Наши спящие умы, чтобы мучить нас, порождают самые разные причудливые нелепости. Но когда я пробуждаюсь от сна о Тизмет, я сразу вспоминаю, что она давно погибла, и сон развеивается, как утренний туман, как ничто, чем он и являлся на самом деле. Так и ты, пробуждаясь от этого безумного сна о суде над собой, конечно же, должна тут же понимать, что ты никогда…
— Нет. — Этот единственный слог перерезал его словоизвержение, словно острый нож ленту. — Я согласна, что твои сны это не что иное, как плавание без руля и без ветрил среди теней, оставленных руинами былого. Ты пробуждаешься, и твое плавание прекращается, оставляя после себя лишь легкую, почти неосознанную тревогу, которая вскоре сама собой сходит на нет. Мои сны, Престимион, это нечто совсем другое. Они обладают силой реальности. Я пробуждаюсь, убежденная в своей виновности и позоре, совершенно непоколебимо убежденная. И это чувство не улетучивается после того, как я поворачиваюсь на другой бок. Оно проникает в мою кровь, подобно яду змеи. Я лежу, и меня бросает то в жар, то в холод, так как я знаю, что предала жителей Маджипура, что за время своего пребывания на посту Хозяйки Острова я не сделала ничего хорошего, а лишь принесла неизмеримый вред миллиардам людей.
— Тебе это внушается.
— Вне всякого сомнения. И это становится гораздо больше, чем ночной кошмар. Это становится фактом моего существования, столь же реальным для меня, как имя и лицо твоего отца. Неотъемлемой частью моего существа, которую никак и ничем не устранишь.
Последние сомнения Престимиона в природе и источнике темных сновидений его матери окончательно рассеялись. Он не мог более уклоняться от того, чтобы взглянуть правде в лицо Он уже слышал очень похожие вещи — когда Деккерет рассказывал ему о сновидениях Теотаса. Вина — позор — непреодолимое ощущение собственной подлости — полная неспособность справляться со своими обязанностями — предательство по отношению к тем, кому поклялся служить…
Мать молча смотрела на него. Ее глаза… Ее глаза!..
— Ты ничего не говоришь, Престимион. Ты что-нибудь понял из того, что я тебе рассказала?
Он устало кивнул.
— Да. Да, я понял, и очень хорошо. Матушка, это послания, предназначенные для тебя лично, и ты их получаешь. Злокозненная сила вторгается в твое сознание и вкладывает в него отвратительные мысли. Это в чем-то схоже с тем, как Хозяйка Острова посылает сновидения тем, кому служит. Но Хозяйка рассылает только благотворные послания, содержащие не более чем советы по поводу того, как разрешить ту или иную ситуацию. Те послания, которые получаешь ты, обладают куда большей мощью. Они имеют силу реальности. Это нечто такое, что тебе волей-неволей приходится принимать за истину.
Леди Терисса была явно удивлена.
— Так значит, ты уже знал об этом?
Престимион снова кивнул.
— Знаю. И даже знаю, кто их посылает.
— Я тоже знаю. — Она притронулась кончиками пальцев ко лбу. — У меня осталась диадема, которую я носила, пока была Хозяйкой. Я воспользовалась ею, разыскала источник, откуда ко мне приходят эти сны, и идентифицировала его. Это Мандралиска опять взялся за свои черные дела.
— Я знаю.
— Я думаю, что он убил Теотаса, посылая ему сновидения, которые мой сын оказался не в силах вынести.
— И об этом я тоже знаю, — произнес Престимион. — Деккерет с помощью своего друга Динитака Барджазида сумел шаг за шагом выяснить это. Где-то прячется еще один Барджазид, брат того, которого я убил в Стойензаре. Он стакнулся с дегустатором ядов, который в свою очередь примкнул к компании родственников Дантирии Самбайла, и эти проклятые шлемы для управления мыслями снова появились на свете. Это именно их использовали против Теотаса и используют против тебя, а также, я думаю, против Вараиль и, не исключено, даже против моей маленькой дочки Туанелис.
— Но пока что не против тебя.
— Нет. Мне даже кажется, что против меня самого он не станет предпринимать ничего подобного. Думаю, что бросить мне личный вызов он все-таки побоится. Напасть на понтифекса это значит напасть на Маджипур как таковой: народ его в этом не поддержит. Нет, матушка, он, скорее всего, стремится запугать меня, нанося удары по самым близким ко мне людям, надеясь таким образом вынудить меня вступить в какую-нибудь сделку с ним и теми людьми, которым он служит. Скажем, передать им политическую власть над Зимроэлем. Вернуть им то, что я некогда отнял у прокуратора Дантирии Самбайла.
