Крашенный бежевой краской корпус был уже старым, на углах и под крышей виднелись подтеки, оставленные дождями или стаявшим снегом. Издали здание походило на переполненный бак, из которого непрерывно течет какая-то темная жидкость. Но это невзрачное здание было для Юй Ливэнь родным домом. Родной старый дом. Тут она выросла, нашла свое место в жизни, встретила Чэнь Юнмина, родила двух детей. Эта больница напоминала ей маленькую захолустную станцию, на которой не останавливаются скорые поезда, не говоря уже об экспрессах. Среди снующих здесь пассажиров нет важных, в красивых пальто особ, приезжающих на машинах со своими людьми. Не видно и франтов в модных туфлях, с шикарными чемоданами на колесиках. Здесь бывает лишь простой деревенский люд. Кошелки в руках, корзины на спинах, узкие в шагу брюки, синие домотканые кушаки, крепкий, дерущий горло и нос самосад. На маленькой этой станции работают только начальник, кассир (он же, видимо, контролер), диспетчер (он же стрелочник) да сигнальщик... Но каждый из них старателен, добросовестен, верен долгу, каждый честно делает свое дело, не считая, что переводить стрелки вручную в наше время уже неприлично.
Что бы там ни говорили, а общество состоит в основном из таких людей. И она, Юй Ливэнь, тоже из их числа. У нее нет каких-то выдающихся способностей, ее имя не впишут в историю медицины, ее не пошлют с докладом на конференцию по обмену научным опытом. Но, проверяя у человека пульс, она считает не тридцать секунд, а ровно минуту. И не может, прослушивая больного, разговаривать в то же время с другими, не может спать на ночном дежурстве, не может измученному до крайности болезнью заговаривать зубы учеными терминами... Долг врача — не войти в историю медицины, а нести помощь страдающим и спасать от смерти. Юй Ливэнь до сих пор сохранила студенческую привычку каждый вечер возвращаться мыслями к сегодняшнему дню: хорошо ли она прожила его, не сделала ли ошибок? Сейчас, в этот дивный осенний вечер, поджидая мужа, она чувствовала усталость после напряженной работы, но вместе с тем была довольна собой.
Пятнадцать минут восьмого. Почему же он до сих пор не приехал? Юй Ливэнь начала тревожиться. Чэнь Юнмин всегда бережно относится ко времени, даже просто пунктуален. На заводе, проводя совещания, собрания и планерки, он на каждое выступление дает не более десяти минут. «Ограничивать время полезно потому,— говорит он,— что это вырабатывает способность коротко излагать самую суть. Мы не можем позволить себе пустопорожние марафонские речи. Десяти минут мало? Если выступят десятеро, это будет уже час сорок, а ведь нам еще нужно время на выработку решения». В самом начале собрания или совещания он выкладывает перед собой часы и, как только десять минут истекают, беспощадно обрывает выступающего. Кое-кто поначалу не мог с этим смириться. Вопрос, требовавший решения, оставался необсужденным, а после собрания у директора находилась другая работа. Как быть? Приходилось ждать следующего собрания, совещания или планерки, что отрицательно сказывалось на производстве, да и выговор схлопотать можно было. Так что те, кто не умел выступать лаконично, в спешном темпе взялись за повышение своего ораторского мастерства.
Юй Ливэнь уже в смятении начала гадать, не попал ли
Юнмин в катастрофу. Он так быстро водит машину, что даже по узким улочкам ездит со скоростью до пятидесяти километров в час. ЕСЛИ бы не плохие дороги и не страх, что машина развалится, ездил бы и быстрее. Когда с ним случалось ехать кому-нибудь из робких, у бедняги душа уходила в пятки.
Юй Ливэнь вновь и вновь подходила к воротам больницы и выглядывала на улицу. Если ехал зеленый джип, ее сердце подпрыгивало в надежде но тут же наступало разочарование. Да, поистине иметь мужа, который сам водит машину,— мучение из мучений! Упав вконец духом, насилу сдерживая слезы, она опять села на лавочку. Стемнело. Во двор больницы величаво вплыла большая легковая машина. Юй Ливэнь даже взглядом не повела в ее сторону и, уж конечно, не задумалась, чего ради вдруг человек, разъезжающий на такой машине, пожаловал в их скромную больницу. Лишь когда перед нею предстал Чэнь Юнмин и сказал: «Заждалась, поди!», Ливэнь подняла помутившийся от волнений взор. Она даже не сообразила сперва, что это и есть ее муж. Почему он приехал на роскошной машине? И почему так поздно? Она рассердилась и в то же время обрадовалась, словно только что потеряла мужа и опять нашла. Надув губы, проговорила:
— Я уж думала, что-то с тобой случилось.— Она кинула на него гневный взгляд.
