— Тем не менее, Динитак, если у меня будет хоть малейшая возможность избежать этой войны, то я ею воспользуюсь. Да, я поеду на Зимроэль. И позабочусь о том, чтобы Мандралиска никогда больше не смог творить зло, как того и желает Престимион. Но сейчас я хочу обсудить с тобой то, что будет после того, как мы выведем Мандралиску из игры.
Дверь спальни открылась, и оттуда вышла Фулкари в красивом зеленом утреннем пеньюаре. Она любезно улыбнулась Динитаку, как будто желала сказать, что не видит ничего странного в том, что Деккерет проводит совещания по политическим вопросам в столь неподходящий час. Деккерет бросил на нее исполненный благодарности взгляд, и она тихо села возле окна. На востоке намеком угадывалась пурпурная полоска рассвета.
— Предположим, — сказал Деккерет, — что мы мирным или не очень мирным способом разрешили проблему Мандралиски. Мятеж пятерки Самбайлидов подавлен, и им сделано внушение, из которого ясно, что для них самих будет лучше, если подобные мысли больше не будут приходить в их головы.
Впрочем, без Мандралиски они наверняка не смогут додуматься до чего-нибудь подобного. Ладно, Динитак, остается открытым один вопрос: что нам следует сделать, чтобы не допустить появления мандралисок в будущем? Он и его господин Дантирия Самбайл испортили жизнь целому поколению во всем мире. Мы не можем позволить чему-нибудь подобному случиться снова. Так вот… Мне пришла в голову мысль… очень странная мысль — такая, наверное, только среди ночи и может возникнуть…
13
— Так значит, вы герцог? — спросил меняющий форму, когда Тастейн провожал его после встречи с Мандралиской. — На самом деле герцог? Мне кажется, что вы слишком молоды, чтобы быть герцогом. Тастейн усмехнулся.
— Ему кажется забавным так меня называть. А иногда он называет меня графом. Хотя я никакой не герцог и не граф. Мой отец был фермером в местности под названием Сеннек, к западу отсюда. Когда он умер, мы не смогли расплатиться с долгами, потеряли ферму, и я пошел на службу к Пяти правителям.
— Но он называет вас герцогом… — задумчиво сказал Вайизейсп Уувизейсп Аавизейсп. — Вы — сын фермера, а он называет вас герцогом. Вы говорите, что это только шутка. Странная шутка, на мой взгляд. Больше похожа на насмешку. Я не понимаю человеческих шуток. Впрочем, почему я должен их понимать? Разве я человек?
— Только по виду в данный момент, — ответил Тастейн. — Но, конечно, вы можете в любое мгновение этот вид изменить. Сюда, пожалуйста, господин. Вниз по этой лестнице, прошу вас.
Я веду вежливую беседу с метаморфом, изумленно думал он. Я только что назвал его господином. Ему казалось, что в жизни не будет конца неожиданностям.
После завершения переговоров с Мандралиской посол от Данипиур — Тастейн уже хорошо понимал, что он был личным представителем королевы меняющих форму, — вновь принял человеческие формы для того, чтобы вернуться в свое жилье. Так что теперь он снова был тем странным на вид длинноногим человеком, ходившим так, будто выучился этому занятию только на прошлой неделе, и говорившим с сильным незнакомым акцентом, из-за которого Тастейн с трудом понимал его слова. Ему казалось, что Вайизейсп Уувизейсп Аавизейсп был в псевдочеловеческом облике почти столь же странен, как и когда пребывал в своем природном обличье.
Как и любой сельский мальчишка из северного Зимроэля, Тастейн был воспитан в страхе и ненависти к меняющим форму. Они были пугающими, чуждыми существами из раскинувшихся на юго-востоке джунглей Пиурифэйна, они постоянно лелеяли планы мести человеческой расе, захватчикам, которые тринадцать тысяч лет назад отняли у них этот мир, и не успокоятся до тех пор, пока тем или иным способом не вернут себе власть над планетой. Хотя лорд Стиамот повелел им оставаться в этой резервации, укрывшейся в глухом тропическом лесу, все отлично знали, что благодаря своим способностям к изменению формы тела они легко могли покидать Пиурифэйн, когда заблагорассудится, и ходить неузнаваемыми среди людей, причиняя им всевозможный вред: они отравляли колодцы, воровали скакунов и блавов, похищали младенцев, чтобы в своих скрытых глубоко в джунглях деревнях вырастить из них рабов. По крайней мере, именно такие понятия с детства внушали Тастейну.
Он никогда прежде не разговаривал с метаморфами, во всяком случае сознательно. Он даже никогда еще не видел ни одного из них вблизи. А теперь: «Сюда, пожалуйста, господин. Вниз по этой лестнице, прошу вас». Чудеса, да и только!
— Сюда, пожалуйста, господин.
Они вышли из дворца прокуратора на улицы Ни-мойи в самый разгар ясного, светлого, изумительного во всех отношениях дня. Гостиница, в которой Мандралиска поселял приезжавших к нему из других городов, находилась в десяти минутах ходьбы от реки, нужно было лишь подняться на холм, миновать штаб Движения, жилой дом с маленькими квартирками, в одной из которых обитал сам Тастейн, повернуть налево и пройти подземным переходом, от которого начиналась широкая каменная лестница, ведущая на следующий городской уровень. Там, в ряду больших белых башен — такими было большинство зданий этой части Ни-мойи, — стоявших гордой шеренгой вдоль улицы под названием Ниссиморнский бульвар, возвышалась гостиница. Дворцы четверых из Пятерых правителей располагались на том же Ниссиморнском бульваре несколько дальше, где многоквартирные дома уступали место особнякам самых богатых жителей великого города. Эта улица была настолько знаменита, что, увидев ее в первый раз, Тастейн чуть ли не всерьез испугался: а не подогнутся ли у него колени, когда он вступит на этот тротуар.
— Граф Мандралиска подшучивает над вами, — продолжил разговор метаморф, когда они вступили на каменную лестницу, — невзирая даже на то, что вы один из самых важных для него людей. Ведь вы его близкий помощник, не правда ли?
— Один из самых близких. Вы сейчас видели еще двоих. Джакомин Халефис, Хаймак Барджазид и я: мы, так сказать, внутренний круг, люди, которым он больше всего доверяет. — Это было не так уж далеко от правды, подумал Тастейн. С Халефисом, Барджазидом и им самим граф держался гораздо более непринужденно, чем с кем-либо еще. Он рассказывал им такие вещи, какие всю жизнь держал в тайне от всех остальных: о своем детстве, своем отце, своей службе у Дантирии Самбайла. Несомненно, это должно было служить показателем некоторой близости.
Но тут Вайизейсп Уувизейсп Аавизейсп произнес фразу, потрясшую Тастейна точностью наблюдения:
— Да, вы — люди, которым он больше всего доверяет, но насколько он доверяет вам? Или кому бы то ни было? И насколько вы сами доверяете ему?
— Я не могу обсуждать эту тему, господин.
— Я думаю, он сложный человек, ваш граф Мандралиска, — гордый, подозрительный, опасный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157