когда ей этого хотелось, а когда не хотелось, сидела дома. Но не может же она все время торчать в четырех стенах! Вязать она как следует не умеет, вот уже несколько лет возится с одной кофтой. Муж смеется: «Когда ты ее закончишь, мои седые усы, наверное, вновь зацветут!» Ну и пусть смеется, не понимает, что вязание для нее — хоть какое-то развлечение... Конечно, можно еще читать. Муж выписывал целую кучу журналов, газет, и она кое-что читала. В отличие от некоторых других высокопоставленных жен, она училась -в институте и даже закончила его, но в журналах, газетах, книгах понимала довольно мало, а запоминала и того меньше.
Вечером, когда у мужа в министерстве бывали собрания, а дочь уходила по своим делам, Ся Чжуюнь оставалась одна в просторной гостиной с мягкими креслами и буквально сторожила большой цветной телевизор. Нельзя сказать, что она смотрела его, потому что глаза ее были полузакрыты, но нельзя и утверждать, что не смотрела, так как она все же просиживала перед экраном. Потом ложилась спать, но долго не могла заснуть и начинала думать. Бессонницы она не боялась, потому что утром можно было спать, сколько хотелось. А думала она чаще всего о замужестве дочери. Сын заместителя командующего, к примеру, еще не выбрал себе невесту, но парень уж больно разболтанный, ни на что серьезное не годен; сын знакомого посла слаб здоровьем, как бы не оставил дочку вдовой! Вот сын министра Тянь Шоучэна вроде бы получше: и собой хорош, и умен, и работает уже переводчиком. Интересно, есть ли у него девушка?..
Чжэн Цзыюнь решительно отвергал все ее замыслы. «Ты что, династические браки собираешься устраивать? — шумел он.— Я не привык к таким вещам! Если все партийные и административные руководители породнятся между собой, то как они будут работать, как станут отличать служебные дела от личных? Производственные совещания превратятся в какие-то семейные посиделки! Не забывай, мы все-таки коммунисты... Ишь чего придумала!»
Ся Чжуюнь дулась. Ну и что же, что коммунисты? В уставе партии не сказано, что дети руководителей не могут любить друг друга. Сейчас некоторые выходят даже за
иностранцев, а тут китаец с китаянкой не могут пожениться! Черт знает что!
Она тратила немало времени на свои наряды и прически, но не для того, чтобы кому-то понравиться — возраст уже не тот! — а скорее по привычке, чтобы не ударить в грязь лицом. Ее муж, вечно спешивший то на работу, то на собрание, то на встречу с народов, то просто к телефону, никогда не имел возможности оценить усилия супруги. Звонили ему так много, что она часто жаловалась. «Я уже устала звать тебя!» «А зачем тогда трубку берешь?» — спрашивал он. Но она не могла не брать трубку, это было ее неотъемлемым правом и основным способом следить за мужем.
В пятьдесят шестом году она с трудом затащила своего супруга на одну вечеринку, а на следующий день спросила: «Тебе понравилось платье, в котором я была вчера?» «Да,— ответил Чжэн Цзыюнь после мучительных раздумий.— Бледно-желтый цвет тебе очень к лицу!» Ся Чжуюнь вытаращила на него глаза: «Ты что, дальтоник? Я вчера была в темно-красном!» Он весело расхохотался: «Ну тогда сшей себе и бледно-желтое!» Она сшила, но к тому времени он уже все забыл и сказал: «Бледно-желтое? По-моему, оно тебе не очень подходит...»
Если не считать этих мелочей, его не в чем было упрекнуть. С молодых лет он отличался красотой, превосходно умел себя вести, и, когда они шли по улице, у многих женщин глаза загорались от зависти. В то же время он был очень порядочным и не испытывал интереса к другим женщинам. Впрочем, и жену он воспринимал всего лишь как предмет обихода, без которого можно даже обойтись. Они никогда не спали в одной комнате, и Ся Чжуюнь часто задумывалась, не жалеет ли Чжэн Цзыюнь, что взвалил себе на плечи такую обузу? Может, он женился только потому, что принял зов юной плоти за любовь? Может, он никогда и не любил ее, а всю свою нерастраченную энергию отдал работе? Сплошная работа, работа, работа, а семья ему как будто и не принадлежит. Если бы Чжуюнь не подсуетилась, дочь ни за что не получила бы место фотокорреспондентки! Это ведь должность и почетная, и легкая, девочка все время вращается в высших
сферах, узнаёт много нового, имеет возможность себя показать. Конечно, надо бы еще устроить ей приличную квартиру, а то, когда Цзыюня восстанавливали на посту, в министерстве было трудно с квартирами. Странное дело, министерство все время строит, а заместителю министра не могут выделить ничего приличного, приходится жить в этой жалкой конуре! Разве это подходящее жилье для замминистра? Всего пять комнат, этаж ни то ни се — четвертый, никто из больших людей в таких квартирах не живет. Нет чтобы догадаться построить заместителю министра новую квартиру или хотя бы обменять эту на что-нибудь более достойное! Надеяться, что Чжэн Цзыюнь надоумит подчиненных, бесполезно, придется снова самой действовать.
Клиентка словно унесла с собой всю энергию Лю Юйин. Предыдущей ночью парикмахерша даже глаз не сомкнула, утром ушла из дома, не позавтракав, и в обед проглотила всего несколько кусков — не лезло, в горле будто ком стоял. Вспоминать о случившемся было мучительно. Она старалась ни о чем не думать, а то сразу расплакалась бы. Просто взяла в руки веник и стала подметать разбросанные по полу волосы.
За всю жизнь ни отец, ни мать ее пальцем не тронули, даже не выругали ни разу, а муж вчера дал ей пощечину. Тот самый муж, ради которого она всем готова пожертвовать. За что он ее ударил? Только за то, что она защитила сынишку, случайно разбившего термос. У Годуна не интересовало даже, ошпарился ли ребенок — знай лупит. Вот она и крикнула:
— Этот термос и двух юаней не стоит! Чего ты разошелся?
— Можно подумать, что ты жена министра! — в сердцах ответил У Годун.— «Двух юаней не стоит!» Много у тебя этих юаней?
Много не много, а два юаня были. Правда, к концу месяца и юаня не оставалось, хоть карманы выворачивай. Тот, кто не знает такой жизни, никогда не поймет, какой крови стоит один юань.
Когда У Годун заработал себе гепатит и полгода болел, ему выдавали всего шестьдесят процентов зарплаты, то есть чуть больше пятидесяти юаней. Лю Юйин вместе со всеми приработками получала примерно столько же. А в семье четыре рта; кроме того, каждый месяц надо давать пятнадцать юаней престарелым родителям У Годуна. Да и самого его приходилось подкармливать, нужно было усиленное питание; правда, Годун не очень-то и ел, он же видел, как дети облизываются... От Лю Юйин потребовалось предельное напряжение. Чтоб сэкономить хотя бы несколько феней она даже лапшу не покупала, делала ее сама, как ни уставала за целый день своей стоячей работы. На рынке она никогда не брала свежих овощей — только вялые, уцененные, лежавшие прямо на земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99