Старик небось мало что соображает, жалуется на сына каждому встречному: дескать, он постоянно дерзит старшим, по утрам встает с трудом, воду из таза после мытья за собой не выливает, а оставляет неизвестно на кого. Человек не заметит, заденет ) таз — и грязная вода на полу. Вечером сын возвращается поздно, врет, будто на заводе дела. А в кровати под матрацем зачем-то прячет большой нож — не иначе как хочет отца прирезать. Недавно притащил домой новый таз и махровое полотенце — может, украл? В общем, старик все время думал о сыне дурно, а тот разобиделся и стал еще своенравнее. Отношения у них вконец испортились.
Ян Сяодун хоть и не верил болтовне старика, но и Люй Чжиминя осуждал за то, что тот цепляется к отцу. Он терпеть не мог всякие дрязги, из-за которых люди друг друга растерзать готовы. Лучше уж спокойно возрази, а еще лучше — объясни. В общем, Люй чувствовал, что бригадир к нему неплохо относится. Таких начальников поискать!
— Ладно, если еще раз надену эти очки, можешь их вовсе отобрать! — сдался Люй Чжиминь. Зачем из-за всякого барахла ссориться с бригадиром?
— Отбирать не стану, а растоптать растопчу! — недвусмысленно пообещал Ян.
У Бинь сунул очки в руки Люй Чжиминя и обратился к бригадиру:
— Ты зачем нас созвал?
Ян Сяодун вытащил из кармана горсть бумажек, которыми они кидали жребий: где отметить только что полученную премию в пятьдесят юаней за образцовое содержание станков. Бумажек было четырнадцать, и на тринадцати из них написано: «Ресторан «Свежий ветер».
— Ишь ты, даже в таких мелочах у нас почти полное единство!- — удивился У Бинь.
— Завтра ведь начинается новый, восьмидесятый год,— сказал бригадир,— после обеда не работаем, будем проводить уборку, а тебя и Гэ я отпущу, чтоб заняли для всех места и заказали еду. Вы ведь народ опытный, так что сами сообразите. Пятьдесят юаней и на еду, и на вино хватит. А мы часа в три закончим, цех запрем — и к вам.
— Ты еще не забыл тот случай? — смущенно спросил Гэ Синьфа.
— Любой опыт рано или поздно бывает полезен, все зависит от времени и места. Теперь вот пригодился и ваш.
Все засмеялись.
Дело в том, что в прошлый раз, когда давали квартальную премию, бригадир специально предупредил У Биня и Гэ Синьфа:
— Смотрите, чтоб в рабочее время не шлялись по харчевням!
Это предупреждение было далеко не лишним, Ян вообще никогда не высказывался зря. Гэ Синьфа и У Бинь были знаменитыми гурманами, все свои премии проедали, и бригадир часто подтрунивал над ними: «Ну что, опять в ресторан? А жениться на какие шиши думаете, чем семью будете кормить?» При этих словах Гэ Синьфа каждый раз с сомнением мотал головой: «А я и не собираюсь жениться, семья слишком сковывает! Ну вот скажи, ты же сам холостяк, разве тебе не вольготно?» Ян Сяодун задумчиво прищуривался: «Вольготно. И все-таки в этой свободе есть горчинка. Холостому жить тоскливо». «Сегодня мы холостые, а завтра женатые! — возражал У Бинь.— К тому же гуляем мы не больше чем раз-два в месяц». «Конечно! — присоединялся к нему Гэ Синьфа.— И что толку н деньгах, когда без жилья все равно не женишься. Вон, погляди на Су на, чуть не на брюхе ползает перед начальством из-за комнаты...» «А я его с невестой скоро на стол к начальнику цеха положу! — подхватывал У Бинь.— Старый прохиндей. Сам небось давно женат, уже двух щенков народил!» — Он всегда ,вспыхивал, когда вспоминал, что у Су на нет своего жилья. «Не надо так говорить,— урезонивал их Ян Сяодун.— Цехом наш начальник управляет не
плохо: не жульничает, властью не злоупотребляет, даже груши и яблоки, которые нам поставляют из деревни, себе почти не берет, боясь нарушить закон. Такого начальника беречь надо! А прав у него совсем немного, он ведь «чиновник с кунжутное семечко» \ Чего с него взять?» «Он должен по крайней мере уважать нас,— продолжал возражать У Бинь.