Я подумал, как обойдутся эти животные без воды в этой дикой
и сухой пустыне, но Нинурта-мансум сразу начал копать, и прохладный
пресный источник забил, пузырясь, из песка. Да, на этом человеке лежало
благословение Энки.
Когда миновала опасность встретить воинов Ура, возничий направил ослов
к реке. Мы были на той стороне Буранунну, где заходит солнце, и нам надо
было найти переправу, чтобы добраться до Урука. Но для Нинурта-мансума не
было трудностей. Он знал место, где река в это время года будет мелкой, а
дно - твердым, и направил колесницу туда. У нас была только одна
неприятность, когда левый осел оступился и упал, и я подумал, что от этого
перевернется вся повозка. Но все обошлось. Другие три осла удержали
колесницу. Тот, что оступился, вылез из реки отфыркиваясь и мы
благополучно переехали на восточный берег реки. Может, такое не сумел бы
совершить и сам Намгани.
Теперь мы находились в землях, подвластных Уруку. Сам город все еще
находился в нескольких лигах к северо-востоку. Я не знаю, по чьим землям
мы шли, может быть Ана, может быть Инанны, может по моим собственным,
потому что у меня в тех краях были обширные владения, но чья бы земля это
ни была, все равно это была земля Урука. После своего долгого отсутствия я
был так счастлив увидеть эти богатые плодородные поля, что готов был
выпрыгнуть из повозки и целовать эту землю. Я совершил возлияние и краткий
обряд возвращения. Мой возничий встал на колени возле меня, хотя в Уруке
он был чужой. Это был святой человек, этот возничий. Куда святее, чем
многие жрецы и жрицы, которых я знал.
Нам стал попадаться крестьянский люд, и конечно, они сразу признавали,
кто их царь, хотя бы только из-за роста и манер. Они бежали рядом с
повозкой, выкрикивая мое имя. Я махал им рукой и улыбался, я делал им
благословляющие знаки. Нинурта-мансум придержал ослов, так что они теперь
шли медленной трусцой, так чтобы люди могли держаться рядом с повозкой.
Они собирались толпами. Когда мы остановились на ночь, они принесли нам
все лучшее, что у них было: крепкое черное пиво, и красное пиво, которое
им так нравится, и финиковое вино, и жареных телят и овец. И они часами
шли к нам, один за одним, рыдая от радости, чтобы встать на колени передо
мной и принести мне свою благодарность за то, что я был жив и все еще
правил ими. Много пиров роскошнее и богаче доводилось мне знать, но ни
один не тронул меня столь глубоко.
Разумеется, известие о том, что я приближаюсь к городу, намного
опередило мое прибытие в Урук. Так я и хотел. Я был уверен, что за время
моего отсутствия Инанна воспользовалась этим и сделала все, чтобы
захватить власть в свои руки. А я хотел, чтобы эта власть начала теперь
уходить из ее рук, как вода, час за часом, по мере того как горожанам
становилось ясно, что возвращается царь.
Наконец в тот день, когда жара танцевала в небе, словно океанские
волны, я увидел, что стены Урука поднимаются вдали, сияя на солнце цветом
меди. Есть ли на свете зрелище великолепнее, чем стены Урука? По-моему,
нет. Мне кажется, мне рассказали бы об этом, если было бы с чем сравнить
Урук. Но нет такого, ибо наш город - бог среди городов, сердце сердец,
средоточие средоточии.
Когда я подъехал ближе, я увидел что-то непонятное. На равнине возле
городских стен, на пустынной песчаной земле, которая лежит между Высокими
Воротами и Воротами Ниппура, под стеной словно расцвели огромные яркие
цветы.
Это были какие-то штуки голубого, багряного, желтого, черного цвета.
Когда я подъехал ближе, я понял, что там были поставлены навесы и палатки.
В честь моего возвращения, подумал я. Но я ошибся.
Вместо моих добрых друзей Бир-Хуртурре и Забарди-Бунугги, выезжающих ко
мне, чтобы встретить меня во главе войска и торжественно с почетом
проводить меня в город, три женщины, жрицы Инанны, вышли ко мне из
палатки. Я сразу понял, что без неприятностей не обойтись. Я их не знал по
имени, но знал в лицо, поскольку они были жрицами высокого ранга. На них
были богатые багряные одеяния, а левую руку обвивала эмблема их богини -
бронзовая змея. Когда я был на таком расстоянии, что мог слышать их, одна
из них, высокая и статная, с черными волосами, тесно связанными в узел,
сделала мне знак богини и воскликнула:
- Во имя Инанны приказываем тебе не двигаться дальше!