В глазах Чэнь Юнмина вспыхнула искра гордости: жена любит его, думает о нем, он, можно сказать, смысл ее жизни...
— Почему ты на этой машине? Я все джип твой выглядывала.
Чэнь Юнмин вспомнил, что было, и помрачнел. В его взгляде смешались и уязвленное самолюбие, и презрение к самому себе, и решимость стоять на своем, чего бы это ни стоило. Он отошел к машине. Сказал шоферу:
— Спасибо, можете возвращаться. У меня еще дела.
Тяжело опустившись рядом с женой на скамейку,
он достал сигареты. Чиркнул зажигалкой, огонек осветил его сверкающие яростью глаза.
— Это машина министра...
Юй Ливэнь ждала, когда он продолжит. Осторожно
к нему придвинулась. Он обнял ее, она опустила голову на его плечо, но дым сигареты вынуждал ее щуриться. Заметив это, Чэнь Юнмин отвернулся и стал выпускать дым в сторону. Он не говорил ни слова, лишь жадно делал затяжку за затяжкой. Юй Ливэнь знала, что его сейчас душит гнев. Наконец он отбросил окурок в сторону, как бы избавляясь от донимавших его чувств. Встал.
— Пойдем наверх. У Годуна проведаем.
— Ага! Значит, ты не за мной пришел?!
— Что ты, что ты! Как ты можешь сомневаться?! — Чэнь Юнмин уже вернулся в свое обычное состояние. Улыбнувшись, поддернул пальцем ее носик.
Они вошли в больницу. Поднимаясь по лестнице, Чэнь сказал:
— Чудеса происходят. Утром Тянь Шоучэн звонит мне, говорит, чтоб я приехал в орготдел, рассказал им о своих принципах формирования заводского руководства. А после обеда он вдруг сам на завод явился. Когда прошлый раз в министерстве проходило совещание директоров, он не только словечка мне не сказал, но даже не взглянул на меня ни разу. Во все гостиничные номера наведался, каждого из директоров навестил, лишь ко мне не зашел. Ты скажешь, мелочь, не стоит придавать этому никакого значения? Ну нет! Там у них каждый шаг, каждый жест продуман и передуман, рассчитан и учтен.
— А сейчас что?
— О, сейчас! — Чэнь Юнмин усмехнулся.— Сейчас поговаривают, что меня выдвигают в заместители министра. Ясно, Тянь Шоучэн делает вид, что он целиком одобряет и активно поддерживает, а сам за моей спиной распускает слухи, что я человек коварный, в высокое начальство лезу, карабкаюсь вверх по трупам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Что бы там ни говорили, а общество состоит в основном из таких людей. И она, Юй Ливэнь, тоже из их числа. У нее нет каких-то выдающихся способностей, ее имя не впишут в историю медицины, ее не пошлют с докладом на конференцию по обмену научным опытом. Но, проверяя у человека пульс, она считает не тридцать секунд, а ровно минуту. И не может, прослушивая больного, разговаривать в то же время с другими, не может спать на ночном дежурстве, не может измученному до крайности болезнью заговаривать зубы учеными терминами... Долг врача — не войти в историю медицины, а нести помощь страдающим и спасать от смерти. Юй Ливэнь до сих пор сохранила студенческую привычку каждый вечер возвращаться мыслями к сегодняшнему дню: хорошо ли она прожила его, не сделала ли ошибок? Сейчас, в этот дивный осенний вечер, поджидая мужа, она чувствовала усталость после напряженной работы, но вместе с тем была довольна собой.
Пятнадцать минут восьмого. Почему же он до сих пор не приехал? Юй Ливэнь начала тревожиться. Чэнь Юнмин всегда бережно относится ко времени, даже просто пунктуален. На заводе, проводя совещания, собрания и планерки, он на каждое выступление дает не более десяти минут. «Ограничивать время полезно потому,— говорит он,— что это вырабатывает способность коротко излагать самую суть. Мы не можем позволить себе пустопорожние марафонские речи. Десяти минут мало? Если выступят десятеро, это будет уже час сорок, а ведь нам еще нужно время на выработку решения». В самом начале собрания или совещания он выкладывает перед собой часы и, как только десять минут истекают, беспощадно обрывает выступающего. Кое-кто поначалу не мог с этим смириться. Вопрос, требовавший решения, оставался необсужденным, а после собрания у директора находилась другая работа. Как быть? Приходилось ждать следующего собрания, совещания или планерки, что отрицательно сказывалось на производстве, да и выговор схлопотать можно было. Так что те, кто не умел выступать лаконично, в спешном темпе взялись за повышение своего ораторского мастерства.