— А то Сун подходит к нему насчет комнаты, так он даже не глядит на него, газеты или объявления читает. Помаринует Суна как следует и спрашивает: «А тебе сколько лет, что так торопишься жениться?» Сун отвечает: «Двадцать семь. Ведь вы в прошлый раз уже спрашивали». Вот как этот начальничек смотрит на нас, рабочих, а мы, между прочим, его подопечные, он должен о нас заботиться! Недавно я читал роман о военном времени, так там один комиссар, назначенный в полк, за три дня запомнил имена всех солдат — больше тысячи человек,— а через неделю уже знал, что у них за семьи. Нам такое и не снилось, хоть у нас в цеху не больше трехсот рабочих...» «Ну, это в романе!» — вставил Гэ Синьфа. «Не перебивай, а слушай. В общем, У Годун говорит: «Ты еще молод, у нас в цеху есть холостяки и за тридцать, так что подожди несколько лет. Партия и правительство сейчас выступают за поздние браки, и ты как представитель рабочего класса должен прислушаться к требованиям государства!» — «Будь я на месте Суна, я бы спросил этого трепача: «А ты сам во сколько лет женился? Нечего мне тут заливать!» — «Увы, Сун слишком робок, он сказал только: «У меня все по-другому, надо жениться поскорее». И что же, вы думаете, ляпнул У Годун? Всегда в людях одно дурное видит! Сразу стал допытываться: «Ты что, натворил что-нибудь?» — «Черт его побери! Будто не знает, что Сун всегда все делает по-хорошему! И такие, как У Годун, еще других воспитывают, в партбюро заседают! Никогда он о нас по-настоящему не заботился, даже за людей не считал. Ни к кому у него душа не лежит. А еще не мешало бы понимать, что мы имеем право и жениться, и мнения свои высказывать, и жилье получать, и в ресторанах есть... Можно подумать, что мы — просто объекты его диктатуры или он — наш надсмотрщик».— «Нет, Сяодун, ты не прав. Хороший начальник следит не только за производством, но и за тем, чтоб сердца его подчиненных сливались воедино — ну вот как ты. Ты с рабочими всегда вместе, и все готовы слушаться тебя, даже если устают. В конце концов, человек — это человек, а не скот, ему нужны тепло, сочувствие, забота. От них рождаются такие силы, каких ни деньгами, ни приказами не добьешься!»
У Бинь и Гэ Синьфа раза два сбегали с работы в ресторан; Ян Сяодун предупреждал их, что в следующий раз придется рассказать об этом начальнику цеха, а тот уж их не помилует. Но парни все-таки снова сбежали после очередной квартальной премии. Когда они вернулись в цех, бригадир задал им основательную трепку: «Я вижу, вы плюете на мои предостережения, не понимаете, что шататься по ресторанам в рабочее время — это нарушение трудовой дисциплины! Ну что ж, тогда сами идите к У Году ну и признайте свои ошибки, чтобы мне не пришлось это делать за вас...» Обжоры отнекивались. Тогда Ян схватил их за руки словно клещами: «Если сами не пойдете, силой поведу! Вместе будем объясняться. Я тоже признаюсь, что из меня никудышный бригадир, поэтому и не могу с вами справиться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Ян Сяодун хоть и не верил болтовне старика, но и Люй Чжиминя осуждал за то, что тот цепляется к отцу. Он терпеть не мог всякие дрязги, из-за которых люди друг друга растерзать готовы. Лучше уж спокойно возрази, а еще лучше — объясни. В общем, Люй чувствовал, что бригадир к нему неплохо относится. Таких начальников поискать!
— Ладно, если еще раз надену эти очки, можешь их вовсе отобрать! — сдался Люй Чжиминь. Зачем из-за всякого барахла ссориться с бригадиром?
— Отбирать не стану, а растоптать растопчу! — недвусмысленно пообещал Ян.
У Бинь сунул очки в руки Люй Чжиминя и обратился к бригадиру:
— Ты зачем нас созвал?
Ян Сяодун вытащил из кармана горсть бумажек, которыми они кидали жребий: где отметить только что полученную премию в пятьдесят юаней за образцовое содержание станков. Бумажек было четырнадцать, и на тринадцати из них написано: «Ресторан «Свежий ветер».
— Ишь ты, даже в таких мелочах у нас почти полное единство!- — удивился У Бинь.
— Завтра ведь начинается новый, восьмидесятый год,— сказал бригадир,— после обеда не работаем, будем проводить уборку, а тебя и Гэ я отпущу, чтоб заняли для всех места и заказали еду. Вы ведь народ опытный, так что сами сообразите. Пятьдесят юаней и на еду, и на вино хватит. А мы часа в три закончим, цех запрем — и к вам.
— Ты еще не забыл тот случай? — смущенно спросил Гэ Синьфа.
— Любой опыт рано или поздно бывает полезен, все зависит от времени и места. Теперь вот пригодился и ваш.
Все засмеялись.
Дело в том, что в прошлый раз, когда давали квартальную премию, бригадир специально предупредил У Биня и Гэ Синьфа:
— Смотрите, чтоб в рабочее время не шлялись по харчевням!
