В управлении каждый считал, что его отношения с Вань Цюнь были моральными только раньше, а сегодня они уже — аморальны и незаконны. Даже если прежние влюбленные в коридоре обменивались приветствиями, за спиной у них тотчас слышался шепоток. Одни сочувствовали им, другие жалели, третьи сгорали от любопытства к дальнейшему ходу событий. У китайцев это в крови: если кто-то плюнет на улице, а потом остановится и посмотрит на свой плевок, обязательно соберется толпа зевак и тоже будет его разглядывать. Чему же удивляться, если речь идет о мужчине и женщине? В результате Фэн Сяосянь нашел превосходный рычаг для нажима на Фан Вэнь- сюаня: при любых разногласиях со своим начальником он не долго думая бежал к замминистра Кун Сяну и там поливал Фана грязью. Разумеется, с самим Фан Вэньсюанем никто о прошлом не заговаривал, тем более что в его отношениях с Вань Цюнь не было ничего неприличного. Но уж в случае падения Фана ему бы все припомнили, не дали бы возможности оправдаться. Фан Вэньсюаня порой жгла обида: ни за что ни про что стал объектом для сплетен, мишенью общественного негодования, ну совсем как Цин Вэнь из «Сна в Красном тереме» Он иногда даже был готов на все плюнуть и жить так, как ему нравится: вот возьму и поцелую любимую женщину — что с того? Еще чаще хотелось ему уехать, сбежать куда-нибудь на край света. Но, увы, сбежать было некуда. Да он и не привык отправляться туда, куда захотел. Он мог поехать только туда, куда пошлют. Его словно впаяли в кусок металла: ни крикнуть, ни шевельнуться.
Знаменитый роман Цао Сюэциня (1722—1763), после его смерти дописан Гао Э. Цин Вэнь — сирота, отданная в богатый дом служанкой, была невинно оклеветана, умерла в шестнадцать лет.
Хэ Цзябинь и Е Чжицю дошли до Южного Пруда. Хэ взглянул на часы — пятый час.
— Я тебя провожу?
— Нет, мне надо в редакцию. Из провинции поступила жалоба, меня и еще троих журналистов посылают расследовать. Мы хотели обсудить план действий.
От той удрученности, в которой пребывала Е Чжицю после разговора по телефону, не осталось и следа. Она вновь превратилась в машину для производства статей и заметок. Хэ Цзябиню казалось даже, что он слышит легкое, ритмичное гудение движущихся частей. У этой машины помимо всего прочего были такие достоинства, как малый расход энергии и большая производительность.
— Вновь врагов себе наживешь! — напомнил он.
— Без потерь не бывает и приобретений!
Ну тогда все в порядке, успокоился Хэ Цзябинь. Его подруга снова вошла в свою колею.
— Я вот думаю: съездишь ты в одну провинцию, другую, третью, короче, во все двадцать девять провинций. А потом что? Перестанут, наверно, тебя посылать.
Он представлял себе, как Е Чжицю — человек обаятельный и порядочный — рано или поздно станет личностью нежелательной. Ее начнут остерегаться, ненавидеть до скрежета зубовного. И смех и грех!
— Ну другого кого-нибудь посылать начнут.
Чем беспечнее были ее ответы, тем мрачнее он становился. Не дожидаясь, что он еще скажет, Е Чжицю спросила:
— Что? Считаешь, это невозможно?
— Да нет, отчего же. Человечество постоянно идет вперед.
Он питал слабость к книжным фразам. Но в его устах эти фразы не казались затасканными, он вкладывал в них свой особый смысл, и многим это нравилось.
— А ты сейчас в управление?
— Ну уж нет! С объектами этого года мы разобрались, больше делать там нечего. Три сотни служащих только деньги зря получают. Чем в конторе лясы точить, лучше пойти прогуляться.
Он хотел сказать еще, что если б было создано
объединение производственных предприятий, а то и объединенный строительно-производственный трест, который мог бы брать прямые подряды на строительство и оборудование объектов, то есть если соединить напрямую производство и сбыт, то их промежуточное звено, то есть снабженцев, можно было бы вообще ликвидировать. В наше время нельзя управлять экономикой по способу пятидесятых годов. Это все равно что в обществе, которое уже допускает свободный выбор в вопросах брака, опять вернуться к услугам свах. Хэ Цзябинь полагал, что хозяйственная система уже позволяет прямые подряды на строительство хотя бы некоторых объектов. Но поскольку он не знал положения в экономике в целом и был недостаточно хорошо знаком с мнением экономистов о реформе, он решил пока не высказываться, боясь обнаружить свою наивность.
Е Чжицю остановилась:
— А может, займешься чем-нибудь полезным?
— Полезным? Я уже пытался — расхвалил Чэнь Юнмина. Скоро мне за это всыплют.
— А почему мне ничего не сказал?
— Да о чем говорить? В худшем случае Фэн Сяосянь помешает мне вступить в партию. Тем более что, когда меня принимали в ячейке, мнения разделились.
— Очень жаль.
— Помешает, и ладно. Значит, буду беспартийным большевиком.
— Подражаешь А-Кью '?
— Нет, ничего подобного! Ну пока!
Е Чжицю села в автобус и помахала рукой Цзябиню, он кивнул ей в ответ. Из окна автобуса она видела, как его высокая и худая фигура чуть вразвалочку удаляется навстречу заходящему солнцу. Куда он идет? Она знала, что Цзябинь, как и она сама, вечно хлопочет по чужим делам. Оба они, забыв о себе в этих хлопотах, тоже, как солнце, клонились к закату. И все-таки они не жалели растраченных сил и лет. В чем, как не в этом,
Герой широко известной повести Лу Синя «Подлинная история А-Кью» (1921); не мог одержать реальной победы над своими врагами и постоянно утешал себя так называемыми моральными победами.
смысл жизни? Неважно, ради чего приходится хлопотать: ради лекарства, ставшего вдруг дефицитом, или в защиту обиженного, или ради какой-то справки (о господи, сколько сил мы тратим, добывая всевозможного рода справки!)... Если кто-то в беде и зовет на помощь — право, стоит похлопотать.
Зайдя в продуктовый магазин, Хэ Цзябинь обратился к продавщице:
— Не подскажете, что лучше купить для переболевшего дизентерией?
Сын Вань Цюнь сегодня выписывался из больницы. Продавщица, неприступная, словно изваяние Будды, промолвила, не разжимая губ:
— Гроб покрепче.
Ну как прикажете реагировать на это?
Хэ Цзябинь долго смотрел в ее лицо с подрисованными бровями, с усиками над верхней губой, прикрытыми слоем пудры, будто пытался определить, к какому геологическому периоду относится этот мастодонт, затем чрезвычайно вежливо (с той корректностью, с которой джентльмен обращается к лягнувшей его скотине) проговорил:
— Спасибо!
Взяв сливочный торт с красивым узором из крема, бутылку мандаринового сока и пачку глюкозы, он бодро вышел из магазина. Рабочий день еще не закончился, но автобусы были уже переполнены. Хэ Цзябинь входил в автобус следом за толстой женщиной, должно быть торговкой вразнос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99