Мое оружие - дротик. У меня в колчане их была дюжина,
замечательно тонкой работы. Еще был обоюдоострый топор, чтобы защищаться,
когда кончатся дротики, маленький меч и удобный в руке небольшой
нож-кинжал, на случай, если все остальное меня подведет.
Когда мы приближались к врагу, я услышал музыку, принесенную ветром, не
похожую ни на что, слышанное мной раньше. Одна нота, пронзительная, сперва
удивительно тихая, все разрасталась и разрасталась, пока не заполнила
воздух. Это было похоже на плач женщин, но это не было траурной песнью -
это было нечто яркое, огненное, ликующее, от этой ноты исходили жар и
свет. Не надо было говорить, что это была боевая песнь, рвущаяся изо всех
душ сразу. Кто сейчас шел в атаку на эламитов, слились в единое существо с
единым сердцем, и от жара этого слияния рождалась безмолвная песнь,
которую слышать могут только воины.
Я ощутил присутствие во мне: жужжащий пульсирующий звук в голове,
золотое сияние, чувство великое и странное, которое сказало мне, что
великий Лугальбанда просыпается во мне. Я занял устойчивое положение, мне
казалось, что я большая черная скала, погруженная в быструю и бурно
мчащуюся реку. Сознание на какой-то момент покинуло меня, потом мысли мои
стали ясны, как никогда. На полном скаку мы смяли строй эламитов.
У эламитов нет повозок. Они берут числом, их много, у них прочные щиты
и душевная тупость, которая многим кажется глупостью, но я зову это
настоящей храбростью. Они стояли стеной против нас - густобородые люди с
глазами темными, как ночь без лунного света, одетые в кожаные куртки и
размахивали копьями, уродливыми, с широким острием. У них и лиц-то не
было: глаза да волосы. Намгани взревел и направил колесницу прямо в гущу
воинов.
- Энлиль! - кричали мы. - Акка!
А я:
- Инанна! Инанна!
Перед нами шла сама богиня-воительница, подминая эламитов, словно
кегли. Они с воплями падали под копыта ослов, и наша повозка, как корабль
вздымалась и проваливалась, когда колеса переезжали их упавшие тела.
Намгани орудовал огромным топором с длинной рукоятью. Этим оружием он
рубил направо и налево. Лугальбанда много раз говорил мне, что цель
переднего отряда воинов - разбить боевой дух противника, и лучший способ
этого достичь - выбирать главных людей в стане врага, - вождей, высших
военачальников, и попытаться убить их.
Я оглянулся вокруг. Я видел только хаос, множество сражающихся тел и
летящие копья. И тут я нашел своего противника. Когда мой взгляд упал на
него, боевая песнь загремела сильнее и ярче в моих ушах, дух Лугальбанды
разгорелся во мне, словно голубое пламя, вспыхивающее, если в костер
плеснуть финиковое вино. Вот он. Убей его.
Он меня тоже увидел. Это был вождь горцев: волосы, словно черная
шерсть, на щите - маска демона, желтая, с пылающими красными глазами. Он
тоже знал, как важно сперва убить героев и военачальников. Мне показалось,
он принял меня за военачальника, хотя я никак не мог похвастаться столь
высоким званием в мои-то годы. Глаза его заблестели, он поднял копье.
Моя рука мгновенно взметнулась, посылая дротик. Богиня направляла мою
руку: дротик вонзился ему в шею - узкую щель между бородой и краем щита.
Кровь фонтаном брызнула у него изо рта, глаза вылезли из орбит. Он уронил
копье и упал навзничь, судорожно задергав ногами.
Вопль, словно застонал раненый громадный зверь, вырвался из глоток
окружавших его воинов. В рядах эламитов открылась брешь, и Намгани
немедленно направил туда повозку. Я метнул второй дротик - и еще один
высокий воин повалился наземь. Мы оказались в самой середине боя, четыре
или пять повозок были у нас с флангов. Я увидел, как воины Киша изумленно
глядят, показывая на меня пальцами, я не слышал, что они говорили, но
видел, как они делают жесты, славящие бога, словно видят на моих плечах
мантию божества или сияние над моей головой.
Я пустил в ход все свои дротики и ни разу не промахнулся. Под напором
наших воинов эламиты в смятении бежали, и хотя они храбро сражались, их
битва была проиграна с первых же минут. Один воин ухитрился подобраться к
нашей повозке и полоснуть осла, тяжело его ранив. Намгани зарубил этого
человека одним ударом. Потом, перепрыгнув борт, храбрый возничий одним
ударом перерубил постромки, чтобы раненое животное не мешало нам. Как
из-под земли возник эламит с занесенным над Намгани копьем, но я уложил
его взмахом своего топора и вовремя оглянулся, успев всадить рукоять
топора в брюхо тому, кто вскочил сзади на нашу повозку. Это были
единственные моменты, когда нам угрожала опасность. Повозки промчались
сквозь строй врага, развернулись и атаковали его с тыла. К этому времени
подоспели наши пехотинцы, образуя грозные фаланги.