— Он убьет тебя, если ему представится такая возможность, — предостерегла леди Терисса.
Престимион беззаботно махнул рукой.
— Вот этого я как раз совершенно не боюсь. Я сомневаюсь, что он решится на такую попытку, ну, а если решится, то у него ничего не выйдет. — Он поднялся со своего места, встал рядом с матерью, накрыл ее ладонь, лежавшую на столе, своей рукой и в упор заглянул в ее измученные глаза. — Матушка, умрет лишь один человек, — сквозь зубы проговорил он, — и этот человек — не кто иной, как сам Мандралиска. Можешь в этом не сомневаться Я решил уничтожить его за то, что он сотворил с Теотасом. Но теперь, когда я узнал, что он сделал с тобой…
— Значит, ты собираешься снова начать войну против него. — Это был не вопрос, а утверждение.
— Да.
— Собрать армию, вторгнуться на Зимроэль и уничтожить этого человека собственными руками? Я услышала это намерение в твоем голосе. Ты планируешь именно такие действия, Престимион?
— Нет, не лично. — Престимион поспешил ответить, так как ясно видел, куда клонит его мать. Предчувствие новой гражданской войны сразу же овладело ее душой, и жгучую ненависть и презрение к Мандралиске и всему, что он собой воплощал, тут же вытеснила боязнь за жизнь своего старшего сына. — Не стану скрывать от тебя: чего бы я только ни отдал за то, чтобы собственными руками перерезать ему глотку! Но, боюсь, матушка, дни моих боевых подвигов давно и безвозвратно остались в прошлом. Мой меч теперь — Деккерет.
6
Шел шестнадцатый день путешествия Деккерета по бескрайним равнинам центрального Алханроэля в направлении знаменитого порта Алаизор, украшения западного побережья материка. Он прибыл в город Шабикант, расположенный на реке Хагджито — это был мутный бурливый поток, впадавший в реку Ийянн с юго-запада. О Шабиканте Деккерету было известно только то, что именно здесь росли прославленные деревья Солнца и Луны.
— Мы должны обязательно посмотреть на них, раз уж нам выпала такая возможность, — сказал он Фулкари. — Вряд ли нам когда-либо еще удастся проехать этим путем.
Корональ и его свита отправились в сухопутное путешествие до Алаизора, как посоветовал Престимион. Дело было не только в том, что совет понтифекса следовало рассматривать как вежливую форму приказа, но и в том, что этот совет совпадал с собственными намерениями Деккерета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
— Нет. — Этот единственный слог перерезал его словоизвержение, словно острый нож ленту. — Я согласна, что твои сны это не что иное, как плавание без руля и без ветрил среди теней, оставленных руинами былого. Ты пробуждаешься, и твое плавание прекращается, оставляя после себя лишь легкую, почти неосознанную тревогу, которая вскоре сама собой сходит на нет. Мои сны, Престимион, это нечто совсем другое. Они обладают силой реальности. Я пробуждаюсь, убежденная в своей виновности и позоре, совершенно непоколебимо убежденная. И это чувство не улетучивается после того, как я поворачиваюсь на другой бок. Оно проникает в мою кровь, подобно яду змеи. Я лежу, и меня бросает то в жар, то в холод, так как я знаю, что предала жителей Маджипура, что за время своего пребывания на посту Хозяйки Острова я не сделала ничего хорошего, а лишь принесла неизмеримый вред миллиардам людей.
— Тебе это внушается.
— Вне всякого сомнения. И это становится гораздо больше, чем ночной кошмар. Это становится фактом моего существования, столь же реальным для меня, как имя и лицо твоего отца. Неотъемлемой частью моего существа, которую никак и ничем не устранишь.
Последние сомнения Престимиона в природе и источнике темных сновидений его матери окончательно рассеялись. Он не мог более уклоняться от того, чтобы взглянуть правде в лицо Он уже слышал очень похожие вещи — когда Деккерет рассказывал ему о сновидениях Теотаса. Вина — позор — непреодолимое ощущение собственной подлости — полная неспособность справляться со своими обязанностями — предательство по отношению к тем, кому поклялся служить…
Мать молча смотрела на него. Ее глаза… Ее глаза!..
— Ты ничего не говоришь, Престимион. Ты что-нибудь понял из того, что я тебе рассказала?
Он устало кивнул.
