Он решился на второй вариант и, присев на край кровати, дотронулся до плеча Керби.
Она выпрямилась, как пружина, и замолотила по протянутым к ней рукам. Но Брайан терпеливо настаивал на своем, пока не обнаружил, что сжимает в объятиях разъяренную тигрицу.
– Убирайся отсюда! Не смей прикасаться ко мне!
Боль и унижение оказались сильнее, чем она могла выдержать. Керби лягалась, пихалась, затем вырвалась, соскочила с противоположной стороны кровати и свирепо смотрела на него опухшими глазами, хотя рыдания все еще душили ее.
– Как ты смел явиться сюда?! Убирайся к дьяволу!
– Ты оставила свою сумку. – Он явно выглядел глупо, растянувшись на ее кровати, поэтому встал и повернулся к ней лицом. – А поднялся потому, что услышал, как ты плачешь. Я не хотел этого. Я не знал, что могу заставить тебя плакать.
Керби вытащила из тумбочки коробку с салфетками и вытерла лицо.
– Почему, интересно, ты решил, что я плачу из-за тебя?
– Ну, поскольку за последние пять минут ты вряд ли столкнулась с кем-то еще, кто мог так расстроить тебя, это разумное предположение.
– О, ты разумный, Брайан! Всегда был разумным. – Она выдернула еще несколько салфеток, усыпав ими пол. – Я просто побаловала себя. В конце концов, имею право! А теперь я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.
– Если я тебя обидел…
– Если?! – В бешенстве она схватила коробку с салфетками и швырнула в него. – Если ты меня обидел, сукин ты сын? Что я, по-твоему, – резиновый мячик? Шлепнешь – и он отскочит? Ты говоришь, что любишь меня, потом спокойно заявляешь, что все кончено…
– Я сказал: мне кажется, что я начинаю влюбляться в тебя. –
Он счел жизненно важным подчеркнуть это различие. – И вовремя прекратил это.
– Ты…
Бешенство действительно окрашивает все в красный цвет, поняла Керби. Все стало огненно-красным. Она схватила первое, что подвернулось под руку, и швырнула.
– Господи, женщина! – Брайан увернулся от маленькой хрустальной вазы, пулей просвистевшей у его уха. – Рассечешь мне лицо – тебе же и зашивать!
– Черта с два! – Она схватила пульверизатор с любимыми духами и бросила в него. – Можешь умереть от потери крови – я и пальцем не пошевелю! Паршивый ублюдок!
Он нырял, уклонялся и наконец умудрился схватить ее, прежде чем она треснула его по голове тяжелым зеркалом в серебряной оправе.
– Я могу держать тебя столько, сколько понадобится, чтобы ты успокоилась, – задыхаясь, сказал он, прижимая ее к матрасу всей своей тяжестью. – Будь я проклят, если позволю тебе изуродовать меня только потому, что задел твою гордость.
– Гордость? – Керби перестала бороться, и ее высохшие от ярости глаза снова наполнились слезами. – Ты разбил мое сердце! – Она отвернулась, закрыла глаза и не стала сдерживать слезы. – Теперь у меня не осталось никакой гордости.
Брайан ошеломленно отстранился, а Керби повернулась на бок и снова свернулась калачиком. Она больше не рыдала, лежала молча, и слезы струились по ее щекам.
– Брайан, оставь меня в покое.
– Я именно это и пытался сделать. Разве ты не уверена, что нам обязательно придется расставаться? Раньше или позже. Так почему бы не раньше? Ведь ты все равно не останешься. – Он говорил тихо, водя пальцем по ее волосам. – Во всяком случае – не здесь. Не со мной. И если я сейчас не отступлю, то умру, когда ты меня бросишь.
У нее уже не осталось сил даже на слезы. Она положила ладонь под щеку и открыла глаза.
– Почему ты думаешь, что я не останусь?
– А чего ради тебе оставаться?! Ты можешь жить где угодно. В Нью-Йорке, Чикаго, Лос-Анджелесе… Ты молодая, красивая, умная. Врач в большом городе зарабатывает кучу денег, каждую неделю ездит в загородный клуб, имеет шикарный кабинет в сверкающем небоскребе.
– Если бы я все это хотела, то давно бы уже имела. Если бы хотела жить в Нью-Йорке, Чикаго или Лос-Анджелесе, я сейчас была бы там.
– Меня, признаться, всегда удручало, почему ты здесь.
– Потому что я люблю этот остров! Всегда любила. Потому что здесь у меня именно такая практика, какую я всегда хотела, и я живу так, как всегда хотела жить.
– Но ты пришла из совершенно другого мира, – настаивал Брайан. – Из другого образа жизни. Твой отец богат…
– А мама – красавица?
– Керби, ты не понимаешь…
– Я все понимаю! – Ей казалось, что голова сейчас лопнет, как слишком сильно надутый воздушный шарик, и она рассеянно подумала, что надо принять какую-нибудь таблетку. – Меня не интересуют загородные клубы. Там скучно и полно всяких идиотских правил. Зачем мне это, если я могу сидеть на своей веранде и каждый день смотреть на океан? Я могу гулять в лесу, где водятся олени, смотреть, как поднимаются над рекой туманы…
Она повернулась – чуть-чуть, только чтобы видеть его лицо.