Так прошел великий день для Киша. К ночи река покраснела от крови, и мы
устроили веселый пир, пока арфисты воспевали нашу доблесть, а вино текло
рекой. На следующий день мы делили добычу почти до сумерек - так много ее
было.
В этот поход я участвовал в девяти битвах и шести небольших стычках.
После первого боя мою повозку поставили на второе место, сразу за
военачальником, но впереди сыновей царя. Никто из царских сыновей не
оскорбился. В этих сражениях я получил небольшие раны - царапины, но когда
я метал свой дротик, это всегда стоило жизни кому-то из противников. Мне
тогда еще не было пятнадцати, но во мне течет кровь богов, и в этом-то все
дело. Даже мои собственные солдаты, казалось, побаивались меня. После
третьего сражения военачальник вызвал меня к себе.
- Ты сражаешься так, что это вызывает удивление. Я хочу тебя попросить,
чтобы ты не делал одну вещь...
- Что именно?
- Ты метаешь дротики сразу обеими руками - правой и левой. Я бы хотел,
чтобы ты их метал по очереди.
- Но я могу без промаха бросать обеими руками, - сказал я. - И кроме
того это, по-моему, вселяет ужас во врага, когда они видят, как я это
делаю.
Военачальник слабо улыбнулся.
- Да, безусловно. Но и мои солдаты видят все это. И они начинают
думать, что ты не простой смертный. Они считают, что ты, должно быть, бог,
потому что ни один обыкновенный человек не в силах сражаться, как ты. А
это может породить массу хлопот, понимаешь? Очень хорошо, если среди нас
есть герой, но очень настораживает, если среди нас божество. Каждый воин
мечтает однажды явить чудеса доблести в бою. Это надежда укрепляет его
руку на поле битвы. Но когда он знает, что никогда не сможет стать героем
дня, поскольку ему приходится соперничать с богом, это сокрушает его дух и
отягчает ему душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
замечательно тонкой работы. Еще был обоюдоострый топор, чтобы защищаться,
когда кончатся дротики, маленький меч и удобный в руке небольшой
нож-кинжал, на случай, если все остальное меня подведет.
Когда мы приближались к врагу, я услышал музыку, принесенную ветром, не
похожую ни на что, слышанное мной раньше. Одна нота, пронзительная, сперва
удивительно тихая, все разрасталась и разрасталась, пока не заполнила
воздух. Это было похоже на плач женщин, но это не было траурной песнью -
это было нечто яркое, огненное, ликующее, от этой ноты исходили жар и
свет. Не надо было говорить, что это была боевая песнь, рвущаяся изо всех
душ сразу. Кто сейчас шел в атаку на эламитов, слились в единое существо с
единым сердцем, и от жара этого слияния рождалась безмолвная песнь,
которую слышать могут только воины.
Я ощутил присутствие во мне: жужжащий пульсирующий звук в голове,
золотое сияние, чувство великое и странное, которое сказало мне, что
великий Лугальбанда просыпается во мне. Я занял устойчивое положение, мне
казалось, что я большая черная скала, погруженная в быструю и бурно
мчащуюся реку. Сознание на какой-то момент покинуло меня, потом мысли мои
стали ясны, как никогда. На полном скаку мы смяли строй эламитов.
У эламитов нет повозок. Они берут числом, их много, у них прочные щиты
и душевная тупость, которая многим кажется глупостью, но я зову это
настоящей храбростью. Они стояли стеной против нас - густобородые люди с
глазами темными, как ночь без лунного света, одетые в кожаные куртки и
размахивали копьями, уродливыми, с широким острием. У них и лиц-то не
было: глаза да волосы. Намгани взревел и направил колесницу прямо в гущу
воинов.
- Энлиль! - кричали мы. - Акка!
А я:
- Инанна! Инанна!
Перед нами шла сама богиня-воительница, подминая эламитов, словно
кегли. Они с воплями падали под копыта ослов, и наша повозка, как корабль
вздымалась и проваливалась, когда колеса переезжали их упавшие тела.
Намгани орудовал огромным топором с длинной рукоятью. Этим оружием он
рубил направо и налево. Лугальбанда много раз говорил мне, что цель
переднего отряда воинов - разбить боевой дух противника, и лучший способ
этого достичь - выбирать главных людей в стане врага, - вождей, высших
военачальников, и попытаться убить их.