— Да. Да, я понял, и очень хорошо. Матушка, это послания, предназначенные для тебя лично, и ты их получаешь. Злокозненная сила вторгается в твое сознание и вкладывает в него отвратительные мысли. Это в чем-то схоже с тем, как Хозяйка Острова посылает сновидения тем, кому служит. Но Хозяйка рассылает только благотворные послания, содержащие не более чем советы по поводу того, как разрешить ту или иную ситуацию. Те послания, которые получаешь ты, обладают куда большей мощью. Они имеют силу реальности. Это нечто такое, что тебе волей-неволей приходится принимать за истину.
Леди Терисса была явно удивлена.
— Так значит, ты уже знал об этом?
Престимион снова кивнул.
— Знаю. И даже знаю, кто их посылает.
— Я тоже знаю. — Она притронулась кончиками пальцев ко лбу. — У меня осталась диадема, которую я носила, пока была Хозяйкой. Я воспользовалась ею, разыскала источник, откуда ко мне приходят эти сны, и идентифицировала его. Это Мандралиска опять взялся за свои черные дела.
— Я знаю.
— Я думаю, что он убил Теотаса, посылая ему сновидения, которые мой сын оказался не в силах вынести.
— И об этом я тоже знаю, — произнес Престимион. — Деккерет с помощью своего друга Динитака Барджазида сумел шаг за шагом выяснить это. Где-то прячется еще один Барджазид, брат того, которого я убил в Стойензаре. Он стакнулся с дегустатором ядов, который в свою очередь примкнул к компании родственников Дантирии Самбайла, и эти проклятые шлемы для управления мыслями снова появились на свете. Это именно их использовали против Теотаса и используют против тебя, а также, я думаю, против Вараиль и, не исключено, даже против моей маленькой дочки Туанелис.
— Но пока что не против тебя.
— Нет. Мне даже кажется, что против меня самого он не станет предпринимать ничего подобного. Думаю, что бросить мне личный вызов он все-таки побоится. Напасть на понтифекса это значит напасть на Маджипур как таковой: народ его в этом не поддержит. Нет, матушка, он, скорее всего, стремится запугать меня, нанося удары по самым близким ко мне людям, надеясь таким образом вынудить меня вступить в какую-нибудь сделку с ним и теми людьми, которым он служит. Скажем, передать им политическую власть над Зимроэлем. Вернуть им то, что я некогда отнял у прокуратора Дантирии Самбайла.
— Он убьет тебя, если ему представится такая возможность, — предостерегла леди Терисса.
Престимион беззаботно махнул рукой.
— Вот этого я как раз совершенно не боюсь. Я сомневаюсь, что он решится на такую попытку, ну, а если решится, то у него ничего не выйдет. — Он поднялся со своего места, встал рядом с матерью, накрыл ее ладонь, лежавшую на столе, своей рукой и в упор заглянул в ее измученные глаза. — Матушка, умрет лишь один человек, — сквозь зубы проговорил он, — и этот человек — не кто иной, как сам Мандралиска. Можешь в этом не сомневаться Я решил уничтожить его за то, что он сотворил с Теотасом. Но теперь, когда я узнал, что он сделал с тобой…
— Значит, ты собираешься снова начать войну против него. — Это был не вопрос, а утверждение.
— Да.
— Собрать армию, вторгнуться на Зимроэль и уничтожить этого человека собственными руками? Я услышала это намерение в твоем голосе. Ты планируешь именно такие действия, Престимион?
— Нет, не лично. — Престимион поспешил ответить, так как ясно видел, куда клонит его мать. Предчувствие новой гражданской войны сразу же овладело ее душой, и жгучую ненависть и презрение к Мандралиске и всему, что он собой воплощал, тут же вытеснила боязнь за жизнь своего старшего сына. — Не стану скрывать от тебя: чего бы я только ни отдал за то, чтобы собственными руками перерезать ему глотку! Но, боюсь, матушка, дни моих боевых подвигов давно и безвозвратно остались в прошлом. Мой меч теперь — Деккерет.
6
Шел шестнадцатый день путешествия Деккерета по бескрайним равнинам центрального Алханроэля в направлении знаменитого порта Алаизор, украшения западного побережья материка. Он прибыл в город Шабикант, расположенный на реке Хагджито — это был мутный бурливый поток, впадавший в реку Ийянн с юго-запада. О Шабиканте Деккерету было известно только то, что именно здесь росли прославленные деревья Солнца и Луны.
— Мы должны обязательно посмотреть на них, раз уж нам выпала такая возможность, — сказал он Фулкари. — Вряд ли нам когда-либо еще удастся проехать этим путем.
Корональ и его свита отправились в сухопутное путешествие до Алаизора, как посоветовал Престимион. Дело было не только в том, что совет понтифекса следовало рассматривать как вежливую форму приказа, но и в том, что этот совет совпадал с собственными намерениями Деккерета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157