– Скажи мне, Брайан, а почему ты живешь здесь? Ты ведь тоже мог бы поехать в любой из названных тобой городов, управлять кухней в роскошном отеле или открыть собственный ресторан. Почему ты этого не делаешь?
– Мне там ничего не нужно. Все, что мне нужно, здесь.
– И со мной так же. – Керби снова прижалась щекой к покрывалу. – А теперь уходи и оставь меня в покое.
Брайан поднялся и постоял, глядя на нее сверху вниз. Он казался себе большим и неуклюжим. И ничего не мог понять. Засунув большие пальцы в передние карманы джинсов, он отошел, уставился в окно, потом снова посмотрел на нее. Она не шевелилась, молчала. Брайан выругался про себя, с шумом выдохнул, направился к двери… И вернулся.
– Керби, я врал тебе. Я ничего не прекратил. Я хотел, но не мог. И мне не только казалось… я действительно влюбился. Прямо тебе говорю: лучше бы этого не случилось. Лучше бы я не влюбился, потому что все равно это хорошо не кончится. Но это есть.
Керби смахнула слезы со щек и села. Да. Он и в самом деле не выглядит счастливым. В глазах возмущение, губы упрямо сжаты, вся фигура так и пышет раздражением.
– Это твой обворожительный способ признаваться в любви?
– Понимай как хочешь…
– Ты вышибаешь меня из своей жизни, унижаешь, застав в момент слабости, оскорбляешь, заявляя, что я не способна на чувства и лишена индивидуальности, а потом заявляешь, что любишь меня? – Она покачала головой и откинула с лица влажные волосы. – Что и говорить, именно о таком романтичном мгновении мечтает каждая женщина!
– Я просто объясняю тебе, как обстоят дела. Керби вздохнула. Если где-то в дальнем уголке ее сердца и зарождалась радость, то она решила пока попридержать ее.
– Ну вот что. Поскольку сейчас по какой-то непонятной причине я тоже не могу вспомнить, почему люблю тебя, хочу тебе кое-что предложить.
– Я слушаю.
– Почему бы нам не пройтись по пляжу? Возможно, свежий воздух прочистит твои мозги, и в тебе обнаружится хоть капелька обаяния. Тогда ты мог бы снова сказать мне, как обстоят дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Она выпрямилась, как пружина, и замолотила по протянутым к ней рукам. Но Брайан терпеливо настаивал на своем, пока не обнаружил, что сжимает в объятиях разъяренную тигрицу.
– Убирайся отсюда! Не смей прикасаться ко мне!
Боль и унижение оказались сильнее, чем она могла выдержать. Керби лягалась, пихалась, затем вырвалась, соскочила с противоположной стороны кровати и свирепо смотрела на него опухшими глазами, хотя рыдания все еще душили ее.
– Как ты смел явиться сюда?! Убирайся к дьяволу!
– Ты оставила свою сумку. – Он явно выглядел глупо, растянувшись на ее кровати, поэтому встал и повернулся к ней лицом. – А поднялся потому, что услышал, как ты плачешь. Я не хотел этого. Я не знал, что могу заставить тебя плакать.
Керби вытащила из тумбочки коробку с салфетками и вытерла лицо.
– Почему, интересно, ты решил, что я плачу из-за тебя?
– Ну, поскольку за последние пять минут ты вряд ли столкнулась с кем-то еще, кто мог так расстроить тебя, это разумное предположение.
– О, ты разумный, Брайан! Всегда был разумным. – Она выдернула еще несколько салфеток, усыпав ими пол. – Я просто побаловала себя. В конце концов, имею право! А теперь я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.
– Если я тебя обидел…
– Если?! – В бешенстве она схватила коробку с салфетками и швырнула в него. – Если ты меня обидел, сукин ты сын? Что я, по-твоему, – резиновый мячик? Шлепнешь – и он отскочит? Ты говоришь, что любишь меня, потом спокойно заявляешь, что все кончено…
– Я сказал: мне кажется, что я начинаю влюбляться в тебя. –
Он счел жизненно важным подчеркнуть это различие. – И вовремя прекратил это.
– Ты…
Бешенство действительно окрашивает все в красный цвет, поняла Керби. Все стало огненно-красным. Она схватила первое, что подвернулось под руку, и швырнула.
– Господи, женщина! – Брайан увернулся от маленькой хрустальной вазы, пулей просвистевшей у его уха. – Рассечешь мне лицо – тебе же и зашивать!
– Черта с два! – Она схватила пульверизатор с любимыми духами и бросила в него. – Можешь умереть от потери крови – я и пальцем не пошевелю! Паршивый ублюдок!
Он нырял, уклонялся и наконец умудрился схватить ее, прежде чем она треснула его по голове тяжелым зеркалом в серебряной оправе.