Я оглянулся вокруг. Я видел только хаос, множество сражающихся тел и
летящие копья. И тут я нашел своего противника. Когда мой взгляд упал на
него, боевая песнь загремела сильнее и ярче в моих ушах, дух Лугальбанды
разгорелся во мне, словно голубое пламя, вспыхивающее, если в костер
плеснуть финиковое вино. Вот он. Убей его.
Он меня тоже увидел. Это был вождь горцев: волосы, словно черная
шерсть, на щите - маска демона, желтая, с пылающими красными глазами. Он
тоже знал, как важно сперва убить героев и военачальников. Мне показалось,
он принял меня за военачальника, хотя я никак не мог похвастаться столь
высоким званием в мои-то годы. Глаза его заблестели, он поднял копье.
Моя рука мгновенно взметнулась, посылая дротик. Богиня направляла мою
руку: дротик вонзился ему в шею - узкую щель между бородой и краем щита.
Кровь фонтаном брызнула у него изо рта, глаза вылезли из орбит. Он уронил
копье и упал навзничь, судорожно задергав ногами.
Вопль, словно застонал раненый громадный зверь, вырвался из глоток
окружавших его воинов. В рядах эламитов открылась брешь, и Намгани
немедленно направил туда повозку. Я метнул второй дротик - и еще один
высокий воин повалился наземь. Мы оказались в самой середине боя, четыре
или пять повозок были у нас с флангов. Я увидел, как воины Киша изумленно
глядят, показывая на меня пальцами, я не слышал, что они говорили, но
видел, как они делают жесты, славящие бога, словно видят на моих плечах
мантию божества или сияние над моей головой.
Я пустил в ход все свои дротики и ни разу не промахнулся. Под напором
наших воинов эламиты в смятении бежали, и хотя они храбро сражались, их
битва была проиграна с первых же минут. Один воин ухитрился подобраться к
нашей повозке и полоснуть осла, тяжело его ранив. Намгани зарубил этого
человека одним ударом. Потом, перепрыгнув борт, храбрый возничий одним
ударом перерубил постромки, чтобы раненое животное не мешало нам. Как
из-под земли возник эламит с занесенным над Намгани копьем, но я уложил
его взмахом своего топора и вовремя оглянулся, успев всадить рукоять
топора в брюхо тому, кто вскочил сзади на нашу повозку. Это были
единственные моменты, когда нам угрожала опасность. Повозки промчались
сквозь строй врага, развернулись и атаковали его с тыла. К этому времени
подоспели наши пехотинцы, образуя грозные фаланги.
Так прошел великий день для Киша. К ночи река покраснела от крови, и мы
устроили веселый пир, пока арфисты воспевали нашу доблесть, а вино текло
рекой. На следующий день мы делили добычу почти до сумерек - так много ее
было.
В этот поход я участвовал в девяти битвах и шести небольших стычках.
После первого боя мою повозку поставили на второе место, сразу за
военачальником, но впереди сыновей царя. Никто из царских сыновей не
оскорбился. В этих сражениях я получил небольшие раны - царапины, но когда
я метал свой дротик, это всегда стоило жизни кому-то из противников. Мне
тогда еще не было пятнадцати, но во мне течет кровь богов, и в этом-то все
дело. Даже мои собственные солдаты, казалось, побаивались меня. После
третьего сражения военачальник вызвал меня к себе.
- Ты сражаешься так, что это вызывает удивление. Я хочу тебя попросить,
чтобы ты не делал одну вещь...
- Что именно?
- Ты метаешь дротики сразу обеими руками - правой и левой. Я бы хотел,
чтобы ты их метал по очереди.
- Но я могу без промаха бросать обеими руками, - сказал я. - И кроме
того это, по-моему, вселяет ужас во врага, когда они видят, как я это
делаю.
Военачальник слабо улыбнулся.
- Да, безусловно. Но и мои солдаты видят все это. И они начинают
думать, что ты не простой смертный. Они считают, что ты, должно быть, бог,
потому что ни один обыкновенный человек не в силах сражаться, как ты. А
это может породить массу хлопот, понимаешь? Очень хорошо, если среди нас
есть герой, но очень настораживает, если среди нас божество. Каждый воин
мечтает однажды явить чудеса доблести в бою. Это надежда укрепляет его
руку на поле битвы. Но когда он знает, что никогда не сможет стать героем
дня, поскольку ему приходится соперничать с богом, это сокрушает его дух и
отягчает ему душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91