Понтифекс Престимион!» Да, он больше не был лордом Престимионом.
А пока он шел, о его восхождении на старший трон объявляли на каждом нижележащем ярусе, сначала во дворе Колонн, затем на площади Масок, в зале Ветров, во дворе Пирамид, после чего новость была провозглашена наверху, возле врат Лезвий Поэтому, когда он достигал каждого из этих мест, оно уже формально находилось под его властью В конце концов Престимион прибыл в имперский сектор, где прежде всего преклонил колени перед забальзамированным телом своего предшественника Конфалюма, возлежавшим на специальном постаменте в Тронном дворе, а затем отправился в личные покои понтифекса — свои покои, — где получил от главного спикера понтифекса спиральную эмблему своего титула и алые с черным официальные одежды. Больше ничего нельзя было сделать до прибытия Деккерета.
Деккерет наконец-то прибыл. Извечная традиция требовала, чтобы Престимион провозгласил имя нового короналя в имперском тронном зале. И поэтому главный спикер Хаскелорн явился к Деккерету в покои короналя поутру после его приезда, и они вместе отправились в маленьком парящем экипаже по длинным извилистым проходам имперского сектора вниз и далее по все более сужающемуся туннелю вплоть до места, где уже не могло пройти ни одно транспортное средство. Оттуда они бок о бок пошли по коридору, преграждавшемуся через каждые пятьдесят футов бронзовыми дверями, пока не оказались перед последней дверью, украшенной символом Лабиринта и монограммой понтифекса Престимиона, лишь несколько часов назад сменившей инициалы Конфалюма. Старый Хаскелорн нажал ладонью на монограмму. Массивная дверь легко распахнулась, за ней стоял улыбающийся Престимион.
— Оставьте нас, — сказал он Хаскелорну. — Мы будем разговаривать наедине.
Сначала Престимион показал Деккерету тронный зал.
Это была просторная комната в форме усеченного сверху и снизу шара; изогнутые стены были от пола до потолка выложены прекрасно отполированным, лоснящимся глянцевым блеском желтовато-коричневым камнем, который, казалось, пылал изнутри своим собственным светом. Однако единственным источником освещения тронного зала служил парящий сам по себе в воздухе светящийся шар, заливавший помещение ровным рубиново-красным светом. А прямо под этим светильником, на возвышении, образованном тремя широкими ступенями, стоял трон понтифекса: огромное кресло с очень высокой спинкой и высокими стройными ножками, заканчивающимися птичьими лапами с большими острыми когтями. Все кресло было обито листами золота или же — что было вполне возможно, сказал себе Деккерет, — целиком отлито из драгоценного металла. Простота огромной комнаты с потрясающей силой подчеркивала неимоверную власть, воплощением которой являлся сверкающий трон.
По первому взгляду можно было подумать, что этот зал выстроил для себя Конфалюм, — настолько он был схож с великолепным тронным залом, который он создал в Замке, будучи короналем. Однако это было не так В этом помещении совершенно отсутствовала причудливая роскошь, являвшаяся характерной чертой всех созданий последнего монарха. Тронный зал Лабиринта был выстроен настолько давно, что никто даже точно не знал, кто это сделал; всеобщее убеждение сводилось к тому, что он возник здесь задолго до времени правления Стиамота.
Общее впечатление от этого зала было довольно странным: благоговение, к которому примешивалось ощущение некоторой нелепости его облика.
— Ну, и что вы скажете? — поинтересовался Престимион.
Деккерету пришлось напрячься, чтобы сдержать смешок.
— Я бы сказал, что это чрезмерно величаво. Да, величаво, сюда подходит именно это слово. Конфалюму этот зал должен был очень нравиться. Но вы же не собираетесь пользоваться им, не так ли'
— Придется, — ответил Престимион. — Для некоторых официальных мероприятий и священных церемоний. Хаскелорн собирается составить для меня руководство по протоколу. Нам следует относиться ко всему этому серьезно, Деккерет.
— Да. Полагаю, что мы так и поступаем. Я давно заметил, насколько серьезно вы относитесь к трону Конфалюма. Сколько раз за эти годы я видел вас сидящим на нем? Пять? Восемь?
Престимион довольно сердито посмотрел на него.
— Я действительно отношусь к трону Конфалюма очень серьезно. Это символ величия и мощи корона-лей. Но он слишком величествен на мой личный вкус, и поэтому я предпочитал, как правило, пользоваться старым тронным залом Стиамота. Деккерет, я никогда не выстроил бы ничего подобного трону Конфалюма. Но это не значит, что я недооцениваю того значения, которое он имеет для укрепления авторитета и власти правительства. И вам не следует относиться к нему с пренебрежением.