Это было слишком даже для Инанны. Я окаменел и со свистом втянул
воздух. Во мне закипал гнев. Я заставил себя расслабиться и спокойно
сказал:
- Ты меня знаешь, жрица?
Она спокойно встретилась со мной взглядом:
- Ты Гильгамеш, сын Лугальбанды, - сказала она.
- Так оно и есть. Я Гильгамеш, царь Урука, возвращаюсь из своего
путешествия. Ты будешь с этим спорить?
Таким же размеренным тоном она сказала, словно ничего не хотела
уступить в этом разговоре:
- Воистину, ты царь Урука.
- Тогда почему жрицы богини велели мне остановиться за городскими
стенами? Я хотел бы войти в свой город. Я долго в нем не был, я жажду его
увидеть.
Мы, как два фехтовальщика, проверяли друг друга пробными уколами.
- Богиня просила меня сказать тебе, что чувствует огромную радость по
поводу твоего возвращения, - ответила она без малейшего признака радости в
голосе, - и она потребовала, чтобы я отвела тебя в место очищения, которое
мы воздвигли возле стен города.
Мои глаза широко раскрылись.
- Очищения? Что же, я стал нечистым?
Она учтиво мне ответила:
- В снах богиня следовала за твоими странствиями. Она знает, что темные
духи оставили свой след в твоей душе, и она хотела бы, чтобы ты очистился,
прежде чем войдешь в город. Это ее способ служить тебе, и это ее услуга.
Ты должен это знать.
- Ее доброта слишком велика.
- Это не вопрос доброты, о царь. Это вопрос здоровья твоей души,
безопасности города и божественного равновесия и порядка в стране, которые
необходимо поддерживать. Поэтому богиня по великой милости своей приказала
провести эти обряды.
Ах, подумал я, великая ее милость и любовь! Я чуть было не рассмеялся.
Но я держал себя в руках. Ну что же, подумал я, я доиграю эту игру до
конца. Самым вежливым и официальным тоном я сказал:
- Милость богини поистине безгранична. Если моя душа в опасности, ее
необходимо очистить. Веди меня к месту очищения.
Когда я сошел с колесницы, Нинурта-мансум посмотрел на меня, и я
увидел, как он нахмурился. Казалось бы, его не должно было касаться, что я
отдаю себя в руки предателей - он был человеком Шулутулы, а не моим. И все
же он пытался предостеречь меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
и сухой пустыне, но Нинурта-мансум сразу начал копать, и прохладный
пресный источник забил, пузырясь, из песка. Да, на этом человеке лежало
благословение Энки.
Когда миновала опасность встретить воинов Ура, возничий направил ослов
к реке. Мы были на той стороне Буранунну, где заходит солнце, и нам надо
было найти переправу, чтобы добраться до Урука. Но для Нинурта-мансума не
было трудностей. Он знал место, где река в это время года будет мелкой, а
дно - твердым, и направил колесницу туда. У нас была только одна
неприятность, когда левый осел оступился и упал, и я подумал, что от этого
перевернется вся повозка. Но все обошлось. Другие три осла удержали
колесницу. Тот, что оступился, вылез из реки отфыркиваясь и мы
благополучно переехали на восточный берег реки. Может, такое не сумел бы
совершить и сам Намгани.
Теперь мы находились в землях, подвластных Уруку. Сам город все еще
находился в нескольких лигах к северо-востоку. Я не знаю, по чьим землям
мы шли, может быть Ана, может быть Инанны, может по моим собственным,
потому что у меня в тех краях были обширные владения, но чья бы земля это
ни была, все равно это была земля Урука. После своего долгого отсутствия я
был так счастлив увидеть эти богатые плодородные поля, что готов был
выпрыгнуть из повозки и целовать эту землю. Я совершил возлияние и краткий
обряд возвращения. Мой возничий встал на колени возле меня, хотя в Уруке
он был чужой. Это был святой человек, этот возничий. Куда святее, чем
многие жрецы и жрицы, которых я знал.
Нам стал попадаться крестьянский люд, и конечно, они сразу признавали,
кто их царь, хотя бы только из-за роста и манер. Они бежали рядом с
повозкой, выкрикивая мое имя. Я махал им рукой и улыбался, я делал им
благословляющие знаки. Нинурта-мансум придержал ослов, так что они теперь
шли медленной трусцой, так чтобы люди могли держаться рядом с повозкой.
Они собирались толпами. Когда мы остановились на ночь, они принесли нам
все лучшее, что у них было: крепкое черное пиво, и красное пиво, которое
им так нравится, и финиковое вино, и жареных телят и овец. И они часами
шли к нам, один за одним, рыдая от радости, чтобы встать на колени передо
мной и принести мне свою благодарность за то, что я был жив и все еще
правил ими. Много пиров роскошнее и богаче доводилось мне знать, но ни
один не тронул меня столь глубоко.