– Я могу держать тебя столько, сколько понадобится, чтобы ты успокоилась, – задыхаясь, сказал он, прижимая ее к матрасу всей своей тяжестью. – Будь я проклят, если позволю тебе изуродовать меня только потому, что задел твою гордость.
– Гордость? – Керби перестала бороться, и ее высохшие от ярости глаза снова наполнились слезами. – Ты разбил мое сердце! – Она отвернулась, закрыла глаза и не стала сдерживать слезы. – Теперь у меня не осталось никакой гордости.
Брайан ошеломленно отстранился, а Керби повернулась на бок и снова свернулась калачиком. Она больше не рыдала, лежала молча, и слезы струились по ее щекам.
– Брайан, оставь меня в покое.
– Я именно это и пытался сделать. Разве ты не уверена, что нам обязательно придется расставаться? Раньше или позже. Так почему бы не раньше? Ведь ты все равно не останешься. – Он говорил тихо, водя пальцем по ее волосам. – Во всяком случае – не здесь. Не со мной. И если я сейчас не отступлю, то умру, когда ты меня бросишь.
У нее уже не осталось сил даже на слезы. Она положила ладонь под щеку и открыла глаза.
– Почему ты думаешь, что я не останусь?
– А чего ради тебе оставаться?! Ты можешь жить где угодно. В Нью-Йорке, Чикаго, Лос-Анджелесе… Ты молодая, красивая, умная. Врач в большом городе зарабатывает кучу денег, каждую неделю ездит в загородный клуб, имеет шикарный кабинет в сверкающем небоскребе.
– Если бы я все это хотела, то давно бы уже имела. Если бы хотела жить в Нью-Йорке, Чикаго или Лос-Анджелесе, я сейчас была бы там.
– Меня, признаться, всегда удручало, почему ты здесь.
– Потому что я люблю этот остров! Всегда любила. Потому что здесь у меня именно такая практика, какую я всегда хотела, и я живу так, как всегда хотела жить.
– Но ты пришла из совершенно другого мира, – настаивал Брайан. – Из другого образа жизни. Твой отец богат…
– А мама – красавица?
– Керби, ты не понимаешь…
– Я все понимаю! – Ей казалось, что голова сейчас лопнет, как слишком сильно надутый воздушный шарик, и она рассеянно подумала, что надо принять какую-нибудь таблетку. – Меня не интересуют загородные клубы. Там скучно и полно всяких идиотских правил. Зачем мне это, если я могу сидеть на своей веранде и каждый день смотреть на океан? Я могу гулять в лесу, где водятся олени, смотреть, как поднимаются над рекой туманы…
Она повернулась – чуть-чуть, только чтобы видеть его лицо.
– Скажи мне, Брайан, а почему ты живешь здесь? Ты ведь тоже мог бы поехать в любой из названных тобой городов, управлять кухней в роскошном отеле или открыть собственный ресторан. Почему ты этого не делаешь?
– Мне там ничего не нужно. Все, что мне нужно, здесь.
– И со мной так же. – Керби снова прижалась щекой к покрывалу. – А теперь уходи и оставь меня в покое.
Брайан поднялся и постоял, глядя на нее сверху вниз. Он казался себе большим и неуклюжим. И ничего не мог понять. Засунув большие пальцы в передние карманы джинсов, он отошел, уставился в окно, потом снова посмотрел на нее. Она не шевелилась, молчала. Брайан выругался про себя, с шумом выдохнул, направился к двери… И вернулся.
– Керби, я врал тебе. Я ничего не прекратил. Я хотел, но не мог. И мне не только казалось… я действительно влюбился. Прямо тебе говорю: лучше бы этого не случилось. Лучше бы я не влюбился, потому что все равно это хорошо не кончится. Но это есть.
Керби смахнула слезы со щек и села. Да. Он и в самом деле не выглядит счастливым. В глазах возмущение, губы упрямо сжаты, вся фигура так и пышет раздражением.
– Это твой обворожительный способ признаваться в любви?
– Понимай как хочешь…
– Ты вышибаешь меня из своей жизни, унижаешь, застав в момент слабости, оскорбляешь, заявляя, что я не способна на чувства и лишена индивидуальности, а потом заявляешь, что любишь меня? – Она покачала головой и откинула с лица влажные волосы. – Что и говорить, именно о таком романтичном мгновении мечтает каждая женщина!
– Я просто объясняю тебе, как обстоят дела. Керби вздохнула. Если где-то в дальнем уголке ее сердца и зарождалась радость, то она решила пока попридержать ее.
– Ну вот что. Поскольку сейчас по какой-то непонятной причине я тоже не могу вспомнить, почему люблю тебя, хочу тебе кое-что предложить.
– Я слушаю.
– Почему бы нам не пройтись по пляжу? Возможно, свежий воздух прочистит твои мозги, и в тебе обнаружится хоть капелька обаяния. Тогда ты мог бы снова сказать мне, как обстоят дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119