Это предупреждение было далеко не лишним, Ян вообще никогда не высказывался зря. Гэ Синьфа и У Бинь были знаменитыми гурманами, все свои премии проедали, и бригадир часто подтрунивал над ними: «Ну что, опять в ресторан? А жениться на какие шиши думаете, чем семью будете кормить?» При этих словах Гэ Синьфа каждый раз с сомнением мотал головой: «А я и не собираюсь жениться, семья слишком сковывает! Ну вот скажи, ты же сам холостяк, разве тебе не вольготно?» Ян Сяодун задумчиво прищуривался: «Вольготно. И все-таки в этой свободе есть горчинка. Холостому жить тоскливо». «Сегодня мы холостые, а завтра женатые! — возражал У Бинь.— К тому же гуляем мы не больше чем раз-два в месяц». «Конечно! — присоединялся к нему Гэ Синьфа.— И что толку н деньгах, когда без жилья все равно не женишься. Вон, погляди на Су на, чуть не на брюхе ползает перед начальством из-за комнаты...» «А я его с невестой скоро на стол к начальнику цеха положу! — подхватывал У Бинь.— Старый прохиндей. Сам небось давно женат, уже двух щенков народил!» — Он всегда ,вспыхивал, когда вспоминал, что у Су на нет своего жилья. «Не надо так говорить,— урезонивал их Ян Сяодун.— Цехом наш начальник управляет не
плохо: не жульничает, властью не злоупотребляет, даже груши и яблоки, которые нам поставляют из деревни, себе почти не берет, боясь нарушить закон. Такого начальника беречь надо! А прав у него совсем немного, он ведь «чиновник с кунжутное семечко» \ Чего с него взять?» «Он должен по крайней мере уважать нас,— продолжал возражать У Бинь.— А то Сун подходит к нему насчет комнаты, так он даже не глядит на него, газеты или объявления читает. Помаринует Суна как следует и спрашивает: «А тебе сколько лет, что так торопишься жениться?» Сун отвечает: «Двадцать семь. Ведь вы в прошлый раз уже спрашивали». Вот как этот начальничек смотрит на нас, рабочих, а мы, между прочим, его подопечные, он должен о нас заботиться! Недавно я читал роман о военном времени, так там один комиссар, назначенный в полк, за три дня запомнил имена всех солдат — больше тысячи человек,— а через неделю уже знал, что у них за семьи. Нам такое и не снилось, хоть у нас в цеху не больше трехсот рабочих...» «Ну, это в романе!» — вставил Гэ Синьфа. «Не перебивай, а слушай. В общем, У Годун говорит: «Ты еще молод, у нас в цеху есть холостяки и за тридцать, так что подожди несколько лет. Партия и правительство сейчас выступают за поздние браки, и ты как представитель рабочего класса должен прислушаться к требованиям государства!» — «Будь я на месте Суна, я бы спросил этого трепача: «А ты сам во сколько лет женился? Нечего мне тут заливать!» — «Увы, Сун слишком робок, он сказал только: «У меня все по-другому, надо жениться поскорее». И что же, вы думаете, ляпнул У Годун? Всегда в людях одно дурное видит! Сразу стал допытываться: «Ты что, натворил что-нибудь?» — «Черт его побери! Будто не знает, что Сун всегда все делает по-хорошему! И такие, как У Годун, еще других воспитывают, в партбюро заседают! Никогда он о нас по-настоящему не заботился, даже за людей не считал. Ни к кому у него душа не лежит. А еще не мешало бы понимать, что мы имеем право и жениться, и мнения свои высказывать, и жилье получать, и в ресторанах есть... Можно подумать, что мы — просто объекты его диктатуры или он — наш надсмотрщик».— «Нет, Сяодун, ты не прав. Хороший начальник следит не только за производством, но и за тем, чтоб сердца его подчиненных сливались воедино — ну вот как ты. Ты с рабочими всегда вместе, и все готовы слушаться тебя, даже если устают. В конце концов, человек — это человек, а не скот, ему нужны тепло, сочувствие, забота. От них рождаются такие силы, каких ни деньгами, ни приказами не добьешься!»
У Бинь и Гэ Синьфа раза два сбегали с работы в ресторан; Ян Сяодун предупреждал их, что в следующий раз придется рассказать об этом начальнику цеха, а тот уж их не помилует. Но парни все-таки снова сбежали после очередной квартальной премии. Когда они вернулись в цех, бригадир задал им основательную трепку: «Я вижу, вы плюете на мои предостережения, не понимаете, что шататься по ресторанам в рабочее время — это нарушение трудовой дисциплины! Ну что ж, тогда сами идите к У Году ну и признайте свои ошибки, чтобы мне не пришлось это делать за вас...» Обжоры отнекивались. Тогда Ян схватил их за руки словно клещами: «Если сами не пойдете, силой поведу! Вместе будем объясняться. Я тоже признаюсь, что из меня никудышный бригадир, поэтому и не могу с вами справиться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99