Разумеется, известие о том, что я приближаюсь к городу, намного
опередило мое прибытие в Урук. Так я и хотел. Я был уверен, что за время
моего отсутствия Инанна воспользовалась этим и сделала все, чтобы
захватить власть в свои руки. А я хотел, чтобы эта власть начала теперь
уходить из ее рук, как вода, час за часом, по мере того как горожанам
становилось ясно, что возвращается царь.
Наконец в тот день, когда жара танцевала в небе, словно океанские
волны, я увидел, что стены Урука поднимаются вдали, сияя на солнце цветом
меди. Есть ли на свете зрелище великолепнее, чем стены Урука? По-моему,
нет. Мне кажется, мне рассказали бы об этом, если было бы с чем сравнить
Урук. Но нет такого, ибо наш город - бог среди городов, сердце сердец,
средоточие средоточии.
Когда я подъехал ближе, я увидел что-то непонятное. На равнине возле
городских стен, на пустынной песчаной земле, которая лежит между Высокими
Воротами и Воротами Ниппура, под стеной словно расцвели огромные яркие
цветы.
Это были какие-то штуки голубого, багряного, желтого, черного цвета.
Когда я подъехал ближе, я понял, что там были поставлены навесы и палатки.
В честь моего возвращения, подумал я. Но я ошибся.
Вместо моих добрых друзей Бир-Хуртурре и Забарди-Бунугги, выезжающих ко
мне, чтобы встретить меня во главе войска и торжественно с почетом
проводить меня в город, три женщины, жрицы Инанны, вышли ко мне из
палатки. Я сразу понял, что без неприятностей не обойтись. Я их не знал по
имени, но знал в лицо, поскольку они были жрицами высокого ранга. На них
были богатые багряные одеяния, а левую руку обвивала эмблема их богини -
бронзовая змея. Когда я был на таком расстоянии, что мог слышать их, одна
из них, высокая и статная, с черными волосами, тесно связанными в узел,
сделала мне знак богини и воскликнула:
- Во имя Инанны приказываем тебе не двигаться дальше!
Это было слишком даже для Инанны. Я окаменел и со свистом втянул
воздух. Во мне закипал гнев. Я заставил себя расслабиться и спокойно
сказал:
- Ты меня знаешь, жрица?
Она спокойно встретилась со мной взглядом:
- Ты Гильгамеш, сын Лугальбанды, - сказала она.
- Так оно и есть. Я Гильгамеш, царь Урука, возвращаюсь из своего
путешествия. Ты будешь с этим спорить?
Таким же размеренным тоном она сказала, словно ничего не хотела
уступить в этом разговоре:
- Воистину, ты царь Урука.
- Тогда почему жрицы богини велели мне остановиться за городскими
стенами? Я хотел бы войти в свой город. Я долго в нем не был, я жажду его
увидеть.
Мы, как два фехтовальщика, проверяли друг друга пробными уколами.
- Богиня просила меня сказать тебе, что чувствует огромную радость по
поводу твоего возвращения, - ответила она без малейшего признака радости в
голосе, - и она потребовала, чтобы я отвела тебя в место очищения, которое
мы воздвигли возле стен города.
Мои глаза широко раскрылись.
- Очищения? Что же, я стал нечистым?
Она учтиво мне ответила:
- В снах богиня следовала за твоими странствиями. Она знает, что темные
духи оставили свой след в твоей душе, и она хотела бы, чтобы ты очистился,
прежде чем войдешь в город. Это ее способ служить тебе, и это ее услуга.
Ты должен это знать.
- Ее доброта слишком велика.
- Это не вопрос доброты, о царь. Это вопрос здоровья твоей души,
безопасности города и божественного равновесия и порядка в стране, которые
необходимо поддерживать. Поэтому богиня по великой милости своей приказала
провести эти обряды.
Ах, подумал я, великая ее милость и любовь! Я чуть было не рассмеялся.
Но я держал себя в руках. Ну что же, подумал я, я доиграю эту игру до
конца. Самым вежливым и официальным тоном я сказал:
- Милость богини поистине безгранична. Если моя душа в опасности, ее
необходимо очистить. Веди меня к месту очищения.
Когда я сошел с колесницы, Нинурта-мансум посмотрел на меня, и я
увидел, как он нахмурился. Казалось бы, его не должно было касаться, что я
отдаю себя в руки предателей - он был человеком Шулутулы, а не моим. И все
же он пытался предостеречь меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91