!»
В конце концов на заводе поставили теплицу, пригласили садовника, а все пустыри засеяли травой, поскольку она оберегает цеха от пыли и, стало быть, повышает качество изделий. Все это, конечно, хорошо, но так ли уж обязательно? Разве это восполнит нехватку электричества или сырья? Завод есть завод, а чтобы полюбоваться цветами, можно в парк сходить. Зачем слепо следовать за иностранцами? Они капиталисты, а мы и без цветов живем да машины выпускаем.
А может, он напрасно придирается к Чэню? Нет, именно по его милости он превратился в простого вахтера.
Весной, вернувшись с министерского совещания по проблемам управления, Чэнь Юнмин начал действовать еще активнее, чем тогда, когда впервые пришел на завод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Эта поговорка появилась в те времена, когда в Китае почитались конфуцианские, даоские и буддийские канонические книги. Но затем она приобрела более широкий смысл.
Лишь когда старый Люй скрылся из виду, Ли Жуйлинь зашел в проходную, сел там, посидел, потом беспокойно вскочил, ощущая желание что-нибудь сделать. Завод, на котором он проработал много лет, почему-то казался ему незнакомым, словно он только что пришел наниматься на службу, и это было неприятно.
Он затопил печурку, поставил на нее чайник и, разыскав за дверью метлу, начал подметать асфальтовую дорожку перед проходной, хотя подметать было решительно нечего — ее давно как будто языком вылизали. Ли Жуйлинь выпрямился и поглядел на здание завода. Он пришел сюда сразу после армии, двадцать с лишним лет назад. Этот завод рос на его глазах, точно соседский ребенок, который сначала сосет грудь, потом отказывается от нее, начинает ползать, ходить, идет в школу... Иногда даже не успеваешь заметить, как мальчишка, который еще совсем недавно бегал с голым задом, вдруг превращается в красивого парня, щеголяющего в брюках дудочкой, да еще с девчонкой под руку.
Завод становился все солиднее и уже перерос масштабы уездного города, родного города Ли Жуйлиня. Чтобы обойти территорию завода, требовалось не меньше часа. За проходной виднелась большая круглая клумба, которую огибали две заасфальтированные дорожки — словно мускулистые руки, державшие корзину с цветами. По обеим сторонам от дорожек росли стройные тополя; они, точно люди, внимательно глядели на прохожих, в том числе и на Ли Жуйлиня. Под тополями тянулась аккуратно подстриженная изгородь из можжевельника. Его иголки были черно- зелеными — казалось, что на них села сажа не только заводских труб, но и труб всего Пекина. За клумбой высился административный корпус, а еще дальше — один из цехов. Справа и слева бесконечными рядами стояли новенькие машины, готовые вот-вот покинуть заводские ворота. Они были похожи на солдат, которым только что выдали новую форму и оружие и которые способны сокрушить любую вражескую армию. Даже погруженный в свои невеселые думы, Ли Жуйлинь не мог не отметить, что на жалкой развалюхе, какой являлся завод раньше, трудно, просто немыслимо было добиться таких успехов. Наверное, людям пришлось вкалывать днем и ночью, упорно учиться, преодолевать буквально шаг за шагом. Кто же осуществил все это? Ли Жуйлинь знал своих заводских наперечет, они за долгие годы не решили и небольшой части проблем, стоявших перед заводом. Должно быть, дело в Чэнь Юнмине. У него тоже наверняка хватает забот, но почему на его лице никогда не видно уныния?
Чайник на печурке громко забурлил. Ли Жуйлинь взял чай, лежавший на столе, и заварил. Ишь ты, цветочный, с жасмином, по восемь юаней кило, не то что прежний — по шесть! Да, многое за это время изменилось... Ли Жуйлинь снова сел, вытащил портсигар и закурил, оглядывая немудреное убранство проходной. Под стенными часами висело объявление, аккуратно написанное кистью. Большой маятник часов качался, словно человеческая голова, без устали кивая то на один, то на другой иероглиф. В объявлении говорилось:
На территории завода запрещается:
1. Плевать на пол и на землю
2. Курить (кроме специально отведенных мест)
3. Сорить
4. Ставить где попало машины и велосипеды
5. Проводить посторонних без специального разрешения
За нарушение каждого из этих правил штраф 1 юань
Дирекция
Ли Жуйлинь перечитывал объявление, и с каждым разом оно казалось ему более строгим. То, что на завод нельзя водить посторонних, это понятно, но зачем драть целый юань за брошенную бумажку или за плевок на пол? Может, для того, чтобы нажиться на людях? Такого он еще не видывал, это что-то новое. На улицах всегда валяется полно окурков, бумажек и прочего, потому что народу слишком много. А не плевать на пол китайцы просто не могут. Они плюют и в автобусах, и на собраниях, и в театрах — недаром у них столько подметальщиков. И где ставить велосипеды? Неужто только на платных стоянках? Работающие там старухи и так все время гоняют людей. Своими дудками и истошными
воплями они выбьют два фэня даже из того, кому совесть гаубицей не прошибешь. В армии Ли Жуйлинь был артиллеристом и стрелял как раз из гаубицы. Впрочем, теперь гаубицы давно устарели, есть орудия и помощнее.
Это объявление — наверняка дело рук Чэнь Юнмина. Он недавно вернулся из командировки в Японию, вот оттуда и вывез эти заморские штучки. Рассказывают, после его возвращения весь завод целый день драил стекла. Что и говорить, их не мыли больше двадцати лет, со времени основания завода, на них скопился толстый слой сажи и грязи, но никто не испытывал от этого неудобства. Завод ведь не отель, он всегда грязен. Лужи машинного масла, металлическая стружка, шлак из литейного цеха... Не только окна, но и деревья во дворе покрыты шлаковой пылью. Может, еще и деревья мыть?
Чэнь Юнмин долго объяснял всем важность культурного производства: «Отличный завод превратили в какую-то тюрьму! Зайдешь на территорию — чуть не в обморок падаешь. Какая тут может быть производительность? Если иностранцы увидят такое, они не захотят с нами торговать, не поверят, что при подобном отношении к заводу люди могут по-настоящему относиться к труду и что с такого завода может выходить нормальная продукция!»
В конце концов на заводе поставили теплицу, пригласили садовника, а все пустыри засеяли травой, поскольку она оберегает цеха от пыли и, стало быть, повышает качество изделий. Все это, конечно, хорошо, но так ли уж обязательно? Разве это восполнит нехватку электричества или сырья? Завод есть завод, а чтобы полюбоваться цветами, можно в парк сходить. Зачем слепо следовать за иностранцами? Они капиталисты, а мы и без цветов живем да машины выпускаем.
А может, он напрасно придирается к Чэню? Нет, именно по его милости он превратился в простого вахтера.
Весной, вернувшись с министерского совещания по проблемам управления, Чэнь Юнмин начал действовать еще активнее, чем тогда, когда впервые пришел на завод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99