— Я вовсе не хотел сказать ничего подобного. У меня в мыслях было совсем другое. Когда я думаю о том, как вы будете сидеть здесь, на этом огромном золотом стуле, а я там, в Замке, на куске опала, установленном стариком Конфалюмом… — Он помотал головой. — Клянусь Божеством, Престимион, ведь мы всего лишь люди, и у нас начинается резь в мочевых пузырях, если слишком долго не удается помочиться, и у нас урчит в животах, если не поедим вовремя.
— Да, все это так, — неторопливо ответил Престимион. — Да, мы таковы, каковы есть. Но мы еще и властители царства, двое из троих. Я — император всего мира, вы — его король, и для пятнадцати миллиардов людей, которыми мы управляем, мы являемся воплощением всего святого, что есть на этой планете. И поэтому они возводят нас на эти роскошные до безвкусия троны и низко кланяются нам. И нам ли возражать, раз это в какой-то степени облегчает нашу работу по управлению громадной империей? Думайте о них, Деккерет, всякий раз, когда вам придется играть главную роль в абсурдных ритуалах или карабкаться на какое-нибудь уродливое громоздкое седалище. Вы же знаете, что мы не какие-то незначительные местные князьки. Мы — главная сила, движущая этим миром. — Тут Престимион заметил, что его тон стал слишком резким и патетичным, и широко улыбнулся. — Мы и еще пятьдесят миллионов незаметных чиновников, которые на самом деле вершат всю работу, выполняя то, что мы в своем величии приказываем им сделать. А теперь позвольте мне показать вам прочие помещения.
Экскурсия оказалась продолжительной. Престимион быстро шагал по анфиладам комнат. Хотя ноги у Деккерета были намного длиннее, чем у Престимиона, ему все же приходилось поторапливаться, чтобы не отставать от своего старшего провожатого, темп которого вполне соответствовал неугомонности и порывистости его характера.
Они вышли из тронного зала через малозаметную дверь в задней стене и, миновав вытянутый просторный вестибюль, попали в обширное темное помещение, известное под названием Тронного двора, с мрачными стенами из черного камня, отвесно взлетавшими высоко вверх, чтобы там перейти в остроконечный сводчатый потолок Все освещение Тронного двора составляла дюжина тонких восковых свечей, горевших в расставленных вдоль стен на изрядном расстоянии один от другого канделябрах в виде воздетых рук В противоположном от входа конце зала находилось ступенчатое возвышение, на котором стояли бок о бок два больших трона из красного дерева гамбы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
А пока он шел, о его восхождении на старший трон объявляли на каждом нижележащем ярусе, сначала во дворе Колонн, затем на площади Масок, в зале Ветров, во дворе Пирамид, после чего новость была провозглашена наверху, возле врат Лезвий Поэтому, когда он достигал каждого из этих мест, оно уже формально находилось под его властью В конце концов Престимион прибыл в имперский сектор, где прежде всего преклонил колени перед забальзамированным телом своего предшественника Конфалюма, возлежавшим на специальном постаменте в Тронном дворе, а затем отправился в личные покои понтифекса — свои покои, — где получил от главного спикера понтифекса спиральную эмблему своего титула и алые с черным официальные одежды. Больше ничего нельзя было сделать до прибытия Деккерета.
Деккерет наконец-то прибыл. Извечная традиция требовала, чтобы Престимион провозгласил имя нового короналя в имперском тронном зале. И поэтому главный спикер Хаскелорн явился к Деккерету в покои короналя поутру после его приезда, и они вместе отправились в маленьком парящем экипаже по длинным извилистым проходам имперского сектора вниз и далее по все более сужающемуся туннелю вплоть до места, где уже не могло пройти ни одно транспортное средство. Оттуда они бок о бок пошли по коридору, преграждавшемуся через каждые пятьдесят футов бронзовыми дверями, пока не оказались перед последней дверью, украшенной символом Лабиринта и монограммой понтифекса Престимиона, лишь несколько часов назад сменившей инициалы Конфалюма. Старый Хаскелорн нажал ладонью на монограмму. Массивная дверь легко распахнулась, за ней стоял улыбающийся Престимион.
— Оставьте нас, — сказал он Хаскелорну. — Мы будем разговаривать наедине.
Сначала Престимион показал Деккерету тронный зал.
Это была просторная комната в форме усеченного сверху и снизу шара; изогнутые стены были от пола до потолка выложены прекрасно отполированным, лоснящимся глянцевым блеском желтовато-коричневым камнем, который, казалось, пылал изнутри своим собственным светом. Однако единственным источником освещения тронного зала служил парящий сам по себе в воздухе светящийся шар, заливавший помещение ровным рубиново-красным светом. А прямо под этим светильником, на возвышении, образованном тремя широкими ступенями, стоял трон понтифекса: огромное кресло с очень высокой спинкой и высокими стройными ножками, заканчивающимися птичьими лапами с большими острыми когтями. Все кресло было обито листами золота или же — что было вполне возможно, сказал себе Деккерет, — целиком отлито из драгоценного металла. Простота огромной комнаты с потрясающей силой подчеркивала неимоверную власть, воплощением которой являлся сверкающий трон.