Юй Ливэнь уже в смятении начала гадать, не попал ли
Юнмин в катастрофу. Он так быстро водит машину, что даже по узким улочкам ездит со скоростью до пятидесяти километров в час. ЕСЛИ бы не плохие дороги и не страх, что машина развалится, ездил бы и быстрее. Когда с ним случалось ехать кому-нибудь из робких, у бедняги душа уходила в пятки.
Юй Ливэнь вновь и вновь подходила к воротам больницы и выглядывала на улицу. Если ехал зеленый джип, ее сердце подпрыгивало в надежде но тут же наступало разочарование. Да, поистине иметь мужа, который сам водит машину,— мучение из мучений! Упав вконец духом, насилу сдерживая слезы, она опять села на лавочку. Стемнело. Во двор больницы величаво вплыла большая легковая машина. Юй Ливэнь даже взглядом не повела в ее сторону и, уж конечно, не задумалась, чего ради вдруг человек, разъезжающий на такой машине, пожаловал в их скромную больницу. Лишь когда перед нею предстал Чэнь Юнмин и сказал: «Заждалась, поди!», Ливэнь подняла помутившийся от волнений взор. Она даже не сообразила сперва, что это и есть ее муж. Почему он приехал на роскошной машине? И почему так поздно? Она рассердилась и в то же время обрадовалась, словно только что потеряла мужа и опять нашла. Надув губы, проговорила:
— Я уж думала, что-то с тобой случилось.— Она кинула на него гневный взгляд.
В глазах Чэнь Юнмина вспыхнула искра гордости: жена любит его, думает о нем, он, можно сказать, смысл ее жизни...
— Почему ты на этой машине? Я все джип твой выглядывала.
Чэнь Юнмин вспомнил, что было, и помрачнел. В его взгляде смешались и уязвленное самолюбие, и презрение к самому себе, и решимость стоять на своем, чего бы это ни стоило. Он отошел к машине. Сказал шоферу:
— Спасибо, можете возвращаться. У меня еще дела.
Тяжело опустившись рядом с женой на скамейку,
он достал сигареты. Чиркнул зажигалкой, огонек осветил его сверкающие яростью глаза.
— Это машина министра...
Юй Ливэнь ждала, когда он продолжит. Осторожно
к нему придвинулась. Он обнял ее, она опустила голову на его плечо, но дым сигареты вынуждал ее щуриться. Заметив это, Чэнь Юнмин отвернулся и стал выпускать дым в сторону. Он не говорил ни слова, лишь жадно делал затяжку за затяжкой. Юй Ливэнь знала, что его сейчас душит гнев. Наконец он отбросил окурок в сторону, как бы избавляясь от донимавших его чувств. Встал.
— Пойдем наверх. У Годуна проведаем.
— Ага! Значит, ты не за мной пришел?!
— Что ты, что ты! Как ты можешь сомневаться?! — Чэнь Юнмин уже вернулся в свое обычное состояние. Улыбнувшись, поддернул пальцем ее носик.
Они вошли в больницу. Поднимаясь по лестнице, Чэнь сказал:
— Чудеса происходят. Утром Тянь Шоучэн звонит мне, говорит, чтоб я приехал в орготдел, рассказал им о своих принципах формирования заводского руководства. А после обеда он вдруг сам на завод явился. Когда прошлый раз в министерстве проходило совещание директоров, он не только словечка мне не сказал, но даже не взглянул на меня ни разу. Во все гостиничные номера наведался, каждого из директоров навестил, лишь ко мне не зашел. Ты скажешь, мелочь, не стоит придавать этому никакого значения? Ну нет! Там у них каждый шаг, каждый жест продуман и передуман, рассчитан и учтен.
— А сейчас что?
— О, сейчас! — Чэнь Юнмин усмехнулся.— Сейчас поговаривают, что меня выдвигают в заместители министра. Ясно, Тянь Шоучэн делает вид, что он целиком одобряет и активно поддерживает, а сам за моей спиной распускает слухи, что я человек коварный, в высокое начальство лезу, карабкаюсь вверх по трупам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99