По первому взгляду можно было подумать, что этот зал выстроил для себя Конфалюм, — настолько он был схож с великолепным тронным залом, который он создал в Замке, будучи короналем. Однако это было не так В этом помещении совершенно отсутствовала причудливая роскошь, являвшаяся характерной чертой всех созданий последнего монарха. Тронный зал Лабиринта был выстроен настолько давно, что никто даже точно не знал, кто это сделал; всеобщее убеждение сводилось к тому, что он возник здесь задолго до времени правления Стиамота.
Общее впечатление от этого зала было довольно странным: благоговение, к которому примешивалось ощущение некоторой нелепости его облика.
— Ну, и что вы скажете? — поинтересовался Престимион.
Деккерету пришлось напрячься, чтобы сдержать смешок.
— Я бы сказал, что это чрезмерно величаво. Да, величаво, сюда подходит именно это слово. Конфалюму этот зал должен был очень нравиться. Но вы же не собираетесь пользоваться им, не так ли'
— Придется, — ответил Престимион. — Для некоторых официальных мероприятий и священных церемоний. Хаскелорн собирается составить для меня руководство по протоколу. Нам следует относиться ко всему этому серьезно, Деккерет.
— Да. Полагаю, что мы так и поступаем. Я давно заметил, насколько серьезно вы относитесь к трону Конфалюма. Сколько раз за эти годы я видел вас сидящим на нем? Пять? Восемь?
Престимион довольно сердито посмотрел на него.
— Я действительно отношусь к трону Конфалюма очень серьезно. Это символ величия и мощи корона-лей. Но он слишком величествен на мой личный вкус, и поэтому я предпочитал, как правило, пользоваться старым тронным залом Стиамота. Деккерет, я никогда не выстроил бы ничего подобного трону Конфалюма. Но это не значит, что я недооцениваю того значения, которое он имеет для укрепления авторитета и власти правительства. И вам не следует относиться к нему с пренебрежением.
— Я вовсе не хотел сказать ничего подобного. У меня в мыслях было совсем другое. Когда я думаю о том, как вы будете сидеть здесь, на этом огромном золотом стуле, а я там, в Замке, на куске опала, установленном стариком Конфалюмом… — Он помотал головой. — Клянусь Божеством, Престимион, ведь мы всего лишь люди, и у нас начинается резь в мочевых пузырях, если слишком долго не удается помочиться, и у нас урчит в животах, если не поедим вовремя.
— Да, все это так, — неторопливо ответил Престимион. — Да, мы таковы, каковы есть. Но мы еще и властители царства, двое из троих. Я — император всего мира, вы — его король, и для пятнадцати миллиардов людей, которыми мы управляем, мы являемся воплощением всего святого, что есть на этой планете. И поэтому они возводят нас на эти роскошные до безвкусия троны и низко кланяются нам. И нам ли возражать, раз это в какой-то степени облегчает нашу работу по управлению громадной империей? Думайте о них, Деккерет, всякий раз, когда вам придется играть главную роль в абсурдных ритуалах или карабкаться на какое-нибудь уродливое громоздкое седалище. Вы же знаете, что мы не какие-то незначительные местные князьки. Мы — главная сила, движущая этим миром. — Тут Престимион заметил, что его тон стал слишком резким и патетичным, и широко улыбнулся. — Мы и еще пятьдесят миллионов незаметных чиновников, которые на самом деле вершат всю работу, выполняя то, что мы в своем величии приказываем им сделать. А теперь позвольте мне показать вам прочие помещения.
Экскурсия оказалась продолжительной. Престимион быстро шагал по анфиладам комнат. Хотя ноги у Деккерета были намного длиннее, чем у Престимиона, ему все же приходилось поторапливаться, чтобы не отставать от своего старшего провожатого, темп которого вполне соответствовал неугомонности и порывистости его характера.
Они вышли из тронного зала через малозаметную дверь в задней стене и, миновав вытянутый просторный вестибюль, попали в обширное темное помещение, известное под названием Тронного двора, с мрачными стенами из черного камня, отвесно взлетавшими высоко вверх, чтобы там перейти в остроконечный сводчатый потолок Все освещение Тронного двора составляла дюжина тонких восковых свечей, горевших в расставленных вдоль стен на изрядном расстоянии один от другого канделябрах в виде воздетых рук В противоположном от входа конце зала находилось ступенчатое возвышение, на котором стояли бок о бок два больших трона из красного дерева гамбы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157